Суеверный страх перед пятницей тринадцатого числа и вообще боязнь числа тринадцать врачи называют трискедатафобией. Медики, пожалуй, больше других страдают от этого суеверия — больные упорно не желают оперироваться в этот день. В 1147 году, в пятницу тринадцатого числа папа римский Евгений II посетил Париж. Поскольку был пятый день поста, горожане встретили важную персону не особенно жизнерадостно. Папа был огорчен и издал буллу, в которой повелевал считать пятницу… четвергом.
В 1791 году британские власти решили начать активную борьбу с суевериями среди моряков. В дважды проклятый день было начато строительство на верфи крупного судна. Его бесстрашно назвали «Пятница». Спустили корабль на воду, разумеется, в пятницу и в пятницу же он отплыл в море из лондонской бухты. С тех пор ни корабля, ни команды никто не видел. Об их судьбе до сих пор ничего не известно.
В 1930 году сэр Генри Сигрейв, презрев предубеждения, решил установить рекорд на воде в пятницу 13 июня на озере Уиндермир. Достигнув скорости 98 миль в час, он добился своей цели. Однако в самый последний момент моторная лодка перевернулась и сэр Генри погиб.
В 1972 году в чилийских Андах в пятницу 13 октября потерпел крушение пассажирский самолет. Чудом спаслись несколько пассажиров. Однако у них не было еды, и многие не выжили. В пятницу 13 октября 1990 года житель Буэнес-Айреса Марио де Гуйя лег в больницу на несложную операцию. Когда ему ввели заморозку, у Марио случился сердечный приступ. Больного поместили в кислородную камеру, где он подхватил инфекцию, приведшую к воспалению брюшины. Но и это еще не все: когда де Гуйю перевозили в палату, он упал с каталки и сломал ногу и ключицу. А вот исключения, которые, как известно, подтверждают правило. Для кинокомпаний «Джорджтаун продакшн» и «Парамаунт» серия фильмов-ужасов под названием «Пятница тринадцатого числа» оказалась на редкость счастливой. Фильмы и видеокассеты, появляющиеся с 1980 года, принесли кинодельцам прибыль во много миллионов долларов. После выхода третьей серии влиятельная голливудская газета «Верайети» писала: «Первый фильм был весьма плох и принес его создателям 17 миллионов долларов. Второй был немного лучше и собрал 10 миллионов. Продюсеры, вероятно, обрадуются, когда услышат, что и третий фильм был скверным». Следующие фильмы (с четвертого по седьмой) — со зловещим названием, разумеется — не нарушили традиции. Каждую пятницу, совпадающую с тринадцатым числом, филадельфийский клуб «Пятница-13» организует развлечение для своих членов. После торжественного ужина гостям предлагают любым способом бросить вызов суеверию: разбить зеркало, пройти под лестницей, раскрыть зонтик в закрытом помещении, словом, сделать то, что делать не принято. И все же не пытайтесь испытывать судьбу. Читателям журнала доверительно сообщаем: категорически запрещается в пятницу, особенно если она совпадает с тринадцатым числом, смеяться (кто смеется в пятницу, будет плакать в воскресенье) и стричь ногти…
Сбор данных
Пол Андерсон
Коридоры времени
К вам посетитель, — сказал охранник и повернул ключ.
— Что-что? Кто бы это? — Малькольм Локридж вскочил с койки. Он провел на ней много часов, заставляя себя вчитываться в учебник, чтобы не отстать от сокурсников, но в основном уставившись на какую-нибудь трещину в потолке и погрузившись в невеселые размышления.
— Понятия не имею. Но дамочка — класс! — Охранник показал большой палец. В его голосе угадывалась некоторая не свойственная ему почтительность.
Заинтригованный, Локридж двинулся к двери. Охранник посторонился, словно предостерегая сам себя: «Эй, будь повнимательнее, этот парень — убийца». И не то чтобы Локридж выглядел устрашающе: среднего роста, с коротко подстриженными рыжеватыми волосами, голубоглазый и курносый, лет двадцати шести. Правда, довольно широкие грудь и плечи, на редкость массивные руки. Походкой Локридж напоминал кошку.
