— Дед, мне помнится, что ты называл задаранов в числе коренных монголов, вместе выбравшихся из Эргунэ-Хона. Так мы коренные монголы или нет? Если коренные, то почему вдруг оказались монголам чужими? Что та женщина, мать Зады и человек, зачавший ее мальчика, были не монголы?
— Монголы, Джамуха, это не единое скопище кочевников. Монголы бывают разные, оттого и принятое всеми достоинство племен и родов разное. Все племена и роды, ведущие свое происхождение от тех, кто вышел когда-то из Эргунэ-Хона, называются монголами-дарлекинами и их множество. Наш род задаран тоже относится к ним, и этого никто не оспаривает. Есть еще монголы-нируны. Это потомки трех сыновей прародительницы Алан-Гоа, которые родились после смерти ее мужа Довун-Мэргэна, а зачаты по воле тэнгриев от небесного луча. Вот к ним-то нас никак отнести нельзя, ибо наш предок Зада родился не от Нируна-Бодончара, а от неизвестного мужчины. В наше время живут, кочуют в великой степи множество племен нирунов. Это прежде всего хатахины, салжиуты, багарины, зэгуритэи, нояды, баруласы, будагуты, тайджиуты и многие другие. Все ханы монголов в древности и последние три хана, которых я хорошо помню, были только из племен нирунов, нойонов и баторов из других племен в ханское величие никогда не возводили и возводить не будут. Тебе, Джамуха, с первого моего рассказа запомнить, какие монголы сейчас кочуют на просторах наших степей, от какого предка ведут их племена свое начало, будет очень трудно. Но ты твердо должен знать происхождение своих задаранов и то, как к нам относятся другие. Также должен знать, что все роды и племена, любой монгол, к кому бы он ни относился, во все времена очень хорошо знает своих первых и последующих предков. Без этого знания любой монгол называться монголом не может, а если не знает предков или не может запомнить, достоин полного презрения, таких девушек не берут в жены, за таких юношей и мужей не отдают монголы своих дочерей.
Я принялся раскладывать в уме услышанное, стараясь придать всем этим чертовым племенам и родам хоть какой-то облегчающий запоминание порядок, но как ни старался, у меня это получалось плохо. Вдоволь намучившись, я вконец запутался в названиях монгольских племен и именах их предков. Наконец, когда в голове все окончательно перемешалось и ничего, кроме тупой боли, не осталось, я прекратил себя пытать.
В середине дня мы сделали короткую остановку, попили из родника на склоне реки холодную воду, сменили коней и двинулись дальше. Старики сказали, что к темноте мы доедем до куреня, и повели нас не особенно спеша. А долина реки, между тем, очень сильно расширилась, горы с обеих сторон отодвинулись так далеко, что сосновые и лиственничные леса их склонов приобрели одинаково синий цвет, над которыми, почти сливаясь с небом, сверкали белые зубчатые вершины с тающими только в середине лета снегами. Наш маленький отряд уже давно оставил лед реки и двигался по своему, проложенному по пути на пастбища следу. Оглядываясь по сторонам, мы, мальчишки, замечали множество звериных следов, которые уже умели определять. Ни с какими другими невозможно было спутать следы изюбрей, оставляющих на снегу острые черточки копытами, или четкие, словно впечатанные, следы сохатых. Изредка попадались волчьи тропы, а лисьи мы не только видели, но временами замечали среди кустарника и самих рыжих чертовок, которые никак не подпускали нас на расстояние выстрела из наших слабых луков. Несмотря на притихшую после неистового бурана погоду было холодно. Мы, чтобы согреться, временами отчаянно ерзали в седлах, кутались плотнее в мохнатые дэгэлы, часто терли рукавицами застывающие щеки и носы. Во время одного из таких усилий я заметил на себе насмешливый, с какой-то мудрой искринкой взгляд деда. «Он уже знает, что я не смог запомнить его наставления о монголах и сдался», — мелькнуло в голове, и меня охватила нежданная досада на себя. Никогда не отступавший перед трудностями, которые встречались на моем, еще очень коротком жизненном пути, я от злости на себя стегнул коня и подъехал к деду. Тот спрятал взгляд под заиндевевшими ресницами и сделал свое лицо каменно-равнодушным.
— Насмехаешься? Да? — зло проговорил я. — Наших племен и родов так много, что с одного разу все не запомнить. Только не ври!
Старик вскинул голову и раскатисто захохотал. Остановив дернувшегося было коня он повернулся в седле, снял малгай, сбил с него ударами об стремя иней, зачем-то дернул косичку над левым ухом и миролюбиво сказал:
— Нет, мой мальчик, с первого разу и я не запомнил. Но есть один верный способ — это запоминать от большого к малому, от широкого к узкому, от самых древних предков до себя самого.