– А для чего это? – Егор мог бы поспорить, что приборы имеют внеземное происхождение, если бы не выведенная по трафарету надпись над каждой панелью: «Руками не трогать!»
– А хрен бы его знал! – равнодушно пожала костлявыми плечами Нюрка. – Живет себе помаленьку…
– Егор, – чуть отстав, Катя тронула его за локоть. – Откуда ты знал, что здесь прошло много лет, пока мы летали?
– Парадокс Эйнштейна. Это в школе проходят.
– Да? – Катя опустила глаза. – А мы не проходили…
– Так вы с Эйнштейном в школе, наверное, в одно время учились. Если я ничего не путаю. У меня по истории всегда тройка была.
– По истории, – грустно повторила Катя. – Значит, это правда?
– Ты о чем? О парадоксе?
– Я об отце…
Она оставила Егора и ушла вперед.
Нюрка, не оглядываясь, бодро шаркала босыми подошвами по гладкому полу тоннеля. Катя догнала ее и пошла рядом.
– Как же вы тут жили, – спросила она, – вдвоем на целой планете? Сорок лет…
– Зачем вдвоем… А дети? С детьми-то знаешь как? Где год, там и сорок. А может, и боле… кто их считал?
Клюка ее размеренно ударяла в пол. Казалось, в коридоре тикают невидимые часы, отсчитывающие бесконечное время.
– Поженятся дети – считай, лет пятнадцать прошло.
– На ком поженятся? Тут еще люди были?
– Никого тут не было… – отмахнулась старуха. – Сами поднялись. Старшенькая-то моя не от Семена была… Это уж я ему потом призналась, когда ей пора пришла… Покручинился Семен да Лизавету-то и забрюхатил… А там и покатилось… моих четверо да Лизкиных пятеро… Грех невелик, а жить надо… Товарищ Ленин сказал – плодитесь и размножайтесь…
Егор прислушался. Откуда-то доносился постепенно усиливающийся гул. Пол под ногами время от времени начинал тихонько вибрировать, издавая дребезжащие звуки, вплетающиеся в монотонное бормотание Нюрки.
– …Степан родил Алексея, Алексей родил Якова и Николая от Анютки и Ефросиньи… в пустыню они ушли, не возвращались пока…
Шагов через сто в стене коридора обнаружилось широкое овальное отверстие, за которым вдруг открылся циклопический объем погруженного в полумрак зала. Гул стал оглушительным. В сумеречной глубине бледно мерцали гигантские агрегаты, оплетенные сетью электрических разрядов. Они наполняли воздух сухим треском и запахом озона. Внутри кокона из фиолетовых молний тяжело ворочалось что-то темное, бесформенное, то распадаясь на части, то сливаясь в единую косматую массу.
– Что это? – прокричал Егор, нагнав старуху.
– Заправка! – отмахнулась Нюрка, не замедляя шаг. – Нам туды не надоть!
Она устремилась дальше по коридору, в конце которого виднелись ступени уходящей вверх лестницы…
Люк вывел их прямо под небо – на утоптанную площадку, укрытую со всех сторон зарослями колючего сухостоя. Снова послышалась автоматная очередь – на этот раз совсем близко. Бой продолжался. Егор осторожно раздвинул стебли и глянул вниз. Площадка находилась на вершине холма, с которого отлично просматривался почти весь пустырь вокруг заправочной станции и приткнувшиеся у стены паровозы. Паровозов было пять. Неподалеку от них догорала избушка сторожей, пуская в небо коптильный дым.
Издали послышались крики. На краю пустыря закачались копья. Нестройная цепь боевитых мужиков поднялась в атаку. Их зычным ревом подгонял Борташ, скачущий позади строя верхом на Ярине. Мужики преодолели всего десяток шагов, когда ударила новая очередь. Егор перебежал площадку, выглянул с другой стороны и успел заметить вспышки выстрелов внизу, посреди крохотного островка жидкого кустарника. На подступах к островку валялось несколько аспидно-черных трупов. В них нетрудно было узнать тех клыкастых тварей, которых батька держал у себя в землянке за занавеской.
Автомат коротко прогрохотал три раза, и наступавшие мужики снова залегли. Борташ, уходя из-под обстрела, пришпорил Ярину.
Егор силился разглядеть среди кустарника фигуру стрелявшего.
– У наших автоматов не было, – сказал он. – А держится хорошо. Молодец.
– Ты вот сюда погляди!
Нюрка, приставив ладонь козырьком ко лбу, смотрела в направлении станции. Там из-за угла гурьбой высыпали борташевские арбалетчики и, прячась в траве, сноровисто расползлись цепью.
– С тыла обходят! – ахнул Егор.
– У меня не обойдут! – старуха подбежала к шалашу, стоявшему посреди площадки, и живо раскидала вязанки сухих трав.
Перед Егором и Катей во всей красе обнажилась классическая средневековая катапульта на больших деревянных колесах.
– Разворачивай! – скомандовала старуха, ухватившись за станину.
Катапульту подкатили к краю площадки. Нюрка оттянула двухметровую ложку в боевое положение и вбила стопорный клин.
– Накручивай! – велела она Егору. – Да смотри не упусти! Без рук останешься!
Егор послушно ухватился за крестообразный ворот храпового механизма.
– А стрелять чем? – прокряхтел он.
– Найдется чем! – старуха ткнула когтистым пальцем в угол площадки. – Катюха! Там, в яме, под пологом! Подноси!
Катя принесла пупырчатый плод размером с арбуз.
– Не легковат? – с сомнением спросил Егор.
– Может, и легковат, – Нюрка уложила «арбуз» в долбленое углубление ложки. – Зато вонюч!
Она послюнявила палец и подняла его над головой.
– Поправку на ветер сделаем! Разверни чуток… Хорош! Эх! Смерть мировой буржуазии во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Огонь!
Ложка с визгом поднялась, ударила в перекладину, и пупырчатый снаряд по широкой дуге улетел в поле. Там, где он упал, взметнулся фиолетовый газовый гриб и медленно осел, расползаясь чернильной кляксой. Из травы с истошным воплем выскочил перепуганный борташевец. Бросив арбалет, он схватился за горло и припустил обратно к лесу, плюясь и кашляя на бегу.
– Забористая штука! – с одобрением заметила Нюрка. – От нее даже сколопендры в тину прячутся. Заряжай!
Десять снарядов, разбросанных по полю, полностью сорвали обходной маневр борташевцев. Арбалетчики улепетывали к лесу, провожаемые языками медленно ползущего следом едкого газа.