— Я ничего не увижу, если не открою глаза. — Она попыталась разомкнуть веки. — Кажется, у меня не получается их открыть.
— Но они открыты, Джоанн Никол…
Спустя многие часы — или годы? — она позволила себе поразмыслить над тем, что прежде гнала от себя. Слепота? Тот самый кошмар, которого так боятся люди? Не видеть?..
Она витала в наркотических снах и видела то, чего никогда не видела глазами.
Реагировать, чувствовать!
Однако она существовала сейчас вне своей боли, сознания, вне собственных чувств. Темнота несла с собой тепло, была дружелюбна, с ней и в ней было комфортно. Продолжительное безмолвие, сон, восхитительное нечто на границе бытия и небытия… Мыслить, чувствовать, сознавать реальность — что за нелепые банальности? Ей хотелось без конца взлетать и опускаться на черных волнах беспамятства…
…Вспышки света, взрывы, медный привкус во рту. Грязь, разлетающаяся во все стороны вместе с камнями. Синие силуэты штурмовиков в ночном небе.
Перед ней возникает физиономия Бенбо.
— Мы потеряли предгорье, майор. Но жабы дорого за это заплатили.
— А сколько заплатили мы, сержант? Какую цену?..
Белая вспышка — и его смущенная физиономия исчезает, словно на погашенном экране…
Казалось, она бесконечно долго плыла, ничуть не уставая от усилий. Онемение во всем теле — да, но не усталость. Теперь она различала голоса. Звук, как любое физическое ощущение, был сродни драгоценному дару. Голоса становились все громче.
— Джетах, в коридоре ждет врач-человек. Это женщина.
— Позовите ее, Мицак. И будьте с нею вежливы. Она — вемадах с Аккуйя и не обязана с нами церемониться.
Шаги.
— Ваше имя? Как, у вас желтая кожа!
— Как и у тебя, жаба.
— Да, но… Простите, я не хотел… Ваше имя?
— Токийская Роза. А это кто такой?
— Леонид Мицак, капитан.
— Не хочется в мадах, да, Мицак? — Пауза. — Где пациентка?
— Вот здесь. — Голос Пур Сонаана. — Здесь лежит человек женского пола, о котором вам говорили, Токийская Роза.
Снова шаги. Джоанн почувствовала, что рядом кто-то есть. Легкое прикосновение к ее лицу.
— Как ее зовут?
— Джоанн Никол.
— Понятно. Убирайтесь, вонючки, дайте мне спокойно ее осмотреть.
— Желаете, чтобы мы удалились?
Тишина, потом мягкие шажки. Умелые пальцы приподняли сначала левое, потом правое веко.
— Проклятие! — Женщина отдернула руку от лица Джоанн. — Никол! Никол! Вы меня слышите?
Она ответила, еле двигая губами:
— Это вы, Токийская Роза?
— Капитан Тегара, — ответила та с усмешкой. — Я врач. Что они с вами сделали?
Джоанн слышала, как она передвигает по твердой поверхности какие-то предметы.
— Это огонь. Я попала в огонь.
Тегара снова наклонилась к ней и приоткрыла ей правый глаз.
— Вы — важная пациентка, Никол. Жабы привезли меня из мадаха на Аккуйя специально, чтобы я вас осмотрела. Вы что-нибудь видите правым глазом?
— Нет.
Щелчок.
— А теперь?
— Нет. Как там война, Тегара?
Рука врача переместилась на левый глаз больной.
— На момент разгрома моей части мы терпели одно поражение за другим. А левым глазом что-нибудь видите?
— Нет.
— Как вы к ним попали? — Щелчок. — А сейчас?
— Нет. Я служила на Кетвишну.
— Кетвишну?! — Врач отошла и снова чем-то задвигала на столике. — Мы считали, что там никто не выжил.
— Я тоже практически не выжила. — Джоанн почувствовала, как Тегара приподнимает ее левую руку. — Ну, как вам мои глаза?
Пауза.
— Вашим глазам никто не сможет помочь, Никол, разве что вы окажетесь в нашем нормальном госпитале… У меня нет ни инструментов, ни достаточного опыта. Такое впечатление, что они пытались лечить вас собственной мазью от ожогов. Роговица обоих глаз обгорела дочерна. Полагаю, это беда поправима, но не здесь. Все зависит от того, как долго они лечили вас своей мазью.
— Какие у меня сейчас… На что похожи мои глаза?
