Я слушал Шамана так, как радиоприемник «слушает» трансляцию: его голос вибрировал у меня в кишках. Мне бы заплакать, но сколько я ни таращил глаза, в них никак не появлялись слезы.
20. Прививка
— Иззи Молсон тебе не помощник, Мэл, — заявил Шаман. Цыган знай себе вертел пальцами да покрякивал. — Я — это ты. А ты не тот, кем себя считаешь, Мэл. Ты — это я. Нора хотела, чтобы ты взорвался в ней и исторг не только семя. Ты — это я.
Я чувствовал себя коровой в процессе дойки, с безнадежной тупостью жующей жвачку. Шаман сдавливал мое вымя, его пальцы были белы от моего молока. Струйка молока била в его ведерко. Давление у меня внутри становилось все слабее. Я жевал все задумчивее.
Потом Шаман зашептал:
— Я — это ты, Мэл. Они хотят протащить Сфинкса сквозь твой рассудок, как детеныша гориллы через задницу тли, чтобы водрузить его у себя в Магеллановом Облаке. Ты — это я. Ты этого хочешь, Мэл?
— Смех! — не выдержал Цыган. — Вот зазнался! Ты что, решил, что сможешь впиявиться в него прямо тут, у меня под носом?
— Я уже это делаю. Он мой, старина Цыган. Я победил по очкам. Взгляни только на этого жалкого червя! Даже если ты затащишь его на Санди, Абу из него все равно не сделать. Это я над тобой смеюсь, сандулеанин.
— Учти, Шаман, единственная причина, почему я позволил тебе зайти так далеко, — это чтобы ты сделал ему прививку против себя. Теперь он поймет, что ты за птица.
С этими словами Цыган залепил мне звонкую пощечину. У меня вспыхнула щека и зазвенело в ушах. Я внезапно осознал, что надо мной совершается другое, гораздо более грубое насилие, и грозно глянул на Шамана. В этот момент я казался себе богатырем, размахивающим палицей.
Он испуганно отпрянул. В его глазах мелькнул страх, но тут же погас, как луна, заслоненная дымом. Шаман тотчас стал самим собой. От его безжалостной улыбки я мигом сник.
— Понятно, — сказал Шаман Цыгану. — Хочешь лишить меня моих угодий?
Нора бочком приблизилась к столу и встала над Шаманом. Ее шея, руки, грудь были выпачканы кровью.
— Все-таки ты им занялся! Кто обещал, что не станет?
— Шаман пытался его муштровать — прямо здесь, на моих глазах! Но Мэл его выпихнул. Смеху-то, Нора! Ты бы это видела! Мэл отвесил ему хороший пинок!
— Землянин тут ни при чем! — окрысился Шаман. — Это он, Цыган, вертит парнем, как куклой. А парень мой! У него нет воли. Он себя не сознает. Ноль без палочки! Он попросту моя соломинка с шоколадным вкусом, которую я вставил в мозг Абу. Это не касается ни вас, ни Сандулека, ни всего Магелланова Облака.
— Ошибаешься, Шаман, — возразила Нора. — Абу и нам приходится отцом. Нечего притворяться, будто тебе это невдомек.
— Я не угрожаю вашим галактикам. Почему вы не можете жить сами и давать жить другим?
Шаман вскочил из-за стола и кинулся к тому, что было прежде стеклянной дверью, ведущей в подвесной переход. Там он застыл, уставившись в черную пустоту. Цыган насмешливо зааплодировал: Шаман вел себя, как актер из драмы Шекспира.
— Нора, — пролепетал я, — ты вся в крови!
— Это татуированный — ну, тот, он еще подарил мне цветок. Во время взлета он оказался в мужском туалете. Спрятался, видать. Я услышала его через стену…
21. Если, только если
Вампиры!
В башке у меня тарахтела испорченная сушилка. Пощечина Цыгана взбаламутила сор, оставшийся от заплаты Иззи. Моим мыслям губительно не хватало связности. Я убежал за салат-бар и занял позицию за прозрачным щитком, готовясь обстрелять недругов салатными заправками.
(Теперь, встречаясь с Иззи, я покорно выслушиваю от него выговор по поводу этого позорного эпизода. Он называет это Межгалактической Битвой на Жратве.)
Русской заправки осталось кот наплакал, но я уповал на «рокфор» и особенно на итальянский майонез (входящий в его состав уксус должен был вызвать у моих недругов временную слепоту). Куски сыра, запущенные в противника, были призваны замедлить его наступление. Потом я бы метнулся к посудомоечной машине и повернул домой, отстреливаясь черпаками, топорами для рубки мяса и прочим кухонным инвентарем.
