Однако две копенгагенские девицы в ходе своего велотура по Дании в этот момент приближались к своей цели, Скагену. На них были тонкие майки, непристойно прилипшие к телу от пота.
Вид белокурых вертихвосток, мучительно преодолевающих очередной холм, так сильно поразил Карла и его кузена Ронни, что они побросали удочки и пустились со всех ног через луг вслед за нимфами, подобно телятам, впервые в жизни очутившимся на траве.
Когда спустя два часа они вернулись к реке, надолго запомнив девчонок в плотно прилипших к телу майках, Биргер Мёрк уже был мертв.
Полиция Йорринга совершала множество допросов и выдвигала большое количество разных криминальных гипотез, чтобы продвинуться в расследовании дела. И, несмотря на то, что те две молодые копенгагенки, являвшиеся единственным алиби для молодых людей, никогда так и не были обнаружены, Ронни и Карла освободили от дальнейшего судебного преследования. Отец Карла на протяжении нескольких месяцев пребывал в злости и отчаянии, однако иных последствий дело не имело.
– Карл, а ты тогда был весьма недурен… Сколько тебе было? – донесся от дверей голос Розы.
Он уронил папку на стол. Это не тот момент жизни, о каком ему хотелось бы вспоминать.
– Сколько? Мне семнадцать, Ронни – двадцать семь. – Он вздохнул. – У тебя есть какие-то идеи насчет того, почему это дело сейчас всплыло?
– Почему?! – Она стукнула себя по лбу костяшками пальцев. – Эй, принц-очаровашка, проснись! Это ведь как раз то, чем мы занимаемся, правда? Роемся в старых нераскрытых делах об убийствах!
– Ну да. Но, во-первых, дело дяди было квалифицировано как несчастный случай, а во-вторых, оно ведь не само по себе выросло у тебя на кресле, верно?
– Может, мне стоит поинтересоваться в полиции Йорринга, почему оно очутилось у нас именно теперь?
Карл поднял брови. А почему бы и нет?
Она развернулась на каблуках и зацокала по направлению к своим владениям. Сигнал был принят к сведению.
Карл уставился в пространство. Почему дело вдруг вернулось, будь оно проклято? Как будто и так из-за него уже не возникло массы проблем.
Мёрк в очередной раз взглянул на снимок с собой и Ронни и кинул папку на стопку с прочими делами. Прошлое осталось в прошлом, надо жить настоящим, тут уж ничего не поделаешь. Тем более что четыре минуты назад он прочитал записку Моны, где она назвала его «мой милый». Надо все-таки правильно расставлять приоритеты.
Улыбнувшись, Карл выудил из кармана мобильник и с досадой уставился на крошечные кнопочки. Если он решит послать Моне сообщение, ему потребуется десять минут на набор текста, а решит позвонить – придется примерно столько же прождать, пока она возьмет трубку.
Вздохнув, он приступил к написанию эсэмэски. Несомненно, технология изготовления мобильных клавиатур была изобретена пигмеем с пальцами не толще спагетти, а потому нормальный среднестатистический скандинав ощущает себя за этим занятием бегемотом, играющим на флейте.
Изучив результат своих усилий, Карл со вздохом пропустил целую череду опечаток. Мона ведь поймет смысл: жареный гусь нашел отклик в его сердце.
Не успел он отложить мобильник, в дверь просунулась голова.
По сравнению с последней встречей космы были подстрижены и кожаная куртка поистрепалась, но человек, запакованный в нее, остался таким же изворотливым, как и был.
– Бак?! Какого лешего ты тут делаешь? – машинально воскликнул он.
– А ты как будто не в курсе, – ответил мужчина, чьи глаза красноречиво выдавали недостаток сна. – Я просто-напросто вне себя. Вот какого!
Он тяжело опустился на стул напротив, несмотря на протестующие жесты Карла.
– Моя сестра Эстер уже никогда не будет такой, как прежде. А подонок, плеснувший кислоту ей в лицо, отсиживается где-то в подвальном магазинчике на Эскильдсгэде и ухохатывается до смерти. Вероятно, ты понимаешь, что бывшему сотруднику полиции отнюдь не льстит то, что его сестра содержит бордель, но неужели ты считаешь, что ублюдку так просто сойдет с рук то, что он натворил?
– Понятия не имею, зачем ты пришел, Бак. Поговори с людьми в «Сити» или, по крайней мере, с Маркусом Якобсеном, или с кем-то еще из начальников, если ты недоволен ходом дела. Я не занимаюсь делами, связанными с применением насилия или с вопросами морали, ты прекрасно знаешь.