— Вам предоставляется время обдумать предложение. — По полу пробежала легкая дрожь, и зиканы забеспокоились. — Атака изотатов становится все яростнее. Времени у вас немного.
Четверка развернулась в воздухе, как истребители на воздушном параде, и удалилась в дыру в стене. Дыра закрылась так плотно, словно ее замазали краской.
— Значит, они оставили нас в живых только из тех соображений, что у нас может быть какое-то влияние на Измира. — Кервин устало сел.
— Перестань, брат, — воодушевленно проговорил Кипяток. — Пока что мы живы. По крайней мере, мне так кажется.
— Живы, живы, — заверил его Рейл. — А пока теплится жизнь, не умирает и надежда. Отчаяние еще никому не приносило пользы.
— Говорите о себе, — огрызнулся Кервин. — Если мне захочется впасть в отчаяние, я ни у кого не стану спрашивать разрешения.
— Возможно, изотаты еще сумеют забрать нас обратно.
— Может быть, только они не сумели забрать Измира с корабля Гануна, а зиканы сумели.
— А вдруг изотаты не смогли перетащить Измира на свой корабль именно потому, что пытались забрать его одного, без нас? — предположил Рейл. — Вдруг между нами и им и впрямь существует какая-то связь?
— Будьте реалистом. — Кервин кивнул на Измира, который превратился теперь в пучок кристаллов медного оттенка. — Мы совершенно над ним не властны. Над ним вообще никто не властен. Он делает то, что ему захочется. О каком влиянии тут можно говорить?
— А вдруг, — проговорила Миранда, смахивая с глаза слезинку, — мы ему вроде как нравимся?
Кипяток презрительно хмыкнул.
— А как же! Он просто души в нас не чает! Да если бы не сумасшедший синий глаз, ты вообще называла бы его «оно»! Неодушевленный предмет — вот что это такое!
— Откуда ты знаешь? — разозлилась она. — Вот у меня была песчанка по имени Снаффлз. Все считали, что она вроде как ничего не чувствует, но это было неправдой. Снаффлз любила меня, а я ее, и нам не было дела до чужой болтовни.
Кервин молча смотрел на нее, предоставив вести переговоры Кипятку. Тот запасся терпением.
— Сахарная моя, Измир меняет форму, проходит сквозь стены, водит хоровод вокруг космического корабля. Изотат только нюхнул его — и душа вон. Две банды, для которых Земля — меньше, чем сигарный окурок в пепельнице, так сильно его возжелали, что готовы поубивать друг друга, но даже они не знают, какой от него толк. А ты говоришь — песчанка!
— Просто все вы бездушные. — Она подошла к Измиру и уставилась на него. — За столько времени никто не поинтересовался его чувствами, все только и твердили, что их у него вроде как нет и не может быть. Не только изотаты и зиканы, но и пруфиллианцы, и оомемианы, и неандертальцы, и вы двое. Никто не задумался — а чего бы хотелось ему самому?
— У Измира нет желаний, — принялся втолковывать ей Рейл. — Он ни на что не реагирует, только на некоторые указания. Он просто существует.
Измир превратился в прихотливую кривую; одна сторона кривой была зеркальной, другая — угольно-черной: точь-в-точь бампер «эльдорадо» модели 1957 года. Помехой идентификации был только синий глаз.
Прежде чем кто-то смог ей помешать, Миранда провела рукой по зеркальной поверхности. Движение было медленным и не дало результата.
— Каков же он на ощупь? — осведомился Кервин, затаив дыхание: ему казалось, что она сейчас погибнет в огне. — Металл, пластмасса?
— Не знаю. От него дрожь по телу.
— Чтоб я сдох! — Кипяток разочарованно покачал головой. — Сколько дней подряд я пытаюсь вызвать у нее это ощущение — а ей, оказывается, подавай летающий шар для боулинга!
— У тебя вечно одна пакость на уме! — с отвращением огрызнулась она.
— Я сам — сплошная пакость! — Кипяток нисколько не оскорбился. — Пакость — вообще святая мечта моих друзей и моя. А наше излюбленное местечко — сточная канава: квартплата необременительная, полиция обходит стороной, никто не пристает с вопросами, когда ты последний раз подавал налоговую декларацию.
