Она приносит новые пленки, и Эрон следует дальше по коридору, чтобы их изучить. Обычно они занимаются обработкой данных в помещении для собеседований. Глядя на привычные нормальные показания, он думает о том, как хорошо постарались создатели «Кентавра». На борту хватило места даже для изолятора. Подумать только, межзвездный корабль! Он сидит внутри корабля, несущегося среди звезд… «Кентавр» — второй в своем роде. Первый назывался «Пионер». Эрон был еще третьеклассником, когда «Пионер» взял курс на звезду Бернарда. Когда он был студентом, от «Пионера» поступил красный сигнал — ничего.
Что там вращается вокруг звезды Бернарда — скала? Газовый клубок? Этого не суждено узнать, поскольку «Пионер» больше не приближался к Земле на расстояние осмысленного сигнала. Эрон работал в ординатуре, когда было объявлено, что корабль потерян. Его регулярный идентифицирующий сигнал перестал звучать, заглушенный радио-помехами. Что произошло? Кто знает… Первый корабль был гораздо меньше и двигался гораздо медленнее. «Кентавр» был спроектирован с учетом сведений, поступивших с «Пионера», пока с ним еще можно было вести переговоры.
Эрон снова погружается в свою работу, автоматически прогнав мысли о судьбе «Пионера». Благодаря специальным тренировкам вся команда научилась не думать на эту тему, как и о том, что Земля не в состоянии выслать новую экспедицию в случае неудачи «Кентавра». Даже если это было бы осуществимо, каким стал бы следующий шаг? Девять световых лет до Сириуса? Безнадежно! Энергия и ресурсы были исчерпаны почти полностью уже при строительстве «Кентавра». Не исключено, что возможные эмигранты успели пасть жертвами каннибалов, и даже если подходящая планета будет обнаружена, это может произойти слишком поздно — их сигнала никто больше не ждет…
Он призывает свое подсознание к порядку и еще раз убеждается, что пленки не содержат ничего нового. Показания деятельности мозга Лори в период отдыха тоже высоковаты, но и они укладываются в норму. Тиг со вчерашнего вечера еще больше сдал. В чем причина?
Пора. Лори и Соланж готовы к окончательному «интервью», как называет это Йелластон. Эрон перемещается в кабину для наблюдений и мобилизует все свое внимание.
Сначала на экране появляется Фрэнк Фой со своими стандартными вопросами. Он еще не закончил, когда входят Йелластон и командиры двух разведывательных кораблей. Как ни возмущает Эрона все это действо, он вынужден признать, что Дон и Тим стараются держаться нейтрально. Сказывается усиленная подготовка к космическим полетам: они знают, как легко можно унизить человека.
Фой закругляется и обращается к Лори.
— Доктор Кей, — говорит он, — теперь речь пойдет о вашем полете обратно на корабль. Грузовой отсек, в который вы поместили инопланетную жизненную форму, снабжен системой наблюдения, связанной с командным отсеком, в котором проживали вы. Отсек оказался заваренным. Вы сами его заварили?
— Да.
— Зачем вы это сделали? Прошу отвечать кратко.
— Из-за недостаточной светоизоляции. Свет из моего отсека мог воздействовать на инопланетный организм. Я решила, что это может причинить ему вред, поскольку он проявляет признаки излишней светочувствительности. Это наиболее важный биологический образец, когда-либо попадавший нам в руки. Я должна была соблюсти все предосторожности. Грузовой отсек был оборудован реостатами таким образом, чтобы обеспечить суточный ритм в двадцать два часа, как на планете с ее прекрасными длинными вечерами.
Фой укоризненно покашливает.
— Вы провели работу с величайшей тщательностью. Инопланетный организм вызывал у вас страх?
— Нет!
— Повторяю: вы его боялись?
— Нет, не боялась. Хотя… в общем, в какой-то степени — да. Все-таки мне предстояло провести столько времени в одиночестве! Я не сомневалась в безвредности этой жизненной формы, но полагала, что она может потянуться к свету, даже обрести подвижность. К тому же я опасалась, как бы его собственная люминесцентность не помешала моему сну. У меня были некоторые затруднения со сном.
