Хоси отодвинул тарелку и доверительно наклонился к Кейл, чтобы придать вопросу многозначительность:
— С какой целью доктор Элбан добивался аудиенции у президента?
— Комплекс Оппенгеймера, если хотите. Он чувствовал свою вину перед несчастными позитивами, и хотел им чем-то помочь.
— Скажите, Кейл, неужели вы допускаете, что убийцы доктора Элбана избегнут наказания?
— Наказания! Никого больше не наказывают. Неужели вы не понимаете, что это и есть самое ужасное? Безумцы получили лицензию на убийство. И их ничто не остановит.
— Но ведь есть вы, Кейл. Не запирайтесь, расскажите нам все. Очевидно, вы были для Элбана больше, чем экономкой. Вы ведь любили его?
— Да, и он меня. Почти двадцать лет я была его женой, а не экономкой. Уверена, вы меня поймете. В те времена, столько лет назад… словом, так поступать было не принято, особенно в городках вроде нашего. А если на подобное решались, приходилось лгать. Мы тоже лгали. Но я тем не менее законная вдова Нельсона. Хогану это известно.
— В таком случае, вы владелица архива?
— Да, скорее всего. Полагаю, я унаследовала все имущество Нельсона.
— В таком случае ваша позиция юридически непоколебима, и готов поспорить, что правительству это известно. Интересно, что у них на уме?
— Понятия не имею. Но у Нельсона имелись истории болезни тысяч людей. Он начал с записей собственных исследований, а когда приобрел интерфейс и подключился к базе данных Службы общественного здоровья, то узнал…
— Результаты тестирования всех граждан, правда?
— Да, так и было первое время. Позднее, когда Центр контроля заболеваемости переместил свои компьютеры в Атланту, Нельсон потерял к ним доступ. Тогда он и начал анализировать старые записи — некоторым из них было лет тридцать или сорок.
— Такая старая информация?
— Он хотел узнать, существует ли зависимость между наличием фермента в крови и другими заболеваниями.
— И он нашел такую зависимость?
— Насколько мне известно, нет. Он всегда обсуждал со мной профессиональные проблемы. Но… он нашел данные о ферменте в результатах кое-каких старых анализов. Видите ли, фермент этот не нов. Его выделили много лет назад, но его функцию в организме установил только Нельсон. Кровь можно разделить на множество фракций, и многие из этих фракций даже имеют названия, хотя их роль в метаболизме до сих пор не известна. Тот фермент потому-то и обнаружили, что его наличие в крови вызывало у некоторых пациентов ложную положительную реакцию на С-реактивный белок. К нему относились, как к досадной помехе, но никто не знал, какова истинная функция этого фермента. Нельсон же на основе старых историй болезни получил совершенно новую, революционную, информацию.
— А откуда он получал истории болезней?
— Из самых разных источников: Службы общественного здоровья, армии, государственных учреждений.
— А я полагал, что подобные изыскания незаконны, поскольку нарушают врачебную тайну…
— Верно, если пациент жив. Но людей, чьими медицинскими картами занимался Нельсон, уже почти не осталось в живых. К тому же во многих случаях правительство получало предварительное согласие пациента на передачу касающихся его сведений по каналам некоторых правительственных учреждений.
— Ага, уже теплее. И какие учреждения имеют право потребовать подобное разрешение?
— Насколько мне известно, некоторые из пациентов были сотрудниками Государственного департамента, другие занимали должности в службах безопасности. Кое-кто, возможно, работал в ЦРУ.
— А ФБР?
— Наверное, из ФБР тоже. Весь Вашингтон просто впал в панику. Нельсона завалили работой. Они захотели немедленно узнать, кто позитив, а кто нет.
— И Элбану позволили получать и хранить подобную информацию?
— Предполагалось, что она так и останется в компьютере Агентства Национальной Безопасности. Они подключили терминал Нельсона таким образом, что он видел данные лишь на экране, но не мог перекачать их в собственную базу данных, так как не знал шифрованных кодов.
— Тогда как он ухитрился их сохранить?
— Очень просто. При помощи видеокамеры. Знаю, звучит абсурдно, но Нельсон был прав, утверждая, что в правительстве сидят полные идиоты.
— И эти видеозаписи до сих пор у вас?
— Нет. Их больше не существует. У нас было более десятка кассет, но Нельсон сказал, что нечего держать данные в таком виде, что их может обнаружить любой дурак. Мы переписали их в собственную систему, защитив доступ своими паролями, а ленты стерли.
— Кейл… послушайте. Вы даже не подозреваете, что сидите на бомбе с часовым механизмом. Если про эту горячую информацию узнают, а правду, похоже, уже подозревают, то одной темной ночкой этот дом взлетит на воздух вместе с вами.
— Но вы первый, кому я это открыла, мистер Хоси. И я знаю, что Нельсон тоже хранил тайну.
— В один прекрасный день кто-нибудь сложит два и два, Кейл. Ведь вы не просто экономка, вы больше, чем жена. Ваша профессиональная компетентность чрезвычайно высока. Уверен, у вас в шкафу отыщется не один университетский диплом.
— Я получила степень магистра по гематологии в Торонтском университете; там мы и познакомились с Нельсоном. Моей темой была серповидно-клеточная анемия.
Дэйв Херрик слушал молча, позволив партнеру вести интервью и мысленно соглашаясь с его тактикой. Но теперь Дэйв решил, что пришло его время вмешаться в разговор. К тому же он желал взглянуть на составленный Элбаном список, если тот и в самом деле сохранился.
— Кейл, — начал он. — Теперь вы знаете об истинной цели нашего визита. Нам нужно увидеть записи доктора Элбана.
— Для чего? Вы в них ничего не поймете. Да и мне не все ясно. Нельсон рассчитал процент позитивов вплоть до 1945 года. Это единственное, чем важны старые записи. В них даже нет имен, только личные армейские номера и номера социальной страховки…
— А чем новые записи отличаются от старых?
— Ничем. В них тоже одни номера и никаких имен.
— Тогда зачем Элбан сохранил эти записи?
— Не знаю. Сохранил, и все.
— Кейл, мы сможем их посмотреть?
— Все материалы? Это займет несколько часов.
— Можно начать с позитивов из нового списка, тех, кем интересовалось правительство.
Кейл встревожилась:
— Что вы собираетесь сделать с этой информацией?
— Узнать, кто убил доктора Элбана. Не волнуйтесь, Кейл. Хорошие репортеры всегда охраняют свои источники, можете быть уверены.
— Да мне ничего другого не остается. Хорошо, идите за мной.
Кейл привела их в противоположную часть дома. Открыв массивную дверь, женщина включила освещение.
Репортеры вошли следом, отметив, что дверь, снаружи обитая темным деревом, на самом деле стальная. Лестница и стены тоже оказались металлическими.
Кейл заметила, как озирается Тайри.
— Это помещение мы отделывали специально. Температуру и влажность следовало тщательно контролировать, мистер Хоси, потому что мы проводили весьма сложные исследования, а аппаратура очень чувствительна к внешним помехам.
Они спустились по лестнице и прошли мимо блоков непонятной аппаратуры в угловую комнату. Она тоже имела стальную дверь.
— Это компьютерная, — пояснила Кейл.
Она вновь вошла первой, включила свет и пригласила следовать за ней.
— Сейчас я разверну экран, чтобы всем было хорошо видно, — сказала женщина, поворачивая дисплей на шаровой опоре. — Ну, вот. Прекрасно. — Она включила дисплей и уселась перед ним. — Вас ведь интересуют позитивы из правительства, так?
— Правильно, — подтвердил Дэйв.
Пальцы Кейл забегали по клавишам. На экране появились цифры. Кейл набрала под ними новый ряд, затем курсор бессистемно забегал по экрану, устанавливая связи. Один раз она ошиблась и экран погас, вынудив ее начать сначала, но в конце концов она добилась цели и получила доступ к базе данных, затем дала компьютеру команду медленно выводить на экран список позитивов.