Были, разумеется, исключения. В романе «Война миров» (1898) великий Герберт Уэллс демонстрирует нам чужих, рассматривающих человечество как продуктовую базу. Что мы знаем о марсианах Уэллса? Практически ничего. Некие осьминогоподобные существа, операторы чудовищных треножников и летательных аппаратов. Должно быть, таким образом персонифицировались в сознании писателя страхи военной агрессии со стороны одной из европейских держав. Например, Германии. Как показывает история, страхи не безосновательные. Тема врага со звезд будет востребована в современной фантастике, покуда человечество не перестанет воевать. Однако для анализа этот образ малоинтересен. Никто не собирается проникать в душу отвратительного агрессора. Хороший слизень — мертвый слизень![12]
Итак, с актерами мы разобрались. А что же подмостки и декорации? Пока ученые наблюдали планеты в телескопы, писатели населили Солнечную систему причудливой и прекрасной жизнью. На Венере раскинулись пышные джунгли. На Марсе песок заносил величественные руины древней цивилизации. Откуда почерпнули всю эту красоту? К услугам авторов были территории отдаленных европейских колоний. Тут тебе и пески, и джунгли. Нужно только слегка подправить натуру! Причем особым шиком считалось пояснить, что окружающий пейзаж не имеет никакого сходства с земными ландшафтами.
В качестве сюжетной основы часто использовались мифологические источники — от Одиссеи до Нового Завета. Литературный космос бороздили корабли со звучными именами египетских и греческих богов, инопланетный песок топтали сапоги новых Зигфридов и Беовульфов. На этом поприще в первой половине XX века отметились Эдгар Берроуз, Гаррет П.Сирвисс, Роберт Говард, Эдмонд Гамильтон и даже Клайв Льюис.
Фантастическая литература использовалась также для декларации политических идей. Одними из первых в этой области были Алексей Николаевич Толстой с его «Аэлитой» (1923), а также предшествующий ему ученый и фантаст Александр Богданов с романом «Красная звезда» (1908). Земляне в таких книгах являются носителями и проповедниками «правильной» идеологии, в то время как аборигены делятся на два типа: хорошие несознательные и плохие агрессивные.
Таким образом, задачи у контактера весьма простые: плохих — победить, хороших — наставить на путь истинный и организовать по земной кальке.
Возникновение нового стиля в изображении чужих спровоцировала послевоенная рефлексия пятидесятых. Уверенность белого человека в собственной правоте и непогрешимости пошатнулась. Ведущие авторы англоязычной НФ начинают долгую песнь раскаяния. Люди из носителей верной идеологии превращаются в непоседливых злых детей. Они не ведают, что творят, разрушая тончайшую гармонию иных миров. Если писателей начала века интересовало сходство между землянами и чужими, то фантасты эпохи рефлексии, напротив, принялись искать различия. Инопланетяне в романах этого периода, как правило, сохраняют антропоморфность, но при этом качественно меняются внутренне. Они мудры, прозорливы и могущественны. Их действия непредсказуемы, мотивы сложны для понимания.
Отчего такая перемена? Неужели люди наконец избавились от эгоцентризма? Вовсе нет! Просто в послевоенном обществе мощно выделился нонконформистский культурно-этический пласт. Его ядро составляли неформальные молодежные организации, функционеры которых стремились идти против социального потока, стать непохожими, иными. В рассказе Рэя Брэдбери «Были они смуглые и золотоглазые» (1949) можно увидеть, как обычная человеческая семья постепенно превращается в марсиан, переродившись физически и духовно. Действительно, самый лучший способ стать другим — превратиться в инопланетянина.
Эволюционировали не только образы чужих, изменился сам жанр. Выяснилось, что фантастика может ставить и разрешать масштабные вопросы философской и социально-этической направленности. Авторы начали использовать инопланетян в качестве психологических и экзистенциальных моделей, призванных отразить тот или иной аспект земного бытия. Если следовать аналогии с зеркалами, то перед читателями вместо обыкновенной отполированной поверхности поставили магический кристалл, в котором отразились не только прошлое и будущее, но и глубины человеческой души.