Дмитрий Крюков
ЛОВКОСТЬ РУК, И НИКАКОЙ МАГИИ!
В рассказе Томсена причудливо сплелись магия, жульничество и афера.
Во все времена были, есть и будут ловкачи, превращающие навоз в рубины, свинец в золото, извлекающие из воздуха монеты, распиливающие красоток и так далее… Одни это делают только наживы ради, другие — еще и из любви к искусству. Одни уверяют, что пользуются магией, другие не скрывают ловкость своих рук. Первых мы называем мошенниками, вторых — иллюзионистами.
Истоки иллюзионного искусства теряются во мгле веков. На заре цивилизации шаманы, маги, колдуны и жрецы самых различных верований практиковали трюки, которые затем вошли в репертуар фокусников. Многие чудеса, описанные в легендах и преданиях, вполне воспроизводимы ныне на эстраде. Тем не менее человек по-прежнему алчет чуда, не желая видеть, что порой под личиной современного мага и чародея скрывается просто не очень хороший фокусник. Такова, наверное, наша природа, ибо даже во времена незапамятные ловкие иллюзионисты легко и непринужденно обводили вокруг пальца не только простодушных обывателей, но и высокопоставленных особ. Кстати, именно одному такому случаю мы и обязаны первому письменному упоминанию о фокусах.
27 век до н. э. Древний Египет времен Четвертой династии. Фараон Ху-фу, более известный ныне в наших краях как Хеопс, строитель самой большой пирамиды, устал от трудов. Его сыновья, желая развлечь царственного папочку, приводят к нему некоего Джеди, не то торговца, не то ремесленника. Что произошло далее, можно прочитать в папирусе Весткар (назван так по имени владелицы): «Сказал его величество:
8.13 «Правду ли говорят, будто ты можешь соединить отрезанную голову с туловищем?»
8.14 Ответил Джеди: «Могу, о, царь! — да будешь ты жив, невредим и здрав, владыка мой!»
8.15 Сказал его величество: «Пусть принесут из темницы тело обезглавленного узника и голову его».
8.16 Сказал Джеди: «Только не человека, царь, — да будешь ты жив, невредим и здрав, о, владыка! —
8.17 ибо негоже совершать подобное со священной тварью».
8.18 Тогда принесли ему гуся с отрезанной головой. И положили гуся
8.19 у западной стены чертога, голову же его —
8.20 у восточной стены. И вот Джеди вымолвил что-то волшебное, и
8.21 гусь встал, переваливаясь, и голова его поднялась,
8.22 и соединились они воедино,
8.23 и гусь загоготал». [2]
Это описание трюка с отрубленной головой словно задает рефрен истории иллюзионного искусства. Головы рубили, разговаривали с ними, приставляли обратно на протяжении всех без малого пяти тысяч лет, которые прошли после достопамятного события при дворе фараона. Технология этого трюка известна — так, итальянец Бальдуччи в 1750 году продемонстрировал зрителям петуха, который бегал перед ними. Затем птице отрубили голову, брызнул фонтан крови к ужасу почтенной публики. Но вот Бальдуччи накрыл птицу платком, «вымолвил что-то волшебное», и петух немедленно ожил к радости присутствующих. Дело в том, что настоящая голова птицы была предварительно засунута ей под крыло, а к телу прикреплялась отрубленная голова другого петуха. В этом же месте прятался пузырь с красной краской. Остальное — дело техники! После того, как ложная голова отсекалась, настоящую Бальдуччи извлекал из-под крыла, а «секвестированную» прятал. Такого рода трюки обильно демонстрировались на ярмарках, в балаганах и т. п. Во времена более поздние фокус был доведен до совершенства. Так, знаменитый фокусник прошлого века Беллахини (Самуэль Берлах), бывало, вообще выходил к публике со своей головой в руках. На фотографии это выглядит жутковато.
Фокус с говорящей головой на блюде был популярен еще со времен Средневековья. Тогда он назывался «отсечением головы Иоанна», а письменные свидетельства о нем датируются XIII веком. В наши времена он практически не изменился. Так, в конце прошлого столетия Йожеф Ванек не просто «отрубал» голову, но еще и высоко поднимал ее за волосы, спускался с ней к публике, которая шарахалась от хлещущего кровью муляжа. Фокусник Арну (Гюстав Адриен Залесски) в начале нынешнего века использовал бутафорскую голову, которую затем незаметно подменяла голова ассистента, скрытая весьма примитивной системой зеркал.
