— Я лучше останусь лицом вниз.
— Нет, — твердо сказала она. — Нужно, чтобы ты выпил лекарство…
В конце концов я оказался на спине — в основном, ее стараниями, — выпил это лекарство и спустя какое-то время уснул.
Помню, что вроде бы просыпался, видел у кровати Старика и костерил его на чем свет стоит. Врача, кажется, тоже видел. Но возможно, это был сон.
Разбудила меня мисс Бриггс, и вскоре Дорис принесла завтрак — все как раньше, словно я и не покидал больничной койки. Внешне я в общем-то неплохо отделался, хотя ощущение было такое, будто меня сбросили в бочке с Ниагарского водопада. На руках и на ногах, где я порезался о застежки «кресла», бинты, но кости остались целы. Душа — вот где болело больше всего.
Не поймите меня неверно. Старик вправе посылать нас на любое опасное задание — такова работа. Но то, что он со мной сделал… Он знал меня, как облупленного, и попросту загнал в угол, заставил пойти на то, на что я никогда не согласился бы сам. Больше всего я переживал из-за Старика. Мэри?.. Кто она мне, в конце концов? Так, просто еще одна симпатичная крошка. Роль приманки ей удалась на славу! Но она не должна была соглашаться играть в эту игру против своего же коллеги — во всяком случае, против меня.
Не очень логично, по-вашему? Мне, однако, все казалось логичным, и я решил, что с меня довольно. Операцию «Паразит» пусть заканчивают сами. В Адирондаке, в горах, у меня была небольшая хижина с запасом замороженных продуктов примерно на год. Пилюль, растягивающих время, тоже достаточно. Короче, я решил, что отправлюсь туда и наглотаюсь пилюль, а мир пусть спасается без меня — или катится ко всем чертям.
А если кто подойдет ближе, чем на сотню ярдов, он либо покажет мне голую спину, либо останется лежать на месте с большой прожженной дырой в груди.
Кому-то я должен был рассказать о своем решении, и слушать меня выпало Дорис. То, что со мной сделали, ее не то что возмутило — вывело из себя. Она ведь бинтовала мои раны. Ей, конечно, приходилось видеть и более тяжелые случаи, но сейчас это сделали свои же. Когда я рассказал, что думаю об участии Мэри, Дорис спросила:
— Я так понимаю, что ты хотел жениться на ней?
— Да. Глупо, правда?
— Она наверняка знала, что делает. Это просто нечестно. — Дорис прервала на секунду массаж, и глаза ее засверкали. — Я эту рыжую никогда не видела, но если увижу, всю физиономию ей расцарапаю!
Я улыбнулся.
Вскоре заявилась Мэри. Сначала я услышал Дорис:
— Туда нельзя.
Голос Мэри:
— Мне нужно.
— Ну-ка, назад, — прикрикнула Дорис. — А то я повыдергаю тебе твои крашеные волосы.
За дверью началась возня, затем я услышал звук пощечины и крикнул:
— Эй, что там происходит?
На пороге они появились вместе. Дорис тяжело дышала, Мэри, несмотря на инцидент за дверью, держалась с достоинством, но на щеке у нее краснело пятно размером с ладонь Дорис.
Дорис наконец перевела дух:
— Убирайся! Он не хочет тебя видеть.
— Я бы хотела услышать это от него, — ответила Мэри.
Я посмотрел на них обеих и сказал:
— Ладно, чего уж там. Раз она здесь… Я все равно хотел ей кое-что сказать. Спасибо, Дорис.
— Когда ты поумнеешь? — буркнула она и вылетела за дверь.
Мэри подошла к кровати.
— Сэм, я хочу понять, почему ты меня возненавидел. Может быть, я не смогу уже ничего изменить, но мне нужно знать.
От негодования я на минуту лишился речи.
— Я знаю, что они с тобой сделали, — продолжала Мэри. — Знаю, что ты пошел на это, чтобы избавить от пытки меня, и очень тебе благодарна. Но я не понимаю, почему ты меня ненавидишь. Я ведь не просила тебя и не хотела, чтобы ты это делал.
Я промолчал.
— Ты мне не веришь?
