— Ну что до этого, то мне пришлось взвесить все pro и contra касательно выбора наиболее корректной в плане протокола позиции по отношению к упомянутому громилю. Должен признаться, что некоторое время я рассматривал возможность занятия позиции 804-В в ее усиленном варианте: «Величавое Достоинство с обертонами Сдержанного Гнева», но доводы рассудка возобладали.
— А как насчет 764-0, сэр? — спросил, надеясь вернуть себе расположение начальства, представитель Экономического отдела. — «Насмешливое Презрение с тончайшим оттенком Перспективы Неприятного Изумления»?
— Слишком тонко, — проворчал полковник Седел-Мозол. — Может быть, не мудрить и использовать старую надежную 26-А?
— Добрая верная «Угроза Прекращения Переговоров», Уилбур? Приправленная, насколько я понимаю, «Второстепенными Препирательствами касательно Формы Стола»?
— Джентльмены! — призвал своих сотрудников к порядку Гвоздуодер. — Вы забываете, что дата выборов неуклонно приближается! У нас не осталось времени для традиционных маневров. Стоящая перед нами проблема чрезвычайно проста: как нам достичь наиболее приемлемой договоренности с гуру?
— А почему бы просто не зазвать его к нам и не сказать, что мы пропихнем его вперед на выборах при условии, что впредь он будет, не кобенясь, плясать под нашу дудку? — предложил отличающийся прямотой Советник по Связям с Общественностью.
Повисло молчание, которое первым прервал Гвоз-дуодер:
— Насколько я понимаю, Ирвинг, вы имели в виду предложить, чтобы мы заверили Его Неистовство в безусловной поддержке его усилий по достижению благосостояния Оберона, — разумеется, при том условии, что он завоюет доверие избирателей, победив на выборах, так?
— Ну, в общем, что-то в этом роде, — пробормотал Ирвинг, осторожно опускаясь в свое кресло.
— При всем том, — продолжил Гвоздуодер, — остается еще немаловажный вопрос: как лучше всего довести мои заверения до сведения Его Неистовства, уединившегося в горной глуши…
— Но это не так уж и сложно, сэр, — сказал Магнан. — Мы просто отправим к нему посланца с приглашением на чашку чая. Я предлагаю что-нибудь внушительное, с золотым тиснением.
— Насколько мне известно, этому Гордуну достаточно свистнуть, чтобы к нему сбежалось десять тысяч кровожадных головорезов, — виноват, жаждущих мудрого наставления учеников, — снова вступил в разговор представитель Экономического отдела. — Говорят, будто всякий, кто посмел сунуться к ним, возвращался назад с ощипанным хвостом.
— Невелика угроза, — фыркнул Магнан, — у нас, как известно, хвостов все равно нет.
— Сдается мне, они найдут, что ощипать, — резко парировал Оскар.
— Должен ли я так понимать вас, Магнан, что вы добровольно вызываетесь доставить мое приглашение? — ласково осведомился Гвоздуодер.
— Я, сэр? — Магнан. заметно побледнел. — Господи, с наслаждением… но именно сейчас я прохожу медицинское обследование, сэр, в связи с подозрением на шоколадные ожоги четвертой степени.
— Ожоги четвертой степени? — громко удивился полковник Седел-Мозол. — Интересно было бы взглянуть. Мне приходилось слышать о первой, второй и третьей степенях, но…
— Их можно разглядеть только профессиональным взглядом, — оборвал его Магнан. — И к тому же на большой высоте у меня обостряется астма.
— Честно говорю, — прошептал, обращаясь к соседу полковник Седел-Мозол, — я бы с радостью ухватился за возможность потолковать с этими парнями…
— Тогда вам лучше надеть доспехи, — ответил его конфидент. — По сообщениям, они весят под три сотни фунтов и не расстаются с шестифутовыми абордажными саблями, которыми начинают махать, стоит им слегка возбудиться. А сильнее всего они, как говорят, возбуждаются, завидев землянина.
— Вы сказали «абордажные сабли»? — навострил уши представитель Экономического отдела. — Хм. А здесь может образоваться неплохой рынок для сбыта нескольких миллионов единиц ручного оружия — разумеется, исключительно для использования полицией.
— Весьма резонно, Депью, — с одобрением кивнул представитель Политотдела. — Ничто так не выявляет врожденного миролюбия населения, как небольшая перестрелка.
