— Напился, детка, — мутным взглядом проводил Андроника журналист, — блевать сейчас пойдет.
— Все, что угодно, — икнул Смирнов, — лишь бы не было войны.
Мужчины посмеялись, и снова выпили.
— Что-то мне в плечо как будто укололо, — пожаловался Смирнов, — старею…
— Это не старость. — Балан через силу улыбался, — это вас фотограф наш специальный шприцем уколол. С ядом. По заданию СИБ.
— Молодцы, — Смирнов смеялся шутке от души, — наконец-то догадались, как президента ПМР ликвидировать.
…По дороге домой Балан четыре раза требовал остановить машину, после чего выскакивал в кусты. Журналиста тяжело и мучительно рвало.
— Это все неумеренное потребление спиртного, — осуждающе говорил Андроник, с плеч которого словно гора свалилась, — вас алкоголь погубит.
— Ага, — мычал Балан, — но я-то хоть, как и полагается молдавскому интеллигенту, от пьянки помру. А ты плохо умрешь. Погубит тебя твоя дурацкая служба. Если бы я не свел все на шутку, похоронили бы нас обоих в подвале под Тирасполем, юнец.
— Это как? — спросил Андроник.
— Да так, что Смирнов-то почувствовал, что его укололи. Остановите-ка машину! Пойду, проблююсь.
…Проводив Балана с фотографом, Смирнов прошел в свой кабинет, и снял пиджак с рубашкой. Внимательно посмотрев на плечо, он увидел на нем след укола, и хмыкнул. Заварил себе крепкий чай, решил было позвонить, потом передумал. Сел. Закурил, хотя бросил еще семь лет назад. В кабинет было сунулся помощник, но Смирнов взглядом велел оставить его одного. Закурил еще. Прошло полчаса. Наконец, президенту полегчало. Он поднял трубку.
— Соедините меня с майором. Алло, Эдуард? Все в порядке. Спасибо. Деньги завтра привезут.
Надев рубашку, Смирнов допил чай, и поехал домой. Яд, который вколол ему стажер, был вовсе не ядом, а лекарством от редкого вида аллергии, которая начиналась у Смирнова летом. Это лекарство продавалось только в Германии, а туда Смирнова, как и вообще в Европу, не пускали по решению Совета Европы. Поэтому каждый месяц майор Эдуард, завербованный людьми Смирнова, присылал к нему очередного стажера с лекарством в шприце.
Довольны были все.
Фигуры появились внезапно.
— Закурить есть?
— Есть, — нервно ответил Петреску, и сделал предупредительный выстрел.
Семеро подростков бросились от лейтенанта в сторону заброшенного здания бывшей поликлиники.
— Чего ж не прикурили? — злобно бросил им вслед лейтенант, и немного постоял.
На шум никто не сбежался. В этом районе к выстрелам привыкли. Оглянувшись, Петреску вынул из рюкзака черную спортивную куртку, и быстро натянул ее на себя. Осторожно подошел к окну первого этажа, и попробовал решетку.
— Эй. Тебе помочь? — негромко окликнули его от школы.
— Снова курить захотел? — бросил Петреску, вновь вынимая пистолет из-за ремня.
— Да ладно, — неуверенно сказал представителю юношеской группировки, — мы же не знали, что ты крутой. Будешь убивать кого-то?
— Типа того, — хмыкнул Петреску, и попробовал подняться на решетке.
— Давай поможем. Мы — банда, — гордо сказал подросток.
— Неплохо, — пропыхтел Петреску, — но я сам справлюсь.
— А как тебя зовут? — подошел юноша поближе.
— Петреску, — честно признался лейтенант, будучи уверен, что дети все равно решат, будто он представился им выдуманной фамилией, — киллер Петреску.
— Очень приятно, — церемонно сказал юнец, и протянул руку, — Дабижа. Коля Дабижа. Друзья зовут меня Лысый.
— Очень приятно, Коля, — оставил попытки забраться наверх по решетке Петреску, и учтиво пожал протянутую ему руку, — ну, а я уже представился.
— Вам надо наверх? — спросил Коля.
— Вообще-то, да. На пятый этаж.
От школы неторопливо и осторожно подошли друзья юноши Дабижи. Судя по их лицам, Петреску и его пистолет внушали им огромное уважение, смешанное с почитанием.
— Пацаны, — подумав, сказал им Дабижа, — нашему товарищу, киллеру Петреску, нужно забраться на пятый этаж. А подъезд закрыт дверью с кодом. Кто-то знает код?
— Мы не знаем, — сказал высокий, коротко стриженный парень, — но Нина из соседнего дома знает. Ну, та Нина, которая на Заводской стоит, шоферов обслуживает.