— Что с детьми, Мицак? С тремя детьми-драками?
— Они живы. — Он надолго замолчал. — Трое выживших из целой школы, из двухсот шестидесяти. — Он кашлянул. — Вас везут в научно-медицинский ковах. В больницу, майор.
Некоторое время они ехали молча. Дорога становилась все более ровной.
— Почему у меня повязка на глазах?
— Ожоги. Военный хирург наложил повязку. Ваш диагноз мне неизвестен. Хирург ничего мне не сказал. — В голосе Мицака зазвучали презрительные нотки. — Много дел, знаете ли… Война все-таки.
— А где… сержант Бенбо?
Мицак еще раз кашлянул.
— Они погибли, майор. Все ваши солдаты мертвы. По полигону Ва-Бутаан было нанесено четыре прямых удара.
Джоанн ухватилась непослушными руками за края носилок. Голос собеседника куда-то уплыл, вся Вселенная покачнулась…
5
Ничто есть инструмент сознания: это тот же ноль, столь важный для математика, строителя, счетовода. Ничто не есть состояние ума или существа. Все сущее будет пребывать вечно;
и все сущие будут вечно пребывать. Все изменения суть форма и восприятие ее.
Время.
Она перестала воспринимать время.
Ее окружала кромешная тьма.
Мазь, покрывавшая ее лицо, шею и руки, лишила их чувствительности. Она ощущала свое тело, но ей казалось, что голова не связана с телом и парит свободно. Ощущение это было почти приятным. Нестерпимые физические страдания остались в прошлом. Там же, впрочем, осталась и способность отвлекаться, оттачивать чувства, извлекать приятное из обыденности.
Мерное гудение могло быть как звуком, издаваемым насекомым, так и свидетельством работы электрического прибора. Теперь для нее не существовало разницы. Гудение превратилось в волновое колебание, на гребне которого можно беспечно покачиваться.
…Вой компрессоров, затхлый воздух, прошедший множественную обработку, невнятный разговор.
— Вот не думал, что придется мараться на моем корабле с таким грузом…
Шуршание бумажек.
— Если у тебя киз вместо мозгов, прочти это и как следует о ней позаботься.
Сердитое фырканье, тишина, снова шорох бумажек.
— Ничего себе! Ведь это палата для…
— Вот я и говорю: позаботься о ней, как полагается.
Ее бездумное скольжение в беспросветном пространстве прервалось довольно надолго, уступая воспоминанию о сержанте, втолковывавшем ей правила страхования, принятые в вооруженных силах.
Столько-то за руку, столько-то за ногу, столько-то за глаз…
Потом она вспомнила свое первое задание после офицерского училища: сидеть у экрана и отслеживать коммерческие полеты драков. Подготовка к войне велась уже тогда: расшифровка языка, кодов, сленга, изучение правил, организационной структуры, военной мощи…
Неясные голоса вдали, сильные эфирные помехи…
«Анализ ситуации на Амадине.
Люди запрашивают вооруженные силы Соединенных Штатов Земли о защите от террористов-драков. Перехват радиограммы воздушному флоту драков от Маведах с Амадина с просьбой о защите от террористов из Фронта Амадина…»
Офицер, обучавший кадетов организационной системе противника, внушал:
— Для предвидения действий противника вы должны понимать, каким правилам подчиняется его мыслительный процесс, каковы его цели, как он обычно поступает. То, что представляется логичным вам, не обязательно кажется логичным жабе, никогда не слыхивавшей об Аристотеле. То, что кажется логичным ей, скорее всего, представляется лишенным всякой логики вам…
— Логика подразумевает соблюдение некоего свода правил. Каждая существующая в галактике раса выработала собственный свод, собственную логику, собственное уникальное представление о Вселенной и о своем месте в ней…
— Сущность Вселенной — это соотношения, правила; то, что мы именуем законами природы, действует почти для всех разумных существ. Все остальное, вся разумная жизнь, подчиняется правилам, изобретаемым ими самими.
