Герцог развернул свиток. Элрик узнал язык — древний Высший Язык Мелнибонэ. Это была карта части Западного Континента. Территории, изображенной на ней, он не видел ни на одной другой карте. Большая река проникала, извиваясь, в глубь материка миль на сто или даже больше. Судя по рисунку, река эта проходила через лес и разветвлялась на два рукава, которые впоследствии соединялись снова. На островке между двумя рукавами черной краской был нарисован кружок. Возле него затейливым древним шрифтом £ыло начертано: Р'лин К'рен А'а.
Элрик внимательно разглядывал свиток. На фальшивку не похоже.
— Больше там ничего не нашли? — спросил он.
— СвитОк тоже был запечатан, и из его печати мы извлекли вот это, — герцог Эван протянул Элрику небольшой рубин такого густого красного цвета, что сперва он показался Элрику черным, но, повернув камень так, чтобы на него падал свет, принц увидел в центре рубина рисунок идола и узнал его. Он нахмурился, затем произнес:
— Я соглашаюсь на твое предложение, герцог Эван. Можешь ты мне оставить этот камень?
— Ты знаешь, что это такое?
— Нет. Но, похоже, могу выяснить.
— Ну что ж, бери. Себе я оставлю карту.
— Когда ты предполагаешь отплыть?
— На побережье отправимся завтра. Мой корабль готов. Мы двинемся вдоль южного берега в Кипучее Море.
— Немногие вернулись из плавания по тем водам,
— пробормотал с иронией Элрик. Он поглядел на Хмурника: взгляд того умолял не соглашаться на предложение герцога. Элрик приятелю.
— Это приключение как раз по мне. Хмурник с несчастным видом пожал плечами.
2
Берег Лормира исчез в теплом тумане. Вилмирианская шхуна, грациозно разрезая носом волны, двинулась на запад, к Кипучему Морю.
Однажды Элрик уже видел его: тогда он пролетал над ним на птице, сделанной из золота, серебра и меди, разыскивая мрачный остров, на котором стоял волшебный дворец Эшаналуна. — дворец Майшеллы. Сейчас, стоя на полуюте и глядя на клубящийся впереди туман, Элрик старался не думать о Майшелле, не вспоминать былых чувств. Он отер пот с лица, повернулся и увидел встревоженное лицо Хмурника.
— Потерпи меня еще, мастер Хмурник. Твои опасения всегда оправданны, однако я не обращаю на них внимания. Интересно, почему?
Хмурник мрачным взглядом окинул туго натянутые паруса шхуны.
— Потому что ты ищешь опасности, как другие ищут любви или выпивки, — ведь в опасностях ты забываешься.
— Да? Немногие же из тех опасностей, которым мы вместе смотрели в лицо, помогли мне забыться. Скорее они укрепили мою память, изменили мою скорбь. — Элрик глубоко, с печалью, вздохнул. — Я иду за опасностью, потому что думаю, будто там может скрываться ответ, причина всей этой трагедии. И в то же время я знаю, что ответа мне не найти.
— Тем не менее ты ведь за ним и плывешь в Р'лин К'рен А'а? Найти его у своих далеких предков?
— Этот город — миф. Даже если карта не врет, мы обнаружим лишь развалины. Имррир простоял десять тысяч лет, а основан был по крайней мере через два века после того, как мой народ перебрался на Мелнибонэ. Время расправилось с Р'лин К'рен А'а.
— А Яшмовый Идол?
— Если статуя и существовала, за прошедшие сотнй веков она наверняка разрушилась.
— А Обреченный на Жизнь?
— Легенда.
— Но ты надеешься, что если все обстоит так, как утверждает герцог Эван…
— Нет, Хмурник, я что все обстоит так.
Ветер дул порывами, и шхуна продвигалась медленно. Духота нарастала. Команда опасливо переговаривалась; на лицах матросов застыл испуг. Только герцог Эван как будто сохранил присутствие духа. Он призывал своих людей приободриться, обещая всем скорое богатство. Матросы приготовили весла и разделись, чтобы удобнее было грести.
Море пузырилось и ревело вокруг корабля; туман затруднял видимость, и держать курс приходилось по грубым навигационным инструментам. Однажды из моря выскочила какая-то зеленая тварь: она поглядела на корабль и рухнула обратно в воду.
