— Как вы прокормите столько ртов? — спросил Джонс.
— Нас снабдят продовольствием, — заверила Анита не Джонса, а вагон в целом. — Пришлют еще один локомотив с припасами.
— Но вы не подпустите его слишком близко? — не унимался Джонс. — На вашем месте я бы заминировал пути и спереди и сзади. Примерно в полумиле от состава, чтобы не оставить возможности газовой атаки.
— Вы угадали, все именно так. И кончайте выуживать у меня подробности. Утихомирьтесь и сядьте. Леди и джентльмены, приветствую вас в самом удобном для захвата виде транспорта на всей планете! Никакой проверки багажа на входе. И никаких шансов на то, что полиция предпримет штурм поезда из мелового периода…
В дальнем конце распахнулась дверь: в вагон ворвался молодой поджарый сикх в тюрбане, с клочковатой бородкой. И с помповым ружьем, которое он прижимал к груди, как младенца.
— Анита! Мы прочли по радио твой первый текст.
— Его акцент тоже был носовым, бирмингемским.
— Хочешь, я подменю тебя здесь?
— Хочу. Особенно присматривай вон за тем типом. «Кто посмел, тот и победил» — слышал такой девиз? Он из тех самых, из Эс-Эй-Эс. Будет пробовать заговорить тебя, убаюкать словами…
— Какая жалость, — произнес Джонс не вставая, — что вы никак не хотите обделывать свои делишки в Пенджабе или в Бенгалии. И что уж вас так приперло?
— Мы британцы, как и вы, — ответил молодой сикх.
— Но ведь после этой выходки вас немедленно выпроводят из Британии. И лишат права на въезд пожизненно. Вам не кажется, что вы действуете во вред собственным интересам?
— Мы готовы принести себя в жертву. И вас также, — нахмурился сикх. Кто-то всхлипнул.
— Мы внесем изменения в наше второе коммюнике, — возвестила Анита. — Да, мы из организации «Друзья Азии». Но данная операция проводится группой, которая присваивает себе имя, — она послала мне улыбку, — «Летнее пламя». Лето было долгим и жарким, не правда ли?
Я услышал собственный стон.
— Вы не имеете права…
— Почему же не имеем? Мы оказываем вам честь. Мог ли я объяснить ей, что никогда не смогу напечатать книгу «Летнее пламя», если террористы используют ее название, обесчестят его? И другой заголовок для книги просто не годится; нет, не подойдет ни один. Этот связан с самой сутью сюжета, более того, он как бы вытекает из предыдущего моего романа «Весенняя роса»…
— Умоляю…
Анита полыхнула гневом.
— Может, вы боитесь, что вас заподозрят в сочувствии азиатам?
— Честно говоря, это не так уж…
Что может значить судьба какого-то романа для людей, готовых пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы их соплеменники обрели уверенность в завтрашнем дне? Ясно без слов, захват поезда с пассажирами — в высшей степени сомнительный путь к достижению каких бы то ни было целей: он почти наверняка вызовет отрицательную реакцию и не погасит расовую ненависть, а доведет ее до кипения (если, конечно, шок не образумит страну и правительство, но на это надежды мало). Однако Анита и ее дружки-приятели так далеко не заглядывают. Я покосился на шрам, изувечивший ее щеку. Вместо того чтобы жить в страхе и отчаянии, Анита и компания предпочли действовать. Их несчастья грандиозны, мое несчастье крохотно. Но в этом крохотном несчастье — вся моя жизнь; это мое личное несчастье, моя неотъемлемая собственность, точно так же, как моей личной собственностью был восторг, обернувшийся ныне несчастьем.
В каком сладостном возбуждении пребывали мы с женой всего три года назад! Хвалебные рецензии, премии, перспективы. Каким заманчивым рисовалось будущее, какую самоуверенность я ощущал, когда бросил работу! «Умрешь с голоду», предупреждали коллеги, а я только посмеивался над узостью их ума. И как быстро таяли деньги, а потом здоровье Сью пошатнулось, и ужасный этот микроб так и не пожелал оставить ее в покое. Коварные микробы мутируют нынче что ни день, обучаясь на антибиотиках в пищевых продуктах. Множатся и свирепствуют аллергии. Британские фермеры деловито взращивают болезни на своих полях и в своих стадах. Нет, моя семья еще не голодает. Это же Британия, общество, где все так или иначе должники, только я не в состоянии вернуть свой долг. О Возрождение, о трогательный мир «Летнего пламени», где вы?
