— К клубу "Лоцман" я отношусь всей душой очень хорошо. Мне просто, честно говоря, иногда бывает неловко, когда я, отрешась от земных, суетных всяких дел, думаю: "Господи, ведь люди чего-то работают…" То есть, та ли я фигура, которая достойна подобных дел, интересов, такого масштаба работы, и всего прочего? И как-то даже становится и неловко, и, честно говоря, приятно — что скрывать.
— Дело даже не в "фигуре", а в тех коренных причинах, которые вызывают интерес.
— Ну, вот, я, когда читал этот, последний-то пятнадцатый выпуск клубного альманаха "Та сторона" — обалдеть же, а? Сегодня Ирине — жене — говорю: смотри, про меня журнал выпускают, а ты… А ты опять куда-то сбегаешь, оставляя меня… Нет, ну, что я могу, кроме, так сказать, робкого, несколько смущенного одобрения выражать? Знаете, как раньше говорили, надо встать на вытяжку, и сказать: "Я считаю такое отношение авансом и своей дальнейшей деятельностью постараюсь оправдать доверие", и так далее, и так далее. Нет, ну серьезно, а что я еще могу сказать?! Я чувствую, что просто не умею быть достаточно благодарным за все это…
— Владислав Петрович, вот говорят, что писателя создает читатель…
— Я не понял. Писатель создает читателя?
— Писателя.
— А, читатель создает писателя? Ну, не знаю, мне кажется, это в достаточной степени спорное утверждение. То есть оно выгодно для каких-то дискуссий, для каких-то, может быть, лозунгов, для читательских конференций. То есть оно броско, подобно как "для детей надо писать так же, как для взрослых, только лучше". Если вдуматься, то это абсолютно абсурдное выражение. Я всегда таких вот несколько декларативных фраз опасаюсь. Ну что значит "читатель создает писателя"? Ну как он его создает? Может, наоборот, писатель создает читателя?
— Может быть, это вполне реально.
— Когда как, наверное. А в общем-то, наверное, это какое-то существует взаимодействие, и хорошо, если это взаимодействие гармоничное. В чем-то читатели подсказывают писателю, в чем-то писатель воспитывает читателей.
— Владислав Петрович, что вам больше всего не нравится, и что вам нравится в людях?
— Опять же, я боюсь декларативных фраз и формул. Мне высказать несколько фраз, которые запомнились бы слушателям и служили как бы руководством к действию, что ли? Да не знаю я. Ну, в одном человеке мне может нравиться то, что не нравится в другом. Например, мне нравится, скажем, какая-то стеснительность и скромность в одном человеке, а в другом она мне кажется неприемлемой, или наоборот. Ну конечно, что не нравится? Жадность не нравится, необязательность не нравится. Равнодушие к другим людям, к каким-то бедам человеческим не нравится — это безусловно. То есть стремление делать свою карьеру за счет других людей. Это вот, например, совершенно отвратительно, но, к сожалению, очень часто распространено. Не нравится, когда человек посвящает всю свою жизнь ну… наживанию сугубо материальных благ, что ли. Потом, как правило, его всегда ждет крах. Рано или поздно. А говорить об этом можно очень много. Надо вот взять одного человека конкретно, поставить, рассмотреть, а потом говорить — что в нем нравится, а что не нравится. Я очень боюсь каких-то обобщающих суждений, и ни в коем случае никогда не стремлюсь к роли оракула. Упаси Господи!
— Вот раньше пропагандировалась очень дружба… Это был идеал… Сейчас, когда многие ребята стали связаны деловыми отношениями, появилась всякая ширпотребная литература, связанная с этим, даже Успенский ударился в эти дела… Тот самый, который пишет о крокодиле Гене, занимающегося бизнесом.
— Понимаете, это дело Успенского. Бог ему судья.
— Это дело Успенского, но тем не менее… Почему, вы и сейчас пишете о детях, в частности, именно про дружбу, именно про взаимоотношения не деловые, не те, где фигурируют деньги?
— Потому что мне противно писать там, где деловые отношения и деньги. Я хотя бы в собственном творчестве стараюсь быть свободным, писать о том, что мне нравится. Дело в том, что какие бы сейчас деловые отношения ни возникали, это в достаточной степени внешний признак человеческой жизни, а есть еще признаки сугубо внутренние, свойственные каждому человеку во все эпохи. Стремление к дружбе и у ребенка, и у взрослого, если это нормальный ребенок и нормальный взрослый, оно существует всегда, независимо от того, живет ли он в застойную брежневскую эпоху, или при Юлии Цезаре, или будет жить там в трехтысячном веке. Потому что это в основе человеческой природы, в основе человеческой сущности. Человек — существо общественное, он не может быть один. Есть, конечно, любители отшельнической жизни, но это, скорее, отклонение от правила. И человеку всегда хочется общаться, хочется видеть рядом единомышленников и видеть тех, кто ему поможет в трудную минуту. И отсюда возникает ответное стремление помочь самому, то есть стремление любить. Любить не в биологическом плане, для продолжения рода, а любить товарищей, любить природу, любить родителей, любить друзей, то есть общаться с хорошими людьми и чувствовать себя в кругу хороших людей. Мне кажется, это естественное стремление у всех. И у детей его пока еще не искоренили путем пропаганды современных деловых отношений. Это проявляется, пожалуй, наиболее ярко и бескорыстно, чем у взрослых.