Мы «переводим» чувственные представления в понятия с помощью языка, речи. Опальный ныне И.П. Павлов писал, что слова стали «обозначать все, что люди непосредственно воспринимали как из внешнего, так и своего внутреннего мира, и употреблялись ими не только при взаимном согласии, но и наедине с самими собой».
Но для большинства людей зонами, отдыхающими во сне, в первую очередь являются именно те, что связаны со значениями, волевым поведением, социальной мотивацией… И самый доступный, доходчивый инструментарий, с помощью которого организм пытается довести до спящего сознания суть вещей, не называя их, — образ. Специфика образов воображения, к которым как раз и относятся сновидения, требует наложения понимания человеком сути происходящего на «чувственную ткань», по терминологии А.Н.Леонтьева. Почему в процессе эволюции человека возникли такие задачи — это особый разговор. Мы должны просто принять как данность, что они есть и должны быть выверены в чувственной реальности. Это ключевой момент для понимания проблемы сновидения.
Гальперин начал заниматься этой проблематикой в конце войны, работая в неврологическом госпитале, где лежали люди с ранениями головы. Там служила девушка, которая попала на работу в госпиталь во время отступления, с беженцами, совсем юной. Она оказалась способной, из нянечки стала палатной медсестрой, а потом и хирургической сестрой — для среднего медперсонала это «потолок». И вот она видит сон (Петр Яковлевич любил рассказывать и комментировать его в своих знаменитых лекциях в МГУ).
Тишина. Она вступает в огромный мраморный зал, где на мраморном подиуме стоит мраморный стол. На нем под покрывалом кто-то лежит, то ли человек, то ли труп. Она приближается и видит, что у него разрезана нога. Отщипывает волоконце, пробует (!). Ничего, — безвкусно. Сплевывает и выходит из зала… прямо к своей деревне. Тепло, солнышко, наседка с желтыми клубочками цыплят. Девушка подходит к родному дому и видит его, как бывает во сне, насквозь. В горенке она в кровати со своим дружком, с которым на самом деле у нее ничего подобного до войны не было. И вдруг понимает, что рядом с ним не она.
Ключ к пониманию дает эмоция: да нужно ли мне это? Здесь холод мрамора, меня этим пичкают, я пробую на вкус, но это не мое; а дома жизнь идет, и кто-то уводит любимого…
Так вот, П.Я.Гальперин классифицировал сновидения по типу жизненных задач, которые оно решает: сновидение-рассуждение либо сновидение — решение задачи. Отличить второе помогает очень простой, несмотря на всю свою субъективность, критерий: сила, насыщенность эмоции. Когда человек просыпается в холодном поту либо, наоборот, с ощущением необыкновенного счастья, это знак того, что он внутренне нашел решение.
Настолько, насколько размеренной, упорядоченной интеллектуальной и эмоциональной жизнью живет человек, настолько упорядочены и прозрачны его сновидения. Насколько у человека нет внутренней и внешней стабильности, настолько сумбурные картины видятся ему во сне. (Подчеркиваю, речь идет о нормальном сне психически здорового человека, а не о патологических его формах — летаргии, наркотических грезах и т. п.). Если мозг не может упорядочить, собрать все в образ, значит, сущностное содержание, волнующее человека, «размазано» по чувственным впечатлениям. И, продолжая создавать доминанты в спящем мозгу, оно тащит за собой чувственную мешанину, хоть как-то ассоциативно связанную с сутью проблемы.
Мы вплотную подошли к проблеме толкования сновидений.
Опять-таки здесь необходима оговорка, потому что под «толкованием» одни подразумевают сонники, приятное, хоть и не совсем невинное времяпровождение, другие — серьезную попытку понять самого себя.
Проще всего было бы сказать, что люди, не уверенные в собственных силах, попав в трудную ситуацию, часто берут в союзники разнообразную чертовщинку, и все эти гадания, гороскопы и т. п. в лучшем случае игра, в худшем — профанация.