Приподнявшись на локте, я сказал:
— Я думаю, ты сама себя убедила, что так оно и есть. Но я могу тебе сказать, как это было на самом деле. Ты села в это чертово кресло, прекрасно понимая, что я не позволю им проводить эксперимент на тебе. Ты знала это, как бы ты ни убеждала себя сейчас в обратном. Старик не мог заставить меня — ни под угрозой оружия, ни даже под действием наркотиков. А ты могла. И заставила. А мне легче было умереть, чем вновь посадить себе на плечи эту мерзость.
Мэри становилась все бледнее и бледнее; в обрамлении волос ее лицо казалось чуть ли не зеленым. Затем она опомнилась, выдохнула и спросила:
— Ты действительно в это веришь, Сэм?
— А что, это неправда?
— Сэм, все было не так. Я не знала, что ты придешь. Удивилась даже. Но я не могла отступить, потому что обещала.
Довольно долго она стояла, не двигаясь. Я молчал. Наконец Мэри сказала:
— Сэм… ты когда-то говорил, что хочешь на мне жениться.
— Это было давно.
— Я и не ожидала иного ответа. Но я хотела сказать… Независимо от того, что ты обо мне думаешь, я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарна за то, что ты ради меня сделал. И… Сэм, я уже ласковая. Ты меня понимаешь?
Я усмехнулся.
— Боже правый, женщины никогда не перестанут меня удивлять. Вы почему-то думаете, что всегда можно просто сбросить счет и начать по новой с одной этой козырной карты. — Я насмешливо улыбался, а она тем временем заливалась краской. — Только на этот раз ничего не выйдет. Не беспокойся, я не воспользуюсь твоим щедрым предложением.
— Что ж, я сама напросилась… — сказала она ровным тоном. — Тем не менее, все сказанное остается в силе. И это, и если я могу сделать для тебя еще что-то…
Я откинулся на подушку.
— Вообще-то, можешь.
Ее лицо засветилось надеждой.
— Да, Сэм?
— Оставь меня в покое. Я устал, — сказал я и отвернулся.
После полудня заглянул Старик.
— Я хочу с тобой поговорить, — начал он.
— Нам не о чем разговаривать. Убирайся.
Он словно бы И не заметил моей резкости, вошел в палату, сел.
— Не возражаешь, если я присяду?
— Похоже, ты уже сидишь.
Это юн тоже пропустил мимо ушей.
— Знаешь, сынок, ты у меня один из лучших сотрудников, но иногда делаешь поспешные выводы.
— Можешь на этот счет больше не беспокоиться, — ответил я. — Как только доктор меня выпишет, я подаю в отставку.
Старик просто не слышал того, что ему не хотелось слышать.
— Ты торопишься и совершаешь ошибки. Возьми, например, эту девушку, Мэри… Не зная ничего, ты наговорил ей черт-те что. Расстроил. Возможно, лишил меня очень способного агента.
— Да? Я прямо слезами обливаюсь.
— Послушай-ка, мальчишка, у тебя нет никаких оснований напускаться на нее со своими обвинениями. Ты просто не знаешь, что произошло… Сынок, я тебе когда-нибудь лгал?
— Нет, — признал я, — но если будет нужно, я думаю, ты сделаешь это, не моргнув глазом.
— Может быть, я заслужил такие слова, — сказал Старик. — Да, я солгу кому-то из своих, если того потребует безопасность страны. Но до сих пор мне не приходилось этого Делать, потому что я специально отбирал людей. В данном случае безопасность страны этого не требует, и я не лгу, так что тебе придется самому решать, правду я говорю или нет. Мэри ничего не знала.Она не знала, что ты будешь в лаборатории. Не знала, почему ты там оказался. Не знала, наконец, что еще не решено, кто сядет в кресло. И не подозревала, что я не собираюсь проводить эксперимент на ней, потому что в качестве подопытного мне подходишь только ты — даже если бы пришлось приказать, чтобы тебя связали и усадили силой. Я бы сделал это, но мой план сработал, и ты согласился сам.
Очень хотелось ему поверить, поэтому я изо всех сил сопротивлялся. А насчет того, станет ли он врать… Не исключено, что его понимание заботы о безопасности страны включает в себя и необходимость как можно скорее вправить мозги двум первоклассным агентам. Мыслит Старик весьма неординарно.
— Смотри мне в глаза! — добавил он. — Я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу: во-первых, все, включая и меня, очень признательны тебе за то, что ты сделал — независимо от мотивов твоего поступка. Я составил рапорт и не сомневаюсь, что тебе дадут медаль. Это останется в силе, даже если ты уйдешь из Отдела. Только не воображай себя этаким героем…