Она метнула на меня оскорбленный взгляд.
— Вы зря это, — процедил я, — Дин нам велел, мы и пришли. А вообще мы и без вас неплохо обходились.
— Хо-хо, — поддержала меня Бони.
Мисс Кью долго на нее глядела.
— Джерард, — сказала она наконец сдавленным голосом. — Я-то думала, что девочки — твои сестры.
— Ну и что?
Она поглядела на меня, как на полного дурака.
— Разве могут быть крохотные чернушки сестрами белому мальчику, Джерард?
— Могут, — отвечала Джейни.
Мисс Кью заходила взад и вперед — точнее, заметалась.
— У нас еще столько дел, — пробормотала она сама себе.
Вернулась Мириам с большой овальной лоханью, полотенцами и всем прочим припасом. Она опустила лохань на скамью, и мисс Кью локтем попробовала воду. Потом взяла Малыша и окунула в лохань. Тот начал брыкаться.
Я шагнул вперед и сказал:
— Подождите минутку. Подождите. Разве вы не видите, что он недоволен?
Ответила Джейни:
— Джерри, заткнись. Малыш говорит, что все в порядке.
Взбив мыльную пену, мисс Кью окутала ею Малыша, дважды окунула его, вымыла ему голову, опять окунула и принялась душить огромным полотенцем. Потом она соорудила для него из столовой салфетки какое-то подобие штанишек. Малыша было не узнать. К этому времени мисс Кью вполне совладала с собой.
— Возьмите бедняжку, — велела она Мириам, — и положите…
Но Мириам отступила:
— Извиняюсь, мисс Кью, но я намерена уволиться, и мне нет до него дела.
К мисс Кью вернулся ее ломкий голос:
— Вы не можете бросить меня в такой ситуации! Эти дети нуждаются в помощи.
Мириам поглядела на нас со страхом и отвращением:
— Мисс Алисия, они же не просто грязные, они ненормальные!
— Они запущенные, Мириам, ими никто не занимался. — И, обратившись к нам, сказала вкрадчиво: — Если вы, дети, собираетесь жить здесь, вам придется перемениться. Вы понимаете это?
— Конечно. Цин велел нам слушаться вас.
— Джерард, тебе придется научиться говорить со мной подобающим тоном. Ну а теперь, молодой человек, если я прикажу вам подчиняться всем распоряжениям Мириам, вы послушаетесь меня?
— Что будем делать? — спросил я у Джейни.
— Спрошу Малыша, — Джейни глянула на него, тот засучил руками и пустил пузыри. — О’кей, — перевела она.
— Джерард, я задала тебе вопрос, — настаивала мисс Кью.
— Чего зазря кипятиться, — примирительно сказал я. — Нам ведь тоже надо разобраться, не так ли? Да, мы согласны, если вы этого хотите. Может быть, выслушаем и Мириам?
Мириам поглядела на мисс Кью, на нас, в раздумье покачала головой. Потом протянула руки Бони и Бини.
Они подошли к ней. Взяли за обе ладони. Улыбаясь, поглядели вверх. Наверняка задумали какую-то проказу: вид у обеих, должен признаться, был весьма лукавый. Рот Мириам дернулся и, как мне показалось, на секунду принял человеческое выражение.
— Хорошо, мисс Кью, — отвечала она.
Тогда мисс Кью подошла к ней, вручила младенца, и служанка последовала наверх. Следом за ней мисс Кью отправила нас.
Так они взялись за нас и целых три года не давали передохнуть…
— Это был сущий ад, — пояснил я Стерну.
— Для них? — улыбнулся Стерн.
— Для нас. Но мы выполняли обещание, которое дали Дину. Как вы думаете, следовать приказу: «ведите себя, как юная леди или как маленький джентльмен» — приятное дело? Или скажет: «ахах» и глаза закатит. Очень понятно! Иногда приходилось прямо спрашивать, какого черта ей нужно. Ну тогда она честно отвечала.
— Понимаю, — отвечал Стерн. — Ну а потом полегче стало?
— Да попривыкли вроде. Хотя один раз случилась настоящая неприятность. С Малышом.
— И что же произошло?
— Прошло месяца два. Мы уже усвоили все эти «да, мэм, нет, мэм», и она начала донимать нас учением — каждый день по утрам, пять дней в неделю. Джейни давно уже перестала заботиться о Малыше, а близнята ходили, где хотели. Вот была забава! Они то и дело перепрыгивали с места на место, прямо перед глазами мисс Кью, а она словно бы не замечала этого. Только все время расстраивалась, что они то и дело оказывались голышом. Потом они прекратили это, и ей оставалось только радоваться. Было чему: она ведь давно никого не видела — целые годы. Даже счетчики вывела наружу, чтобы никто не входил в дом. А с нами начала оживать. Подумать только, скинула свои нелепые тряпки и сделалась похожей на женщину. Иногда даже ела с нами.