Миранда плотно обхватила обеими руками поблескивающий бампер.
— А он симпатичный! Наверное, ему одиноко, он вроде как не уверен в себе. Даже уникумы иногда в себе сомневаются. Мы таскаем его по всей галактике, и никто ни разу не догадался спросить, чего ему хочется.
— Он не желает общаться. Или не способен, — заверил ее Рейл. — Я пытался.
— А как же это его излучение?
— Я не знаю точно, что это такое, но сомневаюсь, что это — форма коммуникации. Именно поэтому я так стремился переправить его на Пруфиллию, где могут как следует разобраться в подобных явлениях. — Он погрустнел. — А теперь, скорее всего, я уже никогда не увижу свой родной дом.
— Ситуация никому из нас не сулит радужных перспектив, — согласился Кервин. — Но теперь мы, по крайней мере, знаем, что изотаты говорили правду, понося противников. Они бы обошлись с нами лучше, чем эти зиканы.
— Это как посмотреть, — возразил Рейл. — Скорее, изотаты просто нас забыли, чего не скажешь о зиканах.
Кервин покосился на сплошную стену, из которой некоторое время назад появились их тюремщики.
— Ну, не знаю… У зиканов такой вид, что лучше бы и они нас забыли.
— Надеюсь, никто из вас не поверил их болтовне насчет того, что они нас отпустят, если мы поможем им разобраться с Измиром?
Кервин испуганно обернулся к брату.
— Почему?
— Опомнись! Они такие могучие, что мы кажемся им микробами. Никто не станет выбиваться из сил, чтобы осчастливить микробов. Изучил и убил.
— По крайней мере, Измир доволен, — заметил Рейл.
В объятиях у Миранды Астарах превратился в цепочку маленьких колечек, которая плотно обвилась вокруг ее тела. Каждое кольцо светилось по-своему: красным, оранжевым, зеленым, золотым, серебряным светом. У Миранды появилось новое платье.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Кервин.
Миранда пребывала в безмятежном настроении.
— Прекрасно! Правда, мне идет? — Она сделала пируэт, демонстрируя «платье». — Он совершенно ничего не весит. Он вроде как вообще ко мне не прикасается, хотя местами я чувствую пощипывание.
Кипяток снова застонал.
— По-моему, я ему нравлюсь, — добавила она.
— Это точно, — проворчал младший брат Кервина. — Ты ведь ничего к нему не проявляешь: ни враждебности, ни тревоги, ни любопытства, вообще ничего. Наверное, ему самому интересно, что это за создание с ним рядом, у которого выше плеч один воздух. Так сказать, неисследованная территория.
Кервин повернулся к Рейлу и указал на белую стену.
— Сколько времени они, по-вашему, нам дадут?
— Понятия не имею. Видимо, многое будет зависеть от итога схватки. Сейчас они полностью заняты противоборством с изотатами. Хотелось бы мне знать, как оно протекает.
— И мне. — Кипяток взволнованно расхаживал по пятачку взад-вперед. — Тоскливо торчать в этой яме и ничего не знать.
— Перспективы у нас самые неважные, — рассудил пруфиллианец. — В случае победы зиканов мы обречены. Если они почувствуют, что проигрывают, то попытаются все уничтожить, чтобы ничего не попало в щупальца изотатов. — На его физиономии появилась слабая улыбка. — Хотелось бы мне понаблюдать, как они будут расправляться с Измиром.
— Не волнуйся, — сказал ему Кипяток, — эти слизняки вооружены до зубов.
Кервин наблюдал за Измиром, лениво обвившимся вокруг Миранды и меняющим при этом очертания и окраску.
— Возможно, зиканам известно нечто, неизвестное нам. Возможно, Измир обладает талантами и возможностями, о которых мы пока что не подозреваем.
— Вы не подозреваете и о половине, — раздался новый голос. Этот звук был таким же неожиданным, как и присутствие приземистого гуманоида, материализовавшегося в дальнем углу комнаты. Его сопровождали еще двое, не более трех футов роста. На одном был светло-зеленый костюм-тройка, на втором — шорты и сине-бурая рубаха с длинными рукавами, третий был облачен в пижонский костюм в крупную клетку, дополненный широким галстуком с изображением обнаженной девицы на ярко-красном фоне.