— Очень ценное? Это уже лучше. Лютеций, я воспользуюсь твоим кабинетом?
Не дожидаясь ответа, градоначальник открыл дверь в маленькую комнату и кивком велел Пэдуэю следовать за ним. Шеф полиции проводил их хмурым взглядом, явно оплакивая уплывающий куш.
— Уж не собираешься ли ты подкупить меня? — холодно спросил Гонорий, устроившись в кабинете.
— Ну… не совсем подкупить…
Гонорий жадно подался вперед.
— Сколько? — рявкнул он.
Мартин облегченно вздохнул.
— Сейчас объясню.
— Только не вздумай заговаривать мне зубы!
— Все очень просто. Я бедный чужеземец и, естественно, могу полагаться лишь на собственную сообразительность — больше у меня ничего нет.
— Ближе к делу, молодой человек.
— У вас есть закон, запрещающий учреждение должностными лицами обществ с ограниченной ответственностью?
Гонорий поскреб подбородок.
— Когда-то был. Не знаю, как сейчас — ведь власть сената распространяется только на город. Вряд ли готы возвращались к этому вопросу. А что?
— Если бы сенат принял поправку к старому закону — жест, возможно, необязательный, однако, согласись, красивый, — я мог бы показать тебе и нескольким другим достойным сенаторам, как получить недурную прибыль от организации и деятельности подобной компании.
Гонорий надменно выпрямился.
— Я с негодованием отметаю это гнусное предложение! Тебе следовало бы знать, что честь патриция не позволяет ему стать вульгарным ремесленником.
— О мой господин, при чем тут ремесло? Вы будете держателями акций.
— Мы будем… кем?
Мартин объяснил, что такое акционерное общество.
— Да, кажется, я понимаю, куда ты клонишь… Чем же будет заниматься наша компания?
— Оперативной передачей информации на большие расстояния — гораздо быстрее, чем может сделать это гонец. У меня на родине такую связь называют семафорным телеграфом. Разумеется, компания будет взимать плату с частных пользователей… Ну и совсем нелишне, если ты сумеешь добиться дотации из королевской казны — под тем предлогом, что подобное новшество повысит обороноспособность государства.
Гонорий задумался.
— Сейчас я ответа не дам. Мне надо все хорошенько взвесить, посоветоваться с друзьями… Ты же пока останешься на попечении Лютеция.
Пэдуэй широко ухмыльнулся.
— Господин, говорят, твоя дочь на следующей неделе выходит замуж?
— Что с того?
— Моя газета могла бы дать с торжества красочный репортаж; список почетных гостей, описание прекрасной невесты, ну и все прочее.
— Гм-м, недурно… Да, недурно.
— Тогда не следует меня задерживать. Ведь, если такое грандиозное событие не получит освещения в печати лишь потому, что издатель в то время сидел в тюрьме!
Гонорий поскреб подбородок и криво усмехнулся.
— А ты не так глуп, как можно ожидать от варвара… Тебя освободят немедленно.
— Премного благодарен, господин. Хочу добавить, что если жалоба на меня будет отклонена, я с еще большим воодушевлением смогу воздать хвалу дивному обряду бракосочетания твоей дочери. Мы, люди творческие…
Удалившись от тюрьмы на порядочное расстояние, Пэдуэй глубоко вздохнул. Он весь был покрыт потом — и вовсе не от жары.
Едва уладив насущные дела, Мартин надолго заперся с Томасусом, и, когда на Длинной улице появилась процессия паланкинов, на которых прибыли Гонорий и еще четыре сенатора, был готов к приему высоких гостей. Сенаторы не просто дали согласие, но даже искренне загорелись стремлением вложить в проект свои деньги, особенно после того, как Пэдуэй показал им красивые, только что отпечатанные акции. Правда, у патрициев были довольно своеобразные взгляды на деятельность компании.
Один из сенаторов ткнул Пэдуэя кулаком в бок и хитро улыбнулся:
— Дорогой Мартинус, надеюсь, ты не собираешься на самом деле строить эти глупые башни?
— Вообще-то…
Сенатор подмигнул.
— Понимаю, придется возвести парочку для отвода глаз, чтобы можно было выгодно продать наши акции. Но ведь мы-то знаем, что это обман, не так ли?
