Мне будет несколько затруднительно говорить о том, чем она занимается изо дня в день. Она красивая девушка, и у нас с ней установились близкие отношения. Я не то чтобы сгораю от любви, но она мне очень нравится. Ее чувств я не знаю. Старик постоянно изводит ее; наверное, в этом причина ее замкнутости.
Вы удивитесь, узнав, что Верити Лэтэм выдвинула довольно-таки бредовую гипотезу, касающуюся метеоритов. Все свои заключения она сделала на основе наблюдений за поведением двух белок, которых оглушило во время катаклизма на участке 14. Я кое в чем поначалу ей помогал, и мне не составило труда снять ее отчет на микрофильм. Передам его в следующий раз. Мои комментарии? Лихо закручено, весьма лихо…
Однако недели три назад она бросила разработку гипотезы и выпустила белок на свободу. Верити много времени проводит в саду, читая вслух поэтов-метафизиков[4] семнадцатого века. Она — самая красивая из всех сумасшедших, когда-либо мной виденных, и мне кажется, я ее люблю. Раз я натолкнулся на нее, когда она читала учебник по ботанике, обращаясь к большому, похожему на дуб дереву, которое растет с восточной стороны здания и достает ветвями до балкона моей комнаты. Она сказала мне, что делает это для того, чтобы «оно поняло, что такое ксилема[5], и наилучшим образом использовало ее свойства при мимезисе».
Когда бы мне повезло поймать Верити после ужина, я не сочинял бы отчет, а занимался бы любовью. Я обшарил весь дом сверху донизу, но ее не нашел. Не думаю, что она отправилась останавливать химический завод. Должно быть, гуляет в саду при луне, читая деревьям Эндрю Марвелла. Из-за нее я выучил наизусть стихотворение этого парня, которое называется «Сад». Он там говорит, что:
Судя по всему, капитан Марвелл тоже был из «зеленых».
Эд замолчал и прислушался. С улицы донесся тихий протяжный свист. Эд сунул минифон в укромное местечко и выглянул наружу.
— Верити?
Она стояла под балконом, прислонившись к дереву, обхватив рукой его массивный ствол и прижавшись щекой к коре. Лунный свет серебрил ее длинные распущенные волосы.
— Спускаешься?
— Ты уже закончила свои занятия ботаникой? — подразнил он.
Верити рассмеялась и провела ладонью по стволу.
— Изучили вдоль и поперек, — отозвалась она, пародируя его манеру выражаться. — Теперь проходим биологию.
— Я размышлял о твоем приятеле…
Девушка, дерево, лунный свет… Эду хотелось продлить «сцену на балконе».
— О каком таком приятеле? — спросила Верити.
— Об Эндрю Марвелле.
— А, — обняв ствол, она процитировала:
— Ну, как сказать, — пробормотал Эд.
— Спускайся!
— Лучше ты поднимайся ко мне.
— Мне больше нравится внизу, — сказала она. Спускайся. Возьмись вон за ту ветку.
— Сумасшедшая! — с улыбкой проговорил он.
Грей перелез через балконные перила и протянул руку к ветке.
— Так, — сказала Верити, — дай ей ощутить твой вес.
— Что?
— Повисни на ней, — пояснила Верити. — А теперь…
Очутившись в мгновение ока на земле, Эд обнял девушку. Его вдруг обуяло желание рассказать Верити, кто он такой на самом деле, и попросить прощения, но он переборол себя.
— Эд?… — Девушка погладила его по лицу.
— Я твой друг, — сказал он торжественно. — Даже если наши взгляды расходятся, ты все равно можешь доверять мне. Пожалуй, мне следует объяснить…
Она приложила палец к его губам.
— Не надо, — сказала она, — не надо душещипательных признаний.
Верити всем телом прижалась к юноше; они поцеловались, потом медленно опустились на землю. Трава была сухой и теплой. Серебристыйлунный свет выхватил из темноты разбросанную на земле одежду, однако так и не смог проникнуть в глубокий мрак под кроной. Листья дерева возбужденно трепетали.