— На планете Алурам правосудие отличается от земного. Там не только преступники, но и их родители, родные братья, сестры и дети подвергаются одинаковому наказанию. Если это смертный приговор, то гибнут все вышеперечисленные. С точки зрения человека, это никакое не правосудие, но для жителей Алурама это — именно правосудие, высшая справедливость. Алураминцы определили, что для их расы хорошо, а что плохо, после чего придумали наказания, которым общество подвергает плохих. Чем бы ни объяснялись плохие поступки — средой или наследственностью, — с их точки зрения разумнее исключить плохие экземпляры из генетического набора расы. В итоге на Алураме совершается совсем мало преступлений.
До чего логично!..
Новый день? Неделя? Год? Голоса звучали и стихали, только гул сопровождал ее всегда.
— Мицак?
— Я здесь.
— Почему? Почему вы здесь?
— Это вас не касается.
— Почему вы здесь?
Смех.
— Вы стали талмой, майор. Вы — мой путь из войны, назад в талман-ковах.
— Не понимаю.
— Где вам понять…
«Раса шиказу с Тену эта выстроила свою логику на постулате, что шиказу не могут быть побеждены. С этой логикой раса процветала, по-своему понимая сущность Вселенной. Но в конце концов шиказу были завоеваны; теперь они полностью истреблены».
Она снова гуляла по Байна Я, стояла на палубе катера, скользящего вдоль меловых утесов Кидеже, любовалась морем. Ее волосы развевались на прохладном соленом ветру.
Вдали по сине-зеленой воде мчался глиссер Маллика, отражая серебристыми бортами солнечный свет, слепивший ее.
— Как улов, Маллик? — спрашивала она в микрофон.
— Неплохо, Джо, но никакого сравнения с тем, что мне предстоит поймать сегодня ночью.
— Маллик!
— В моих ладонях будут лежать такие круглые, мягкие, теплые…
— Маллик! Ты же в эфире! Ты хочешь оповестить весь мир?..
— Весь мир давно об этом знает, Джоанн.
«Тиманы развивались по соседству с двумя другими разумными расами. И физически, и численно тиманы не могли с ними соперничать, поэтому любое физическое противоборство изначально воспринималось ими как что-то дурное. Однако раса не могла выжить без положительных постулатов. Для тимана логично пытаться взять других под свой контроль, но не силовыми средствами. Далее эта логика требует от тимана, чтобы он своими действиями доводил других до самоуничтожения.
Пока другие расы на планете оттачивали воинское мастерство, тиманы учились, как обращать правила других им же во вред. И вот теперь, несмотря на свою по-прежнему небольшую численность, тиманы превратились в одну из наиболее влиятельных рас в Федерации Девятого Сектора. Обе расы, развивавшиеся параллельно с ними, уже истреблены. Для тиманов логичен геноцид…»
Гул прекратился. Голоса зазвучали совсем близко.
Кто-то взял ее за руку, кто-то пробормотал вполголоса: «Киз». Шаги. Голос:
— Джетах Пур Сонаан, разберитесь.
Другой голос:
— Кожа должна была бы заживать. Видите эти поврежденные области, красную и желтую жидкость…
— Человеческая кожа реагирует на мазь не так, как наша.
— К такому заключению мог бы прийти и ваш наставник, Вунзелех.
— Я не хотел вас обидеть, джетах…
— Снимите бинты и удалите мазь. — Долгое ошеломленное молчание. — Ее глаза! Глаза, болван! Скорее!
Ей было совсем нетрудно перестать думать о неприятном.
Она приказывала себе: «Смотри на Маллика!» И перед нею представал Маллик.
Она приказывала своему воображению витать среди звезд и наблюдала проносящиеся мимо гигантские сферы.
Она исследовала дно океанов, густые облака вокруг вулканических вершин, душные тропические заросли…
…Пелена из звуков… Восхитительное головокружение… Аромат цветов… Песня драков…
— Джоанн Никол, вы видите этот свет?
Свет? Какой свет? Ее запекшиеся губы с трудом произнесли: