— Ну хорошо, — кивнул я. — Вы удовлетворили мое любопытство относительно вашего образа мыслей. Спасибо.
Я достал из кармана карточку и протянул ее Денису Вексроту. Не обращая на нее никакого внимания, он продолжал:
— Вы оказываете деморализующее влияние на многих в нашем университете… Мне ужасно хотелось бы знать, что сказал бы ваш дядя, если бы узнал, каким образом вы исполняете его волю. Он…
— Спрошу его, когда он тут появится, — успокоил я Вексрота. — Впрочем, я навещал его в прошлом месяце, и у меня не сложилось впечатления, что он намерен что-либо предпринять в ближайшее время.
— Простите? Я не…
— Дядя Алберт — один из тех счастливчиков, которые оказались замешанными в истории с фирмой «Поживем-Еще-Капельку». Помните?
Вексрот задумчиво покачал головой.
— Боюсь, что нет. Я думал, ваш дядя умер. Если завещание…
— Это деликатный философский вопрос, — начал я. — С точки зрения закона, он, конечно же, умер. Только дядя Алберт велел заморозить себя и положить в «Поживем-Еще-Капельку» — один из центров криоконсервации.
— Понятно. Значит, дядя когда-нибудь может потребовать у вас отчета?
— Такая возможность существует. Но если честно, успешных возрождений было совсем немного. К тому- же я всегда решаю проблемы по мере их возникновения. Насколько мне известно, дядя Алберт пока еще не возник.
Вексрот вздохнул и покачал головой. Потом взял мою карточку, откинулся на спинку стула, подымил немного трубкой и начал внимательно изучать то, что я написал.
— Минутку, — проговорил он. — Здесь ошибка. Количество часов проставлено неверно.
— Нет, верно. Мне нужно двенадцать. Там стоит двенадцать.
— Я ничего не имею против этого, но…
— Шесть часов — это мой собственный проект, соединяющий в себе несколько дисциплин, историю и искусство, изучение предмета на месте: в моем случае речь идет об Австралии. Далее, три часа сравнительной литературы, вместе с курсом, посвященным изучению творчества трубадуров. И еще один час на общественные науки. Получается уже десять часов. Еще два часа на продвинутый курс плетения корзин — итого двенадцать. Я свободен?
— Нет, сэр! Ни в коем случае! Последний курс предполагает три часа занятий — и, следовательно, считается основным!
— Похоже, вы еще не видели циркуляр номер пятьдесят семь, не так ли?
— Что?!
— Прошу вас, прочитайте свою корреспонденцию.
Вексрот схватил пачку документов. Где-то в самой середине стопки нашел листок. На лице у него появилось сначала недоверие, потом ярость, затем озадаченность. Я очень рассчитывал на отчаяние, но ведь полного счастья не бывает…
Когда мой куратор снова повернулся ко мне, у него был очень расстроенный и удивленный вид.
— Как вам это удалось? — спросил он.
— Я был бы полнейшим кретином, если бы ответил на ваш вопрос, разве не так?
— Да, наверное, — Вексрот вздохнул.
Он достал ручку, с силой щелкнул кнопкой — непонятно зачем — и поставил свою подпись.
Возвращая мне карточку, он заявил:
— Надеюсь, вы понимаете, что мне почти удалось вас поймать. Однако вы опять ускользнули. А что дальше?
— Насколько я понимаю, в будущем году планируется ввести два новых основных курса. Я думаю, мне следует поговорить с каким-нибудь другим факультетским куратором, если я собираюсь поменять поле деятельности.
— Вам придется иметь дело со мной, — пообещал Вексрот. — А уж я сам свяжусь с теми, кто будет отвечать за новые курсы.
— В таком случае, до встречи.
Когда я шел к двери, Вексрот бросил мне в спину:
— Я найду способ справиться с вами.
— Вы, — остановившись на пороге, нежным голосом заявил я, — вы и «Летучий Голландец».
А потом я осторожно прикрыл за собой дверь.
2
— Меня бы больше устроило, если бы этот беспорядок был вызван стихийным бедствием, — сказала Джинни. Глаза у нее были широко раскрыты, и она упорно отступала к двери.