За окнами — первозданность мелового периода. В вагоне — вооруженные террористы. События захлестнули меня с головой. И я рассмеялся, с облегчением отдавая им на милость и «Летнее пламя», и себя самого. Анита глянула на меня пристально и озадаченно, а затем отправилась в голову поезда.
Как и было обещано, всех пассажиров согнали в три последних вагона, набив их до отказа. В каждом вагоне группа «Летнее пламя» поставила по часовому; двое с биноклями и портативными рациями охраняли пути по обе стороны поезда, а время от времени мы слышали шаги по крыше у себя над головой. Тощая вооруженная девица по имени Индира сопровождала нас до дверей туалета. «Ну вот, наконец-то у нас есть стюардесса, рассаживающая нас по местам», — заметил остроумец, вызвав общие смешки и потоки брани из уст нашего стража Раджита. Нас всех лишили туалета на два часа. Остроумец мгновенно утратил популярность. И кем бы ни была Индира, только не стюардессой. Ни питья, ни еды нам не предлагали.
Джонс ухитрился сесть рядом со мной, и мы могли шептаться. Ему мерещилось, что меня можно использовать как своего рода «агента». Если б я каким-то образом снова свиделся с Анитой и она устроила бы для меня экскурсию по поезду… Но Анита больше не появлялась. И, как ни странно, наш обильно остекленный вагон не превращался в оранжерею. Может статься, поле Свенсона фильтрует солнечные лучи. Слава Богу, в вагоне не оказалось маленьких детей. Ближе к вечеру над западным горизонтом покатились валы кучевых облаков колыбель для заходящего солнца. Когда свет за окнами померк, Раджит отступил в межвагонный тамбур, оставив заложников безнадзорными.
— Как хочется пить…
— Собираются нас кормить или нет?.. Джонс поднялся во весь рост.
— Я капитан Эндрю Джонс. Советую всем проявлять сдержанность. Вытяните ноги. Можете по очереди размяться и походить, только не толпитесь в проходе. Будьте готовы мгновенно вернуться на место. Не увлекайтесь разговорами. Полагаю, что наши друзья из «Летнего пламени» запаслись едой и питьем для себя, а сначала еще съедят все, что найдется в вагоне-буфете. Что до нас с вами, нам придется дожидаться тех припасов, какие выделит и пришлет правительство.
— Сколько дожидаться?
— Наверное, до утра. Постарайтесь не пить из кранов в туалете. Это не питьевая вода. Вы же не хотите расстроить себе желудок? Разомнитесь немного, потом попробуйте заснуть.
— А нельзя попытаться удрать, капитан? Как-нибудь одолеть Раджита и тихо уйти по линии под покровом темноты?
— Эти люди, может, и не профессионалы, но глупостей они не делают. Пока не делают. Они будут отдыхать посменно, и половина останется на страже. По моей оценке, террористов по меньшей мере человек двадцать. Так что не стоит ворошить осиное гнездо. Нас перебьют. Вытяните ноги и соблюдайте спокойствие…
В тамбуре посверкивали огни фонариков. Время от времени мощный луч бил сквозь стеклянную дверь и шарил по вагону, как прожектор. Я дремал и просыпался, дремал и просыпался. Но дрожь меня не била, и руки не дергались.
К утру в горле пересохло, а в животе урчало от голода. Занимался яркий рассвет, и меловой период выглядел неприветливо, казалось, даже для его коренных обитателей. Раджит вернулся в радостном настроении: должно быть, его подменяли на вахте, и он выспался с комфортом, как в первом классе.
— Ну-ка заткнитесь! — заорал он. — Расчирикались, словно пташки. А рядом ястреб — это я. Так что берегитесь…
В полдень случилось непредвиденное. Вагон внезапно осел, застонал, заскрипел. Солнце за окнами полыхнуло теплом. Пейзаж стал поразительно ясным, затягивавшая его дымка исчезла. Послышались крики. Раджит повернул голову. Джонс напружинился, но тут же расслабился и выругался вполголоса:
— Чтоб им пусто было!..
— Что такое? — шепотом спросил я.
— Поле Свенсона каким-то образом отключили. Мы в фазе.
— Что?!..
— Мы в меловом периоде. И поезд, и пути. Нас отрезали. Лозунг правительства: не уступать террористам ни при каких обстоятельствах, так? Теперь мы на самом деле здесь, в прошлом. — Он повысил голос. — Нас бросили на произвол судьбы!