— На черные бельма. — Доктор отпустила левую руку Джоанн, обошла койку и взяла правую руку. — Какое-то время вы вся будете походить на вареную свеклу, но в итоге отделаетесь мало заметными шрамами. Вы испытываете боль?
— Нет. Вообще ничего не испытываю. У меня пропала всякая чувствительность. Такое ощущение, что я сотню лет проплавала в морфии.
— Кетвишну разгромили давным-давно. Так чувствуете?
— Что?
— А так?
Теперь Джоанн кое-что почувствовала.
— Прикосновение, пощипывание на правом предплечье.
— Эй, жаба! — крикнула Тегара.
Снова раздались мягкие шаги.
— Слушаю вас, Токийская Роза.
— Уменьшите вдвое количество анестезирующего препарата «днита», которым вы ее накачиваете. Понятно? — Царапание пера, шуршание бумаги. — Держите! Ясно, что это такое?
— Да. Обычные химические средства.
— Сделаете в точности такой состав, какой я прописала, и будете аккуратно наносить его на обожженную поверхность кожи — всюду, кроме глаз! — каждые четыре часа. Шесть раз в сутки! Вам все понятно?
— Да. Но как быть с ее зрением?
— У вас все равно нет необходимых инструментов. Здесь нужен специалист — специальный медик, магистр здоровья, понимаете? А все, что я могу, — это твердить вам, кизлоды, чтобы вы прекратили лечить людей своей мазью от ожогов.
Джетах молча внимал учиненному разносу.
— Какие нужны инструменты, какой именно специалист?
Тегара засмеялась, не удостоив драка ответом.
— Мне надо идти, Никол.
— Вы не могли бы остаться еще? — Рука Джоанн ухватила воздух и упала на койку.
— Мне очень жаль, но я не могу. Мадах на Аккуйя полон раненых в гораздо более плачевном состоянии, чем вы. Четыре тысячи душ! А я при них — единственный врач. Вот окажетесь в нормальном человеческом госпитале, тогда и… Но окажетесь ли — вот в чем вопрос. Ничего, не вечно же длиться этой войне!
Раздались ее решительные шаги и мягкие шажки сопровождающих драков. Рядом с койкой остался стоять один драк. Он долго молчал, потом вышел было из палаты, но по пути раздумал и вернулся.
— Джоанн Никол. — К ней обращался старший драк, джетах Пур Сонаан. — Джоанн Никол!
— Я вас слушаю.
— Хирург, лечивший вас в Ве-Бутаане, не мог знать, как правильно поступить. С тех пор всех успели предупредить, но тогда… Он не виноват.
Шаги Пур Сонаана стихли.
— Вы здесь, Мицак? Мицак!
— Здесь.
— Значит, я не в Ве-Бутаане?
— Нет. Ближайший к нам город — Помаву. Вы находитесь на главной планете, на Драко.
Драко? С противоположной стороны империи драков по отношению к Дитаару? Почему?
— Почему?
— Вы находитесь теперь под опекой овьетаха Торы Соама, первого магистра талман-коваха. Талман Ковах находится здесь же, около Помаву.
— Что-то не пойму…
— При пожаре в ковахе в Ве-Бутаане вы спасли третьего ребенка овьетаха, Сина Видака. — Шаги начали удаляться.
— Мицак!
Шаги стихли.
— Я слушаю.
— Что стало с теми, кто был со мной в мадахе на Дитааре?
— Вы не помните? Я уже говорил вам, что все ваши солдаты погибли.
— Это я помню. А Бенбо?
— Не знаю. Я покинул Дитаар вместе с вами.
— Чем вы занимаетесь здесь, Мицак?
— Овьетах настоял, чтобы при вас находился человек. Это и есть я.
— Вам нравится ваша работа?
Мицак подошел к двери.
— Овьетах очень могуществен. Как вам известно, должность дает привилегии.
Мицак вышел. Снова послышалось гудение.
Джоанн улыбалась, погружаясь в безразличную полудремоту. Ее улыбка ровно ничего не выражала, оставаясь на лице по чистому недоразумению.
6
Подобно всем живым существам, мы жаждем удобства и безопасности на надежном пути, направление которого можно найти благодаря вечному знанию и нерушимым истинам. Но для того чтобы стать избранными, мы обязаны отказаться от удобства и безопасности, даруемых инстинктами, ибо все наши знания — это лишь вероятности, а истины являются доктринами, меняющимися при появлении более правдивой правды.