Однако, на мой взгляд, с сонниками все не так просто. Как известно, в России в прошлом веке к ним обращались представители разных слоев общества. Но интересно то, что разные сословия предпочитали разные книги толкований. Я бы рискнул предположить, что «эффективность» сонников возможна в определенной субкультуре. То есть, допустим, купеческая семья со своим домом, детьми, делом. «Набор» событий, жизненные устремления, система ценностей здесь примерно те же, что и у любой другой купеческой семьи, живущей в данное время в данных условиях. И задачи во сне, скорее всего, решаются схожие.
Мы практически ничего не знаем о составителях сонников, но почему не предположить, что умный человек мог выявить связь между приснившимися к печали медными деньгами и к обману — золотыми? Здесь ведь связь феноменологическая, а не причинно-следственная.
Тем не менее — почему все-таки сны сбываются?
…Одному из древних военачальников приснилось, будто он довольно уверенно шагает куда-то, держа в руке… свою правую ногу. Он посмеялся над нелепостью этого сна и вскоре его забыл. Но через месяц-другой у него началась болезнь, именуемая сегодня гангреной, ногу пришлось отнять.
Вещий сон?
Аристотель просто и безо всякой зауми объясняет, что у человека, не впервые участвовавшего в сражениях, был и опыт ранений; в данном случае его задело слегка, на сознательном уровне это во всяком случае не беспокоило. Но наше здоровье — слишком важная проблема, чтобы она не входила в число тех немногих вещей, которые подсознательно всегда находятся в центре внимания человека. И организм, «зная», чем грозит столь, казалось бы, незначительное ранение, пытался как бы сообщить об этом.
Кроме этого, рассуждая о сбывающихся снах, античный философ называет и другие возможные причины: случайное совпадение; глубокое убеждение в том, что сны сбываются — человек как бы сам себя подгоняет к «предсказанному» концу (этот механизм описан в статье А.Тхостова «Уд» и «неуд» в третьем номере журнала «Если». — Прим. ред.); и, наконец, внутреннее «я» человека подчинено социальным предубеждениям.
В рамках научного подхода эта классификация до сих пор «работает».
Толкуя сон, надо всегда отталкиваться от чувства. Главное, конечно, сразу заняться им, потому что иначе он забудется, вытормозится, и картина, которая казалась такой стройной и понятной, рассыплется, а с ней уйдет и та сущностная проблема, которую человек в силу своей психологической безграмотности не может выделить. Или же произойдет вытеснение по законам, описанным Фрейдом.
Анализируя сновидение, важно сопоставить ключевое переживание с реальными обстоятельствами жизни человека, выдвинуть гипотезу, которая может быть значимой для конкретного человека, и дальше уже вести сужающийся поиск, нащупывая, какие именно впечатления могли дать ассоциативный ряд, который отразился в сновидении. Если гипотеза у интерпретатора сложилась, можно начинать терапевтическую беседу. Одно из главных условий успеха — личность самого «толкователя»: помимо компетентности, нужна доброта, отсутствие даже намека на мизантропию, потому что здесь, конечно, открываются возможности для манипулирования.
Надо ли всем этим заниматься, да и просто: до того ли сейчас — при нашей бедности? Думаю, все-таки да.
Хоть человек и называет себя гордо «царем природы», от начала рода Homo Sapiens, по разным оценкам антропологов, нас отделяет от тридцати до шестидесяти тысяч лет, то есть никак не больше трех тысяч поколений. Антропогенез лишил нас тех спонтанных взаимоотношений с природой, которые присущи животным, социогенез еще не дал полноценной замены. И надо понимать, что иных отношений с окружающим миром, кроме тех, что опосредованы через психику, у людей нет (либо мы выступаем как тело, организм: выкидывают из окна — падаем под действием силы тяжести). Стало быть, если говорить о прогрессе цивилизации, «второй природы», то постижение себя может существенно ускорить этот процесс. В частности, было бы очень полезным научить людей толкованию сновидений как элементу психологической культуры. Сон — превосходный, честный страж наших интересов. Он дает человеку упреждающую информацию о том, что для него действительно важно, что больно, что опасно. Но эту правду надо хотеть и уметь увидеть.