Пэдуэй не стал вступать с ним в спор. Не удосужился он также и объяснить, почему Томасус-сириец, Эбенезер-еврей и Вардан-армянин взяли каждый по восемнадцать процентов акций. Сенаторы, возможно, удивились бы, узнав, что три банкира заранее условились принимать решения совместно и по указанию Пэдуэя. Таким образом, имея в своем распоряжении пятьдесят четыре процента акций, Мартин получил полный контроль над компанией.
Он твердо вознамерился добиться успеха, в первую очередь возведя линию сигнальных башен от Неаполя через Рим до Равенны и используя получаемую информацию в газете. Вскоре возникла первая проблема: чтобы вложенные деньги хоть когда-нибудь могли принести прибыль, башни надо располагать как можно дальше друг от друга. Следовательно, нужны телескопы; следовательно, нужны линзы. Но где их взять? Конечно, ходили слухи об изумительном лорнете императора Неро…
Пэдуэй отправился к Секстусу Дентатусу — жабоподобному ювелиру, обменявшему его лиры на сестерции. Тот посоветовал обратиться к некоему Флориану-стекольщику.
Из недр маленькой темной мастерской вышел, обдавая все вокруг винным запахом, светловолосый мужчина с длинными поникшими усами. Да, когда-то в Кельне у него был собственный стекольный заводик, но в Рейнских землях дела идут плохо. Знаете, тяготы жизни под франками, неуверенность в завтрашнем дне… Он прогорел. А теперь еле-еле сводит концы с концами, застекляя окна.
Пэдуэй растолковал, что ему требуется, выдал небольшой аванс и удалился. Когда в назначенный день он вернулся, Флориан так всплеснул руками, будто намеревался взлететь.
— Тысяча извинений, господин! Очень трудно купить стеклянный бой для переплавки. Еще несколько дней, молю! И если бы еще немного денег… Времена тяжелые… Я беден…
Придя в третий раз, Пэдуэй застал Флориана мертвецки пьяным и тряс его, как мальчишка яблоню, но стекольщик лишь промычал какой-то галльский романс, содержание которого осталось для Мартина тайной. В мастерской не было ни материала, ни инструмента для изготовления линз.
Ближайший стекольный завод находился в Петилии, городке близ Неаполя. Пэдуэй разыскал Георга Менандроса и назначил его главным редактором. А потом три дня, до потери голоса, обучал Издавать Газету. Мартин пустился в путь с дурными предчувствиями, вкусив прелестей знаменитой лодочной переправы, воспетой Горацием.
Везувий не дымился, но сам городок был полон смрада. Фритарик на удивление быстро нашел источник зловония — горстку грязных сооружений. Навстречу вышел хозяин стекольного завода Андроникус — невысокий мускулистый мужчина, с ног до головы покрытый сажей.
Узнав, зачем явился Пэдуэй, Андроникус вскричал;
— Ах, прекрасно, господа! Проходите. У меня есть как раз то, что вам нужно!
Вдоль стен его кабинета стояли полки, ломившиеся от стеклянных изделий. Андроникус изящным движением выхватил откуда-то вазу.
— Взгляните! Какая прозрачность! Ах! В самой Александрии не найти стекла чище!.. И всего два солида!
— Я пришел не за вазой, уважаемый, — напомнил Пэдуэй. — Мне…
— Не за вазой? Не за вазой? А, вот то, что нужно! — Неаполитанец схватил другую вазу. — Только посмотрите! Форма!.. Чистота линий!.. Невольно приходят мысли о…
— Я же сказал, меня не интересуют вазы. Я хочу купить…
— …мысли о прекрасной женщине! О любви!.. — Андроникус восторженно взмахнул рукой и расцеловал кончики пальцев.
— Я хочу купить несколько небольших кусочков стекла, обработанных по особому…
— Бусы? Ну разумеется, господа! Прошу. — Стекольщик зачерпнул пригоршню бусинок. — Нет, но каков цвет! Изумрудный, бирюзовый, на любой вкус! — Он зачерпнул из другой емкости. — А вот посмотрите сюда: видите, изображения двенадцати апостолов, по одному апостолу на каждой…
— Не бусы…
— Ага! Значит, кубок! Вот, пожалуйста. Какой очаровательный горельеф: Святая Троица…
— Боже всемогущий! — завопил Пэдуэй. — Ты будешь меня слушать?!
Сделав на минуту передышку и уразумев наконец, что нужно клиенту, неаполитанец сказал:
— Разумеется! Очень хорошо! Я видел утварь подобной формы. Сегодня ее немного подработаю, а завтра…