Впрочем, сорт сыра вызвал у меня сомнения. Не хватало только погибнуть в межзвездном пространстве по вине жуликоватых владельцев придорожного ресторана!
— Поберегитесь, вампиры! — выкрикнул я.
(Сокращение от «Межгалактической Битвы на Жратве» — МБЖ. Но мне нравится другое — «ЕТЕ», «Если, только если». Я был обречен на страдания и чудовищное невежество только ради того, чтобы Абу-аль-Хаул попал домой, а Джонни Абилен смог взойти на трон в Малом Магеллановом Облаке; я должен был добиться сдвижения крупных пластов, сделав все предначертанные мне мелкие глупости. «ЕТЕ»! Иззи все предвидел наперед.)
— Назад, вампиры!
— Интересно! — процедил Цыган.
Нора не спеша двинулась ко мне.
— Доверяй мне, Мэл.
— Нет. — Я схватил и угрожающе занес миску с мелко нарезанной свеклой. — Ты убила дальнобойщика, Нора. Наверное, ты его съела? Цыган слопал кассира. Теперь вы оспариваете друг у друга право закусить мной.
— Зря ты ему врезал, Цыган! — засмеялся Шаман. — Ты его разбудил.
— Мэл… — Нора продолжала наступать, не боясь свеклы. — Напрасно ты огорчаешься из-за какой-то крови. Тело ничего не значит. Ты забыл, как мы с тобой чуть не перенеслись ТУДА?
— Больше никакой любви! — предостерег Шаман. — Учти, Нора, я тоже могу совершить «оп-ля». Тебе не понравится, как тебя встретят там, где ты окажешься.
— Не посмеешь, — отмахнулась она, не сводя с меня взгляда. — Ты не знаешь, как это делается, Шаман. Смотри, не выверни мир наизнанку! Тебе самому придет конец.
Сейчас она была даже красивее, чем прежде. Меня почему-то даже перестало пугать зрелище крови. Я жаждал ее. Она приближалась.
— Что я должен помнить, Нора? — Сейчас она станет моей.
— Вспомни Сфинкса по имени Абу-аль-Хаул! — закричал Шаман.
— Вспомни создателя Хефрена. Сфинкс все еще в ожидании. Сандулеане не смогли его забрать за многие тысячи лет. Так что стой на месте, Нора. Как бы тебе не очутиться надолго в безводном месте, лишенном сортира.
Цыган исторг пламя.
— Я — это ты, Шаман! — сообщил он.
— Держи карман шире! — Шаман выбросил вперед руку, как пожарный шланг, и пламя померкло.
— А я-то кто? — спросил я, роняя миску со свеклой.
22. Я — это ты
— Ты — Абу-аль-Хаул, — ответила мне Нора, — Отец Страха Ра-Харахти [9], Бог-Солнце Обоих Горизонтов. А я — царица Пунта созданная из ладана и чистого желания. Цыган — мой слуга, а Шаман — низкий кладбищенский вор. Абу-аль-Хаул, тебе ведомо все! Абу. аль-Хаул, душа великого Сфинкса, к тебе я взываю!
Нора смотрела на меня, но я не верил, что она обращается ко мне, Она говорила в меня, как в телефонную трубку. Шаман корчился у нее за спиной от смеха и, чтобы не упасть, держался за дверной косяк.
— Лучше признайся пареньку, чем ты любишь заниматься в сортирах, о, дородная царица Пунта! — Он добрался до нас, спотыкаясь и сгибаясь от хохота. Встав между нами, он положил одну руку на стеклянный козырек салат-бара, другую — на окровавленное Норино плечо. Цыган встал. — Расскажи ему, как любуешься водой, устремляющейся в сток унитаза или раковины, как балдеешь от водоворотов и всякой уходящей вниз воды, о, царица сортиров!
— Ты называешь это туалетом, — ответила Нора, лица которой я теперь не видел, потому что ее загораживал от меня Шаман. — По-твоему, это звучит оскорбительно. А я говорю тебе, Шаман, что это — явление Абу-аль-Хаула, чья обитель — на Сандулеке, среди звезд, но сам он пронизывает все мысли и все предметы. Все, что уходит в вихре, уходит к нему. Он не проводит различия между нечистотами и ладаном. Тот, кто отворачивается от чего-то одного, отворачивается сразу от всего.
Шаман обернулся ко мне.
— Я — это ты, — пророкотал он. — Ты — это я. Я — это ты.