— Господа, давайте не будем провозглашать антилиберальных доктрин, — сурово произнес Гвоздуодер. — Необходимо помнить: единственное наше намерение состоит в том, чтобы дать освобожденному населению возможность свыкнуться с политической реальностью. В данном случае, с очевидной необходимостью человека с ружьем — или мне следовало сказать «громиля с дубьем»? — и посланник Земли улыбнулся, удовлетворенный каламбуром.
— У меня вопрос, господин Посол, — поднялся Ретиф. — Раз уж мы находимся здесь для того, чтобы руководить свободными выборами, то почему бы не предоставить оберонцам возможность создать собственную политическую реальность?
На лице Гвоздуодера появилось озадаченное выражение.
— Как, интересно, вы это себе представляете? — поспешил на помощь Послу встревоженный представитель Политотдела.
— Почему бы нам не позволить им выдвинуть, кого они сами хотят, и голосовать за того, кто им нравится? — пояснил Ретиф.
— Рекомендую вам, молодой человек, избавиться от радикальных воззрений подобного рода, — отчеканил Гвоздуодер. — Свободные выборы на этой планете будут проведены так, как всегда проводятся свободные выборы. И далее, после всестороннего рассмотрения нашей проблемы я пришел к заключению, что предполагаемый визит к Его Неистовству может обогатить вас ценным опытом. Такой визит, надо полагать, позволит вам лучше освоиться с тонкостями дипломатического протокола.
— Но сэр, — запротестовал Магнан. — Господин Ретиф необходим мне для составления Сводного донесения по сводкам о донесениях касательно пропавших донесений и…
— Боюсь, Магнан, вам придется управляться с этим в одиночку. А теперь, господа, назад, к разгулу демократии! Что касается вас, Ретиф… — Посол пронзил подчиненного кинжальным взором, — советую вам вести себя среди громилей сколь возможно скромнее. Мне не хотелось бы получить донесение о каком-либо прискорбном инциденте.
— Приму все возможные меры, сэр, чтобы подобное известие до вас не дошло, — бодро ответил Ретиф.
Зеленое утреннее солнце Оберона изливало теплый свет, когда Ретиф, оседлав выносливого битня — несколько менее крупного и более смирного сородича свирепых топтунов, укрощенных громилями, — выехал из городских ворот. На вершинах деревьев заливались веселыми трелями желтые и синие смеюки, робкие струйники шебуршились в траве. Мерное посвистывание безрогих жуков, сзывающих свой молодняк, придавало всей этой идиллии нечто убаюкивающее.
Ретиф миновал район опрятных маленьких ферм, где коренастые землепашцы-дубусы, завидев его, разевали рты и застывали на пашне. Дорога, извиваясь, перешла в холмы, лес обступил ее. После полудня Ретиф спешился, стреножил битня, присел вблизи водопада и основательно закусил бутербродами с паштетом, запивая их шипучим «Черным Бахусом» из фляжки. Он как раз доедал эклер со взбитыми сливками, когда над ухом его просвистела двухфутовая стрела и вонзилась дюймов на шесть в плотный синий ствол дерева ню-ню, стоявшего прямо за ним.
Ретиф неторопливо поднялся, зевнул, потянулся, извлек из кармана ванильную дурманную палочку и подпалил ее, не переставая шарить глазами по подлеску. Что-то мелькнуло в кустах шутихи; вторая стрела пронеслась мимо, едва не зацепив его плечо, и с шелестом исчезла в подлеске. Ретиф, притворясь, будто ничего этого не заметил, неспешно шагнул в сторону дерева и тут же исчез за ним. Здесь он быстро согнул гибкую ветку, проросшую из двухфутового пня и достававшую Ретифу до поясницы, и воткнул конец ее в мохнатую пористую кору, использовав в качестве клина тлеющую палочку величиной со спичку. Затем он поспешно ретировался, стараясь, чтобы дерево оставалось между ним и невидимым лучником, и укрылся в густом кустарнике.
Прошла минута; треснул сучок. Неподалеку от дерева возник здоровенный татуированный громиль; крупное, кряжистое тело его обтягивали грязные шелка, в кулаке величиной с хороший валун был зажат короткий, толстый, изогнутый самострел с оттянутой тетивой и стрелой, держащейся на зарубке. Охотник за черепами на цыпочках подобрался поближе к дереву, затем прыжком обогнул его и, обнаружив, что добыча ускользнула, повернулся, вглядываясь в подлесок.