Но эти трюки намного уступали в эффектности знаменитому «распиливанию женщины».
Впервые женщину распилил Торрини. Было это в Константинополе в 1806 году, при дворе турецкого султана. Сама личность Торрини достойна романа. Его настоящее имя — Эдмонд, де Гризи. Сын придворного аристократа из свиты Людовика XVI изучал в Неаполе медицину и развлекал великосветское общество фокусами. Там же он познакомился с Пинетти — пожалуй, одним из самых знаменитых фокусников XVIII века. Увы, черная зависть обуяла Пинетти, когда тот увидел, что любитель мастерством превосходит его, профессионала! Пинетти втерся в доверие к де Гризи и устроил совместное выступление перед неаполитанским королем. Ассистент Пинетти подменил колоду карт, и, когда де Гризи предложил королю вытянуть карту, случился скандал! На карте была начертана оскорбительная надпись. Арест, конфискация имущества, три года тюрьмы, и только вторжение французских войск распахнуло двери темницы. Вот тогда де Гризи под псевдонимом Торрини стал объезжать Европу, составив график поездок так, чтобы опережать Пинетти. И завистливый иллюзионист проклял тот час, когда встретил де Гризи. Везде, где бы ни появлялся Пинетти, выяснялось, что тут уже недавно побывал Торрини с его же репертуаром. Злодей был наказан — Пинетти умер в нищете. Впрочем, и судьба Торрини сложилась трагично. Во время выступления он случайно убил своего сына. После этого блестящая карьера фокусника, выступавшего даже перед папой Пием VII, оборвалась.
Но мы отвлеклись. Распилив ассистентку в ящике на потеху турецкому султану, Торрини проложил дорогу новому направлению «членовредительских» трюков. Фокусники принялись с энтузиазмом расчленять милых дам без зазрения совести, потрафляя, как сказали бы феминистки, мужскому шовинизму.
Между тем трюк этот со временем довели до совершенства. Теперь уже и ящик не требовался. Так, например, американец Гораций Гольдин в первой трети нашего века доводил публику до истерики, «распиливая» огромной циркулярной пилой бревно, стол, а заодно и лежащую на столе в легком одеянии девушку. При этом распиленный стол пару раз крутили перед публикой, чтобы она лучше разглядела пилу, оставшуюся в теле «рассеченной» ассистентки. Разумеется, затем пилу оттаскивали в сторону, а после того как «подъемный кран» стягивал со стола половинки девушки и составлял их вместе, Гольдин произносил «что-то волшебное» и ассистентка раскланивалась перед зрителями.
Кстати, в начале 60-х годов индиец Пратул Чандра Соркар выступал у нас в стране и показал такое же «кровавое» распиливание девушки. Другое дело, что долгие годы этот фокус нашим иллюзионистам не рекомендовалось показывать как неэстетичный. Контроль и цензура в искусстве вещь, конечно, вредная. Но посмотришь на такую «расчлененку» и невольно задумаешься… Хотя в свое время Эмиль Кио (Эмиль Ренард), основатель династии иллюзионистов, настолько весело и элегантно «распиливал» ассистенток, что вызывал не страх, а смех публики, сопровождаемый выкриками из зала с предложениями распилить жену или тещу зрителя.
Впрочем, после того как немец Каланаг (Гельмут Шрейбер) распилил свою партнершу Глорию де Фос на 3 (три!) части, стало ясно, что дальше резать некуда — трюк себя исчерпал. И тогда он трансформировался в так называемый «зигзаг», когда ассистентку, стоящую в коробе, рассекают на три части, а потом меняют их местами, поочередно показывая зрителям «неправильную сборку».
Но публику все труднее стало удивлять набором одних и тех же трюков. Публика требовала новых чудес.
2
«Повесть Петеисе III». Древнеегипетская проза. (М., «Художественная литература», 1978 г., стр. 30–31)