— Не бойся, дружище, — усмехнулся Малькольм.
Охранник покраснел.
— Попридержи язык, громила.
Черт возьми, подумал Локридж, зачем срывать гнев на нем? Что он сделал этому парню, да и всем остальным в мире — кроме того ублюдка.
Пока Локридж шел по коридору, злость улеглась. После изнурительного однообразия прошедших двух недель любое происшествие становилось событием. Кто же это мог быть? Мать Малькольма давно в Кентукки. «Дамочка — класс!» — сказал охранник. Одна из его подружек действительно наведывалась к нему, но весь разговор походил на сцену «Как ты мог?», и он не ожидал повторного визита. Может, журналистка? Но ведь он уже дал интервью всем местным газетам.
Локридж вошел в комнату для свиданий. Окно было распахнуто на улицу. Шум машин, вид парка через дорогу, молодая зелень деревьев, душераздирающая голубизна неба, покрытого легкими облачками, весенний аромат западного ветра — все это заставило его лишь еще глубже почувствовать трагизм своего положения. Два охранника наблюдали за людьми, сидящими вдоль длинного стола напротив друг друга.
— Вон там, — сказал конвоир. Малькольм обернулся. И увидел ее. Женщина стояла возле предложенного ей стула.
У Малькольма заколотилось сердце. Боже мой!
Она была одного с ним роста. Платье простого покроя, сшитое из тонкой дорогой материи, подчеркивало фигуру, которой могла бы гордиться богиня — но не Афродита, а, скорее, Диана. Незнакомка высоко держала голову, ее черные волосы падали на плечи и блестели на солнце. Но черты лица посетительницы не на шутку озадачили Локриджа: он никак не мог угадать ее национальность. Брови изогнулись дугой над длинными, чуть раскосыми, зелеными глазами; широкие скулы, прямой нос, трепещущие тонкие ноздри, властный рот, высокомерно вздернутый подбородок, смуглая кожа. На какой-то миг Локриджу вспомнились статуэтки, найденные на Крите, образ Лабрис [1]. Он приблизился к гостье.
— Мистер Локридж, — сказала она без тени сомнения. Женщина говорила со смутным акцентом, но очень чисто. Голос ее оказался неожиданно мягким и звучным.
— Он самый, — нерешительно ответил Локридж. — Но позвольте спросить…
— Меня зовут Сторм Дэрруэй. Может быть, присядем? — Не дожидаясь ответа, она уселась на стул — словно на королевский трон — и открыла сумочку. — Сигарету?
— Спасибо, — машинально ответил он. Сторм Дэрруэй щелкнула зажигалкой, однако сама не закурила. Локридж затянулся — наконец он нашел, куда деть руки и понемногу стал приходить в себя. Пытаясь собраться с мыслями, он отметил, что внешность незнакомки никак не соответствовала англо-саксонской фамилии. Впрочем, как знать — не были ли ее предки иммигрантами, которым пришлось сменить свои непонятные соседям имена?
— Боюсь, не имел чести быть знаком с вами, — промямлил Локридж. Взглянув на ее левую руку, он добавил: — Мисс Дэрруэй.
— О, да, вы правы. — Она замолчала, изучая Локриджа. Ее лицо не выражало никаких чувств. Он начинал нервничать. «Перестань!» — приказал он себе и выжидательно посмотрел на нее.
Мисс Дэрруэй улыбнулась, не разжимая губ.
— Очень хорошо, — пробормотала она и тут же бодро продолжила: — Мне попалась заметка о вас в чикагской газете. Я заинтересовалась, и мне захотелось узнать о вашем деле подробнее. По-моему, вы стали жертвой обстоятельств.
Локридж пожал плечами.
— Не хочу выжимать из вас слезу, но в общем вы правы. Вы журналист?
— Нет, мне просто хочется, чтобы справедливость восторжествовала. Вы удивлены? — сардонически спросила она.
— Естественно, — согласился Локридж. — Есть, конечно, и такие люди, но у леди, подобной вам…