— Ну воспринимай это как свершившийся факт. Мы уберем все и…
Она открыла дверь, ее длинные, великолепные волосы взметнулись, когда она отчаянно тряхнула головой.
— Знаешь, я хочу обдумать все это еще разок, — заявила она мне и вышла в коридор.
— Да брось ты, заходи, Джинни. Ничего страшного не случилось.
— Я сказала, что хочу подумать.
Она уже закрывала за собой дверь.
— Я позвоню тебе попозже?
— Не стоит.
— Завтра?
— Знаешь что, я сама тебе позвоню.
Дверь захлопнулась.
Проклятие. Она могла бы с таким же успехом и хлопнуть дверью. Первая фаза моих поисков соседа по квартире закончилась. Хал Сидмор, который жил со мной, женился несколько месяцев назад. Я скучал по нему, потому что с ним было легко, он хорошо играл в шахматы, был известным в городе буяном и прекрасно умел отвечать на самые забористые вопросы. Впрочем, занявшись поисками нового соседа, я решил, что было бы неплохо отыскать кого-нибудь, кто не был бы похож на Хала. Мне казалось, что я нашел многое в Джинни, когда взбирался по радиобашне, находившейся рядом с ее домом. С этого момента события развивались стремительно. Я встретился с ней на первом этаже, и с тех пор мы почти не разлучались. Так прошло около месяца, я как раз сумел убедить ее составить мне компанию на следующий семестр. И тут случилась эта дрянь.
— Проклятие! — решил я, лягнув ящик письменного стола, который валялся на полу. Не стоит догонять ее прямо сейчас. Нужно навести порядок. Дать Джинни возможность все обдумать. А уж завтра встретиться.
Кто-то и в самом деле весьма старательно разворотил мою квартиру. Мебель была сдвинута, покрывала сорваны с дивана и кресел. Я вздохнул, глядя на это разорение. Хуже, чем после веселых вечеринок. К тому же, они выбрали неподходящее время. Конечно, это не самый респектабельный район, но и не худший. Ничего подобного со мной раньше никогда не случалось. Теперь же я лишился замечательного, теплого и стройного компаньона с великолепными ногами. Можно было не сомневаться, что ко всем прочим неприятностям, я чего-нибудь недосчитаюсь.
Я держал наличные деньги и кое-какие ценные вещи в верхнем ящике бюро в моей спальне. Приличная сумма таилась в старом башмаке, небрежно брошенном в углу у входа. Мне хотелось думать, что грабитель удовольствовался деньгами из бюро — я как раз на это и рассчитывал, пряча большую часть наличных денег в башмак.
Я пошел проверить.
В спальне тоже пронесся небольшой ураган, но его ярость уже пошла на убыль. Простыни были сорваны, матрас перевернут. Два ящика бюро остались открытыми, но их содержимое оказалось нетронутым. Я пересек комнату, открыл верхний ящик и заглянул в него.
Деньги были на месте. Я вернулся в прихожую, чтобы проверить башмак. Банкноты оказались там, где я их оставил.
— Вот и молодец, а теперь брось это сюда. — Голос показался мне знакомым, но я никак не мог сообразить, кому он может принадлежать.
Повернувшись, я увидел Пола Байлера, профессора геологии, который только что выбрался из чулана. В руках у него ничего не было, но он не нуждался в оружии. Профессор отличался мощным телосложением, а шрамы на костяшках пальцев всегда производили на меня сильное впечатление. Австралиец по происхождению, Байлер начинал свою карьеру инженером на рудниках в довольно глухих местах, лишь много позднее он занялся геологией и физикой, получил степень и начал преподавать.
У меня всегда были с ним превосходные отношения, даже после того, как я не стал заканчивать основного курса по геологии.
— Пол, что здесь, собственно, происходит? — спросил я. — Только не говори мне, что это твоих рук дело.
— Башмак, Фред. Дай мне башмак, и все.
— Если тебе нужны деньги, я с удовольствием одолжу…
— Башмак!
Я подошел к нему и протянул башмак. А дальше мне оставалось только стоять и смотреть, как он засовывает руку внутрь и вытаскивает свернутые банкноты. Сердито фыркнув, он резко сунул мне обратно башмак и деньги. От неожиданности я уронил и то, и другое.