4
Профессор Лэтэм серебряным фруктовым ножичком отрезал от яблока ломтик за ломтиком.
— Вам известно мое мнение, — он посмотрел на Адамсона. — Должен упасть еще один метеорит.
— Только один? — спросила Верити у Кэртойса.
— Говори громче! — прикрикнул профессор. — Не изображай из себя мышку, Верити.
— Только один метеорит, отец?
— Согласно решетчатой структуре, да, — ответил Чарлз Кэртойс.
— Иначе решетка начнет расширяться в другом направлении, — пояснил Эд Грей.
— Надеюсь, профессор не ошибается, — заметил Брюстер.
Дело было вечером. В Овальном Зале горели свечи, придавая комнате своеобразное очарование. Адамсон покончил с блюдом, которое по внешнему виду напоминало заливное, и теперь потягивал янтарно-прозрачную жидкость. Профессор наслаждался обществом, но видно было, что ему неймется. Он принялся подразнивать дочь.
— Об этом надо спрашивать не меня, — сказал он. — У Верити лучше налажен контактх… э… инопланетянами.
— Разве что я прочла больше книг, — попыталась отшутиться Верити.
Профессор заметил, как передернулся Чарлз Кэртойс, и удвоил старания.
— Не скромничай! — воскликнул он. — Твоя теория открыла мне глаза!
— Теория инопланетного проникновения? — поинтересовался Адамсон и внимательно поглядел на Верити, которая надела к ужину тыквенно-желтое платье.
— Вовсе нет, — решительно ответила девушка.
— Да! — вскричал профессор. — Не скромничай, детка! Мимезис! Великая теория мимезиса, созданная современным Овидием, насмотревшимся Уолта Диснея!
— Чарлз? — спросила Верити.
— Извини, Верити, — отозвался Кэртойс. — Извини, пожалуйста. Чистая случайность… она… папка лежала на столе, ну и…
— Заметьте, я ничуть не удивлен, — профессор подлил себе вина, — ничуть не удивлен, что мне не хотели ее показывать.
— Я не хочу говорить об этой папке, — сказала Верити. — Я бросила работу на полпути.
— Ну нет! — фыркнул Лэтэм. — Так просто ты от меня не отделаешься. Про мимезис стоит потолковать.
— Мимезис? — переспросил Брюстер.
Он посмотрел на Адамсона: тот возился с манжетой рубашки. Эд Грей не сводил с робота настороженного взгляда.
— Подражание, мимикрия, — объявил Адамсон.
— Способ приспособления к окружающим условиям.
— Одним словом, — заключил профессор, — метаморфозы.
— Отец! — Верити встала. — Я не хочу обсуждать мои заметки!
— Обсуждать? — взревел профессор. — Не смей применять слово «обсуждение» к своим бихевиористским[7] фантазиям! Домыслы не обсуждаются! Они… они из разряда сказок и мифов! Всякие там оборотни да духи…
— Успокойся! — одернула его Верити.
— Белка, которая не белка, — гнул свое профессор. — Сначала внешнее подобие, затем дублирование метаболизма… Вы в этом тоже замешаны, Грей.
— Нет, — с несчастным видом возразил Эд Грей, — никак нет, сэр.
— Что же дальше? — осведомился профессор. — Скалы, деревья… я, кстати, заметил, что ты только не ночуешь в саду, Верити… А почему бы не люди? Но тогда, господа, мы с вами подвергаемся опасности! Зловредный инопланетянин может скопировать любого из нас!
— Нет, отец, — язвительно поправила Верити, — не любого…
— То есть как? — весело спросил профессор. — Или я в чем-то ошибся?
— Адамсону ничто не грозит, — сказал Верити. — Его нельзя скопировать, как нельзя скопировать камень. Он состоит не из органической материи.
— Тем хуже! — рявкнул профессор. — Адамсон у меня в гостях…
— Он офицер службы безопасности, — проговорила Верити. — Он записывает на пленку все наши разговоры. Я не собираюсь излагать свои умозаключения в его присутствии.