Надо признать, что внешне он выглядел куда как эффектно. Открытое лицо азиатского типа с не очень узкими глазами, но с высоким лбом мыслителя. Роста был среднего, умеренной полноты, элегантен, особенно когда надевал полувоенный костюм из легкого английского сукна защитного цвета. Если же охарактеризовать его внешность двумя словами, то в ней была удачная смесь средневекового хана и советского служащего послевоенного типа. И общей картины нисколько не портила присущая простому кочевнику некоторая заторможенность в жестах. Он не спешил с ответной реакцией на чьи-то слова и поступки. У нас, русских, это называется семь раз отмерь и один раз отрежь.
А внутренним содержанием он соответствовал своему имени Власий, редкому в наши дни. Но его называли Власом, так было удобнее для людей и для него самого. Как говорится, чем короче, тем лучше. Тут важнее не форма имени, а его содержание: Власий — покровитель скота в православной мифологии. Для потомственного кочевника нет лучшего призвания, чем это. Он был рожден для защиты интересов степняков и гордился своим предназначением.
Но как выяснилось, это был не единственный его талант. Он любил жизнь, а еще больше людей. Он готов был вникать в существо многочисленных просьб, исходивших от простонародья, и хоть чем-нибудь да помочь каждому из просителей. Делалось это не для общественной показухи, а от всего сердца, открыто и как бы между прочим. Смотрите, мол, какой я, и другим никогда не буду. И принимайте меня таким, как есть.
Все эти качества были не очень свойственны руководителям его масштаба. Во власть тогда шли чванливые и жесткие душой натуры. Они предпочитали не выслушивать людей до конца, а делать им, что называется от ворот поворот. И это считалось закономерным: власть держалась на показном авторитете и безотчетном страхе народа перед большевистской верхушкой.
Олицетворением её служили маленькие божки, которые, впрочем, довольно часто появляются и процветают и теперь в автономных национальных образованиях. Ничего не скажешь — восток. И он дело не столько тонкое, сколько традиционное. Не так-то просто поломать установившийся извечный порядок в отношениях власти с народом.
К руководству Хакасией Влас пришел в начале пятидесятых сперва председателем облисполкома товарищем Колпаковым, затем — им же, но секретарем областного комитета партии. Злые языки шептались о его незавидной роли в репрессиях тридцатых и сороковых. Мол, потому и сделал такую карьеру, что сочинял доносы и судил неугодных ему людей. В этих слухах была лишь часть правды. Да, он работал судьей и отправлял преступников в тюрьму, но это была его профессия. Закон есть закон.
Но кто заставлял его до полуночи забивать козла под грибком нашего общего двора? Компания собиралась пестрая и он не боялся потерять уже установившийся свой авторитет, грохая по столу костяшками домино. Бывало, людям давно пора спать, а мы никак не расходились по квартирам. Случалось, с какого-нибудь балкона да и падало во двор сердитое замечание:
— Надоели, черти полосатые!
Но, как правило, следом доносилось:
— И вы там, Влас Иванович? Играйте, играйте себе на здоровье! Надо же и вам отдохнуть культурно. А то всё работа да работа!
Повторяю, это было в годы резкого размежевания власти с народом. Даже сейчас трудно представить себе играющего в картишки Путина, да что там Путин! Он еще и сыграет, но ни один губернатор, ни один депутат Госдумы не сядет за игорный стол с нашим братом. Да что вы! Как можно?
И все-таки при всей многогранности дарований Власа Ивановича Колпакова, я открыл в нем еще один талант. Вот о нем-то и пойдет речь.
Мы дружили с этим человеком в мою бытность собкором краевой газеты. Работалось трудно. Главным препятствием журналистов в те годы был сбор необходимого материала. Мы не располагали никаким транспортом. Да и попутные автомобили случались редко. Иногда помногу часов стоишь где-нибудь на перекрестке дорог, пока тебя не подберет счастливчик на пропитанном бензином грузовике. Часто приходилось ездить на подводах и тащиться пешком, а область-то вон какая — восемь районов, да каких! Иной район по площади равен западным областям.
Влас Иванович знал о моих каждодневных заботах и пошел мне навстречу. Однажды осторожно предложил, как бы между прочим:
— Поехали-ка со мной, Анатолий Иванович. Интересы-то у нас одни. Посчитаешь нужным, так критикуй и меня, хитрого хакаса. Что же! Критиком больше, критиком меньше — не вижу большой разницы. И вообще-то как жить без критики? А никак. Без критики пропадешь, угодишь в полный застой, а этого делать не положено. Хотя и критика тоже не мед.