Путники мало ели и мало спали; Элрик практически не уходил с полуюта. Хмурник молчаливо терпел удушающую жару; герцог Эван поспевал везде, подбадривая людей, и, казалось, не испытывал особого неудобства.
— В конце концов, — сказал он Хмурнику, — мы ведь пересекаем только залив этого моря. Попробуй представить, что происходит в центре.
— Нет уж, хватит с меня и этого. Мне кажется, я сварюсь заживо к концу дня.
Эван ухмыльнулся.
— Выше нос, мастер Хмурник. Если верить моим картам, то через пару дней мы очутимся у берегов Западного Континента.
— Мне от этого будет не легче, — пробормотал Хмурник и отправился искать свою каюту.
Но скоро море стало менее неистовым, туман начал рассеиваться, жара чуть спала — и наконец судно очутилось в спокойных водах, под голубым небом, на котором сверкало золотое солнце. Команда повеселела. На маленьком песчаном островке, где похоронили троих, не выдержавших испытания, матросы обнаружили фрукты и родничок. Герцог Эван позвал Элрика к себе в каюту и показал ему древнюю карту.
— Гляди. Вот здесь наш островок. Еще три дня, и мы окажемся в устье реки.
Элрик кивнул.
— Разумнее будет остаться ненадолго здесь и полностью восстановить силы. Должны быть какие-то причины того, что никто в течение веков не пытался пройти через тот лес.
— Там наверняка дикари, кое-кто утверждал даже, что они не люди. Убежден, что с этим препятствием мы справимся. Но сделаем так, как ты предлагаешь.
На четвертый день их стоянки у острова задул сильный восточный ветер, и решено было поднять якорь. Шхуна резво двинулась вперед, команда увидела в этом добрый знак.
— Глупцы, — заявил Хмурник, стоя рядом с Элриком на носу корабля. — Придет время, когда они пожелают оказаться снова в Кипучем Море, лишь бы подальше от тех мест. Это путешествие не принесет выгоды никому из нас, Элрик. Пусть даже мы отыщем все сокровища Р'лин К'рен А'а.
Элрик не ответил. Его захлестнули воспоминания. Его отец и мать были последними законными правителями Светлой Империи — гордые, беспечные, жестокие. Они лелеяли надежду, что их сын восстановит былую славу Мелнибонэ. Вместо этого он уничтожил последние остатки славы. Родители его, как и он сам, были лишними в новой эпохе, эпохе Молодых Королевств, но отказывались признать это. Путешествие на Западный Континент, на землю предков, имело для Элрика особый смысл. Там не было новых народов. Континент ничуть не изменился с тех пор, как жители покинули Р'лин К'рен А'а. Лес — это тот же лес, по которому бродили его предки, земля — та же земля, что дала рождение его расе, сплавив в единое целое характер народа, его мрачные развлечения, его печальные искусства и темные восторги. Чувствовали ли предки эту агонию, эту безысходность от одного лишь горького знания, что существование не имеет смысла, цели, надежды? Элрик знал, что многие интеллектуалы Молодых Королевств жалеют могучий народ Мелнибонэ — жалеют, как юродивых. Но если они были юродивыми и если они обрушили на мир безумие, длившееся сотню веков, зачем они сделали это? Возможно, Р'лин К'рен А'а позволит разгадать тайну, скрываемую лесом и глубокой рекой, издавна несущей свои воды. Может быть, там наконец он найдет покой.
Элрик провел пятерней по своим молочно-белым волосам; взгляд его алых глаз выразил муку. Он последний в своем роду — и ни на кого не похожий. Хмурник ошибался. Элрик знал, что все сущее имеет свою противоположность. В войне он сможет найти мир. И, естественно, в мире таится битва. Почему-то больше всего истины — в парадоксах. Поэтому процветают философы и прорицатели. В совершенном мире для них не нашлось бы места. В мире несовершенном тайны всегда неразрешимы, и потому всегда есть большой выбор решений.
На утро третьего дня показался берег. Пройдя мимо песчаных отмелей, шхуна бросила якорь в устье темной безымянной реки.
3