— Уже лучше, — проворчала Толли. — Что тебя сюда привело? Неужто высоколобые ученые решили наконец выйти в народ?
Я огляделся. Какие ученые? Наверное, она имеет в виду не меня: конечно, я неплохой техник, могу при случае заменить пилота, но ученым меня не назовешь.
— Или ты решил поменять свою белую камбалу на настоящую женщину? — Наконец-то она подняла голову и усмехнулась; на лице цвета пивной бутылки блеснули белые зубы.
Толли, конечно, очень даже ничего, лакомый кусочек для любителя — крепкая, ладная, мускулистая. Но я к ней не испытываю особых чувств.
— Это вряд ли, Толли.
— Дело твое. — Она покачала головой. — Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь. Со мной ты ее живо забудешь.
— Ну да! Держу пари, что даже в разгар утех ты можешь пустить в ход три бластера и четырнадцать фунтов гранат, если какая-нибудь вражеская армия случайно прервет свидание.
— Вполне возможно! — Она засмеялась. — А ты проверь! Дверь моей каюты никогда не запирается. Но ты все равно открывай ее очень медленно, иначе я проделаю пару лишних дырок в твоей костлявой заднице. Ну-ка, закрой глазки еще разок.
Бело-розовая вспышка на внутренней стороне век.
— Готово.
Я открыл глаза. Она уже собирала омнибластер.
— Хочешь, я и твой отлажу в лучшем виде?
— Мой? Я еще не выбрал себе оружие из пирамиды. Неужели ты воображаешь, что оно мне понадобится? Это в дыре глубиной в десять миллиардов километров?
— Как знать! Береженого Бог бережет — вот мой девиз. Ближе к делу, Тинкерман. Если ты меня искал, говори в чем дело или проваливай.
Я искал не ее, но вежливость помешала мне в этом признаться.
— Мы приблизились на расстояние, когда уже можно воспользоваться дальнобойной оптикой. Я подумал, может, ты захочешь взглянуть?
— Еще как захочу! Так бы сразу и сказал!
Она задрала куртку и сунула отлаженный бластер в кобуру, прилепленную прямо к телу под левой грудью. Я успел рассмотреть еще один бластер и два кинжала в ножнах. Толли известна своей предусмотрительностью. Она перехватила мой взгляд.
— Нравится, белый паренек? Если хорошенько попросишь, могу разрешить как следует посмотреть и потрогать.
— Как-нибудь в другой раз.
Мы оба знали, что другого раза не будет, но Толли обожала такие шутки. Мы шутили уже не один год, с тех самых пор как я впервые повстречал Толли Окумбу. Мы с Лией участвовали в экспедиции к руинам старого Лос-Анджелеса. Толли была телохранительницей. Среди руин почти не осталось жизни, но то, что еще жило, действовало быстро, ловко и безжалостно. Движущей силой тамошних обитателей был голод. Однако скорость, ловкость и безжалостность Толли были круче. Гораздо круче.
Самое забавное, Лия и Толли сразу понравились друг другу. Лия Хамакава уважает профессионалов в любой сфере деятельности. Они так хорошо ладили, что порой я чувствовал себя лишним. Толли частенько со мной заигрывала, но я знал, что дальше слов дело не зайдет. Лия иногда намекала, что не будет против, если у меня возникнет легкая интрижка с другой женщиной.
Как будто я мог…
Лия уже находилась в зале научного совета. На плече у нее сидел Моряк. Так звали грязно-желтого австралийского попугая с пучком розовых перьев на затылке и богатым словарным запасом из отборных непристойностей. В длительных путешествиях команда развлекалась, обучая его новым забористым словечкам. Когда мы вошли, он склонил голову набок, но, к счастью, промолчал. Лия указала на экран.
— Как вам это нравится? — шепотом осведомилась она.
Экран занимало увеличенное изображение странного объекта: огромная сфера с множеством граней, чем-то похожая на мутировавшего броненосца.
— Масштаб изображения вводит в заблуждение, — пояснил главный астрофизик. — На самом деле, объект имеет в поперечнике четверть световой секунды.
Я присвистнул: штуковина оказалась и впрямь здоровенной. Земля выглядела бы рядом с ней как горошина рядом с грейпфрутом.