— Значит, вы считаете, что этот инопланетный организм может представлять опасность?
— Нет! Теперь я знаю, что ничего этого не произошло. Можете изучить данные.
— Позвольте напомнить вам о необходимости быть более сдержанной, доктор Кей. Вернемся к факту заваривания переходного шлюза. Вы боялись смотреть на инопланетный организм?
— Конечно, нет.
Юный Фрэнк удивлял Эрона все больше: он никак не думал, что у Фоя так развито воображение.
— Доктор Кей, сварочный инструмент остался на планете. Почему?
— Он понадобился командиру Ку.
— На разведывательной ракете отсутствуют все остальные инструменты, которые там должны находиться. Почему?
— Все это потребовалось им. Если бы что-то сломалось, я бы все равно не смогла устранить неисправность.
— Вы боялись иметь в своем распоряжении инструмент, с помощью которого можно было бы снова вскрыть отсек с инопланетным организмом?
— Нет!
— Я повторяю: доктор Кей, опасались ли вы иметь при себе инструмент, с помощью которого можно было бы вскрыть отсек с инопланетным организмом?
— НЕТ!
Фой делает пометки. Эрону не нужен компьютер — он и так фиксирует преувеличенную искренность. Боже, что она скрывает?
— Доктор Кей, объясните еще раз, почему в компьютере отсутствуют данные — начиная со второго дня вашего пребывания на этой планете.
— Мы собирали данные. Огромное количество данных! Мы загрузили их в компьютер, но они стерлись из-за конденсации влаги. Никто не позаботился проверить конденсацию, потому что обычно подобного не происходит. Страшно обидно, сколько пропало материала! Мей Лин и Лиу провели комплексное геологическое и биосферное исследование, все…
Она кусает губу, как ребенок, веснушчатые щеки покрываются румянцем.
— Вы сами все стерли, доктор Кей.
— НЕТ!
— Спокойнее, доктор Кей. Теперь я освежу вашу память относительно записи голоса, якобы принадлежащего командиру Ку.
Он передвигает рычажки. Раздается тоненький голосок: «Очень… хорошо, доктор Кей… Вы… идете».
Это действительно голос Ку: Эрону знакома его аудиограмма. Однако голос неприятен для человеческого уха.
— Вы утверждаете, что командир Ку находился в добром здравии, когда произносил эти слова?
— Да. Конечно, он был утомлен, как все остальные…
Эрон прикрыл глаза. Лори, что ты натворила?
— Повторяю: был ли командир Ку здоров физически и душевно, когда…
— Хватит! — Лори отчаянно трясет головой. — Прекратите! Мне не хочется этого говорить, сэр… — Она рассеянно смотрит на экран, за которым должен находиться капитан Йелластон, делает вдох. — Речь идет о сущей мелочи. Случилось… расхождение во мнениях. На второй день.
Йелластон поднимает палец, предупреждая Фоя. Оба командира-разведчика бесстрастны, словно статуи.
— Двое из экипажа сочли, что могут спокойно снять скафандры. — Лори глотает слюну. — Командир Ку… не согласился. Однако они поступили по-своему. Потом они… не хотели возвращаться в ракету. Им захотелось разбить отдельный лагерь. — Она с мольбой смотрит на своего мучителя. — Поймите, планета — очень приятное место, а мы так долго оставались на корабле…
Фой чует поживу и обнажает клыки.
— Вы хотите сказать, что командир Ку снял скафандр и заболел?
— Нет! Просто вышел… спор, — с трудом выговаривает Лори. — Он получил повреждение в области гортани. Поэтому и… — Лори ерзает, чуть не плача.
Йелластон встает, оттирая Фоя от микрофона.
— Все понятно, доктор, — спокойно произносит он. — Я понимаю, с каким трудом вы прошли это испытание после геройского возвращения на базу. Теперь, насколько я понимаю, мы располагаем полной картиной…
Фой не верит своим ушам. У Эрона спадает пелена с глаз. Китайская сверхчувствительность, нежелание выносить сор из избы… Вывод напрашивается сам собой: команда Ку раскололась, поэтому кто-то и стер всю память на корабле-разведчике.