И вот однажды я проснулся со странным чувством. Словно бы у меня что-то украли, пока я спал. Через окошко я перелез по карнизу в комнату Джейни, чего мне делать не разрешалось, и разбудил ее. Она сразу поняла, в чем дело:
— Нет Малыша!
Тут нам стало не до того — спят в доме или нет. Из ее комнаты мы бросились в дальний конец коридора, где в крошечном закутке обитал Малыш. Не поверишь! Хорошенькая колыбель, белый шкаф с выдвижными ящиками, погремушки и всякая чепуха — все исчезло.
Мы не перемолвились и словом. Просто развернулись — ив спальню мисс Кью. Я был там только раз, а Джейни немногим чаще. Но можно нам входить, нельзя ли — теперь было безразлично. Мисс Кью еще лежала в постели. Волосы ее были заплетены в косу. Она проснулась, едва мы открыли дверь, и принялась отодвигаться от нас, пока вплотную не уткнулась в спинку кровати. И тогда холодно так поглядела на нас.
— Что это все значит? — пожелала она узнать.
— Где Малыш?! — завопил я.
— Джерард, — говорит она тогда, — кричать нет необходимости.
Уж на что Джейни всегда держалась спокойно, но и та сказала угрожающе: «Отвечайте нам, где он, мисс Кью». Ты и то перепугался бы ее голоса.
И тут вдруг мисс Кью сбрасывает это каменное выражение и протягивает нам руки.
— Дети, — говорит она, — я прошу прощения. В самом деле, прошу. Но, по-моему, я сделала так, как надо. Я отослала Малыша жить с подобными себе. Здесь мы не можем сделать так, чтобы ему было хорошо. Вы же понимаете это.
Джейни ответила:
— Он никогда не говорил нам, что ему плохо.
Мисс Кью выдавила короткий смешок:
— Если бы он, бедняжка, умел говорить.
— Лучше верните-ка его назад, — сказал я, — вы не понимаете, что делаете. Я же предупреждал, что нас нельзя разлучать.
Она уже начала раздражаться, но еще сдерживалась.
— Милые мои, я попробую объяснить вам. И ты, и Джейни, и близнецы — нормальные дети. Вы вырастете, станете взрослыми. Только бедный Малыш — иной. Он не будет расти, не сможет ходить и играть, как прочие дети.
— Это неважно, — отвечала Джейни, — вы не имели права отсылать его.
Я с ней согласился.
— Ага, лучше верните его назад, да побыстрее.
Тут уж взбрыкнула она.
— Среди всего, чему я вас учила, есть и такое — не командовать старшими. А теперь бегите, одевайтесь к завтраку — и забудем об этом.
Я умолк, и Стерн вставил:
— Ну а дальше?
— Ну, — отвечал я, — она привезла его обратно. — И я рассмеялся.
— Ты веришь мне? — вдруг спросил я.
— Я уже говорил тебе — это неважно. Моя работа не в том, чтобы верить или не верить.
— Ты и меня не спросил, насколько я сам всему этому верю.
— Мне не нужно.
— А ты хороший психотерапевт?
— Думаю, да, — сказал он. — Кого же ты убил?
Я был застигнут врасплох и ответил:
— Мисс Кью.
А потом начал ругаться, я же не хотел говорить об этом.
— Не беспокойся, — отвечал он. — А почему ты это сделал?
— Вот это я и хотел узнать.
— Значит, ты и в самом деле ненавидел ее.
Я залился слезами. В пятнадцать-то лет!
Он дал мне выплакаться. Сначала были хлюпанья и всхлипывания, потом прорезались рыдания. А за ними полились слова.
— А ты знаешь, откуда я? Первое мое воспоминание — удар по рту. Вот она, перед глазами, — приближающаяся ладонь. Огромная… больше моей головы. Чтоб не орал, значит. И с тех пор я боюсь кричать. А тогда вопил, потому что проголодался. Или холодно стало. А может, и то, и другое сразу. После помню огромную спальню и еще: кто больше украл, тому больше досталось. Плохо будешь себя вести — побьют, хорошо — получишь конфетку. Попробуй так жить. Попробуй жить, когда самое дорогое, самое желанное — чтобы тебя только оставили в покое.