Но суперкарго по-прежнему стоял на пути.
— Она сказала, что взлетать нельзя. Слишком рано — мы все погибнем, если взлетим. Она очень добрая после смерти, совсем на меня не сердилась.
— Ему, как ты это ни называй, просто нужен еще корм. — Рябтсев обращался к капитану. — Но смысла никакого — нас тоже надолго не хватит. Так что надо лететь, может быть, нас еще можно вылечить.
Капитан отстранил суперкарго и шагнул к скафандрам. Все трое молча облачились и вышли на поверхность Илая. Солнце поднялось достаточно высоко, и в его свете серая трава, устилавшая всю поверхность вокруг «Фели», переливалась удивительно красивыми оттенками.
— Дух захватывает! — сказал Огински, и все поняли, о чем он.
К ним подошел Морган.
— У меня на анализаторе процент кислорода уже пять и две. Содержание углекислоты тоже растет. А там, прямо на камнях, пробивается кустарник. Быстро, глазом видно. Из тех ростков — они раскрылись. И еще… Мне показалось, там кто-то ползает, в траве. Очень мелкие такие червячки, что ли… Но они прозрачные, а я что-то неважно себя чувствую.
— Думаю, это касается всех, — усмехнулся Гаррисон. — А чего ждать? Тварь ест нас изнутри.
— Ну, ты уж скажешь: тварь! — обиделся Морган. — Это жизнь. И ничего плохого нам она пока не сделала. Наоборот, вон как красиво! Я вот смотрю и думаю: до чего мы мерзкие паскуды по сравнению с травой, скажем. Она никого не убивает, не обманывает, не ворует…
— Так мы заражены? — дошло до Огински. — А если… там, в аптечках покопаться?
— Делай, что хочешь, только сначала поднимем корабль!
«По связи» первым зашагал к уже наполовину скрытым под травой тросам и лебедкам. Морган посмотрел на капитана, тот пожал плечами.
— Я в спасение не верю, но если Рябтсев так хочет… Какая разница?
— Но Чен сказала, что сейчас взлетать нельзя! — встрял суперкарго.
— Когда взлетать и взлетать ли вообще, решу я. А пока можно просто приподнять нос, чтобы это вообще можно было сделать.
Морган спорить не стал, хотя Гаррисон ждал от него возражений. Суперкарго тоже взялся за дело. Удивительным образом, несмотря на плохое самочувствие и более чем суточное голодание, работа спорилась. Лишь когда солнце Илая почти закатилось, а нос корабля с помощью хитроумной системы лебедок и домкратов поднялся градусов на пятьдесят, Гаррисон понял, что они трудились целый день. И никто не жаловался на усталость. А вот теперь мышцы будто проснулись.
— Нормально, я взлечу! — сказал он.
Будто дождавшись команды, все трое его подчиненных буквально рухнули на траву.
— У меня сейчас руки отвалятся! — простонал Огински. — Что оно с нами делает? Мы ведь даже словом не перебросились! Пить хочется, я у себя из фляги все высосал.
— Иди на «Фелю», попей, — меланхолично предложил Морган. — Очень красивый закат. Смотрите, как кустиков стало много! А сердцевинки у них зеленые.
Гаррисон посмотрел на анализатор. Почти десять процентов кислорода. Если так пойдет дальше… Но этого не может быть!
— Как, как она меняет атмосферу с такой скоростью?!
— Может, вся атмосфера уже насыщена бактериями. Специальными такими, — предположил лежавший навзничь Рябтсев. — Если бы вы знали, как я хочу отсюда улететь. Хотя да, очень красиво.
— Она сказала: рано.
— Огински, а когда будет пора, она не сказала?
— Нет… — Суперкарго, видимо, это только что пришло в голову. — А я почему-то не спросил…
— Сейчас не время, во всяком случае. — Рябтсев тяжело поднялся. — Надо отдохнуть, всем. Если не будет урагана, простоит ночь наша красавица? Пошли… Пить. И в душ. И спать.
Когда Рябтсев проходил мимо, Гаррисон ловко вытянул у него из кобуры бластер. «По связи» оглянулся, но ничего не сказал, лишь махнул рукой.
«Ну, и что ты скажешь? Хочешь, чтобы я застрелился, или нет? — Гаррисон полагал, что тот, кто сидит у него внутри и явно управляет его поведением, его слышит. — Наверное, тебе проще иметь дело с трупом? Или наоборот, нравится кушать свеженькое, живое?»
Ответа не пришло ни в каком виде. Руки, правда, буквально не поднимались, но это следовало отнести скорее к усталости.
— Рябтсев хочет улететь, — сказал Морган. — А я не хочу. Может, в нас разные организмы живут? С разными характерами?
— Я тоже хочу улететь! — Огински поднялся и пошел вслед за Рябтсевым. — Только что понял. Скучаю по Земле.
Он ушел, и стало совсем тихо, только ветерок гонял по траве мягкие волны. Гаррисон вспомнил про червячков и присмотрелся. Долго искать не пришлось — действительно, ползали, только совсем не прозрачные, а фиолетовые с зеленым отливом.