Моряк с восторгом отреагировал на мой свист, решив, что это адресовано ему, и осведомился:
— Эй, пр-риятель, покажи девочке, где р-раки зимуют.
Толли почесала у него под хохолком. Попугай потянулся к ней и защелкал клювом.
— Почему его не обнаружили с Земли? — спросил кто-то.
— Слишком темный. Это изображение сделано благодаря увеличению отраженного звездного света в десять миллионов раз. Его не обнаружишь даже орбитальными телескопами.
— Что же это такое?
— Что бы то ни было, — заявила Толли, продолжая почесывать попугая, — но объект явно искусственный.
— Такого размера? — удивилась Лия. — Ты только взгляни, какая громадина! Кто же способен создать подобное?
Толли покачала головой.
— Это искусственный объект. И опасный. — Она удовлетворенно улыбнулась. — Смертельно опасный.
Загадочное космическое тело было обнаружено благодаря своему гравитационному полю. Зонды, запущенные в межзвездное пространство, слегка отклонялись от курса, где-то на расстоянии световой недели от Плутона. Погрешность была слабой и быстро корректировалась, однако земные компьютеры, следившие за траекторией, заметили неладное и определили причину: большое небесное тело, самое вероятное, планета. Однако ее влияния на орбиту Плутона обнаружить не удалось. После вычисления местоположения объекта к нему был отправлен исследовательский корабль «Одиссей» с экипажем из трех человек.
За день до сближения «Одиссея» с объектом связь с кораблем оборвалась. Спустя две недели он вновь вышел на связь, передавая телеметрическую информацию, но сам экипаж молчал. Вскоре корабль вернулся в Солнечную систему, а перехват состоялся уже за орбитой Юпитера. Память бортовых компьютеров была стерта. Из трех исследователей назад возвратился только один — абсолютно невменяемый.
И тогда наступил наш черед.
«Орфей» был высокоскоростным исследовательским кораблем в семь раз крупнее «Одиссея», в два раза быстроходнее, с тремя термоядерными двигателями, обеспечивающими пятикратное ускорение столько времени, сколько выдержит экипаж. Мы были вооружены до зубов, оснащены всеми мыслимыми приборами от микроволновых зондов до гамма-телескопов; в команду входили ученые, техники, пилоты, психологи, даже специалист по выживанию. Мы были готовы ко всему.
Во всяком случае, мы надеялись, что готовы ко всему.
«Орфей» тормозил. На борту возникло полуторное тяготение. При повышенной силе тяжести я чувствую себя неуклюжим, глупым, измотанным, как хронический алкоголик после третьего стакана, когда пьяное счастье его уже покинуло и наваливается только слабость и тошнота. Необходимо обдумывать и контролировать каждое свое движение, в точности так, как это делает пьяный, не совсем утерявший стыд.
Секс при такой силе тяжести — наихудшая реклама космических полетов, но все же он возможен. Конечно, можно и рискнуть, если бы удалось убедить Лию…
Мы были свободны от вахты и лежали, отдыхая, на нашей общей койке. Даже бесформенный комбинезон не делал изгиб ее плеч и бедер менее соблазнительным. Я присел и стал с величайшей осторожностью массировать ей плечи.
— Ну, и что же это такое? — спросила она.
— То есть? Это просто массаж…
— Нет! — Она засмеялась. — Ты тоже думаешь, что перед нами искусственный объект?
— А ты?
— Я считаю, что это естественное образование. — Она лениво покачала головой и перевернулась на живот. Ее глаза были полуприкрыты и затуманены. — Только очень странное образование. — Обращалась она, главным образом, к подушке. — Нет отражения радарного сигнала. Ни миллиметрового диапазона, ни микроволны — вообще ничего. А ведь мы подлетели достаточно близко, чтобы получить хоть какой-то сигнал… Что ты на это скажешь? Мы все время фотографируем планету, чтобы синтезировать объемное изображение, но ничего не получается. Такое впечатление, что у нас нет даже двух снимков одного и того же объекта; можно подумать, что он меняет форму всякий раз, когда мы спускаем затвор.
Я с предосторожностями вытянулся с ней рядом, нашел молнию на ее комбинезоне и расстегнул одной рукой, другой по-прежнему поглаживая ей спину.