— Да скрывала она, дуреха! — рявкнул дед. — Стать женой Владетеля хотела, дурочка! А потом уже — вылечиться! Только болезнь ждать не стала! Когда я ее первый раз осмотрел, от легких одни лохмотья остались, в костях уже зараза сидела!
Он взмахнул сигарой, роняя тяжелый серый пепел. Поморщился.
— Так вот и не вышло у красивой, умной, ловкой девочки… не сложилось. Отвезли ее обратно, в Варшаву, там и схоронили. А принца Владетель при себе оставил. Как бы в память… он и впрямь о княгине печалился. Потом, конечно, ему стало не до мальчишки. В Лувре таких Десятка два бегает… младшие принцы на государственных харчах. Ни поместий, ни денег, ни власти им не жалуют. Хочешь — живи при своих семьях, хочешь — вечно при дворцах околачивайся до самой старости. Все равно наследовать трон не могут…
— Понятно, — сказал я. — Потому он и сбег, верно? Захотелось приключений, ушел, тем Дом опозорил, и начали его ловить…
Старик улыбался.
— Эх, как тебя там… Марсель… Это купеческий сынок с ветром в голове или бюргерский ублюдок, из жалости на кухне пристроенный, может возжаждать приключений и в странствия податься. А младшему принцу, тем более мальчишке, никакой нужды в том нет. Приключений… да подойди он к Владетелю, попросись — тот бы ему с готовностью и любовью устроил приключения. Назначил бы сопляка офицером и отправил в Америку краснокожих бить. Или капитаном на мелкий корабль. Или послом в какое государство… что улыбаешься? Я видел, как преторианцы честь отдавали командиру, которого кормилица на руках держала! Я помню как, смеха ради, Владетель младшую принцессу — девочку девяти лет от роду — назначил послом в Египет!
— Какой же тут смех? — не понял я.
— А когда ее принять должным образом отказались — вот тут и был смех, а для преторианцев — разминка! Чем не повод для войны — дикари отказались Дом уважить! Так что… не просто так Маркус убежал. Никто не стал бы шум поднимать и награду объявлять за поимку. Оповестили бы тихонько Стражу, что младший принц Дома путешествует инкогнито, и все дела.
— Почему же он убежал?
— Не знаю, морячок, не знаю. Вроде я Маркуса понимал хорошо — как-никак десять лет за его здоровьем присматривал. Все боялись за его наследственность, но хранила Сестра… Закалялся по методу темника Суворова, окреп… Больше любил в библиотеках рыться, чем с оружием упражняться. Может, потому Владетель к нему и охладел совсем — был бы нормальный, в отца, отпрыск, а то книгочей юный…
— За книги он душу готов отдать, — согласился я, вспоминая, как Маркус отверг мое предложение пустить книжку на факел.
— Да. Учителям он нравился. Больше, пожалуй, никому. Мне лично проще было десяток идиотов со сломанными конечностями и колотыми ранами врачевать, чем за ним одним присматривать. Ухитрялся даже детскими болезнями по два раза переболеть. Нервы ни к черту как у старика. Эх…
Старик отложил сигару, задумчиво произнес:
— А все-таки вру я. Скучаю по нему. Подлости в мальчике не было. Наоборот, этакая обостренная жажда справедливости. То он учением Энгельса увлекается, то начинает славянский учить — чтобы эмира Кропоткина почитать в подлиннике. Неплохо для ребенка? В храме Сестры со священниками спорил, в Церкви Искупителя такие вопросы задавал, что ответы только через пару дней находили. Думали, что младший принц Маркус пойдет по духовной линии. И было бы это лучше всего, лет через двадцать, глядишь, и стал бы внебрачный сын Владетеля приемным сыном Божьим…
Он потер щеку.
— Забавно, кем бы после этого Владетель Богу приходился?
Я усмехнулся.
— Но теперь тому уж не быть. Маркус что-то такое сотворил… — старик посерьезнел.
— Что?
— Не знаю, морячок. Не знаю. Может, дружок его, тот каторжник Ильмар, сумел бы ответить?
У меня спину приморозило от взгляда лекаря.
— Да его небось со дня на день схватят! — с жаром сказал я. — Куда вору скрыться? Да за награду его дружки выдать готовы.
— Не скажи, моряк, не скажи. С Островов каторжник ушел. Через целую страну до Амстердама добрался — слышал, наверное? Когда весь город в кольцо взяли — ускользнул! Как это?
— Сестра хранит, — мрачно ответил я.
— Сестра всех хранит, да не каждому впрок. Когда у человека головы на плечах нет, то и Бог новую не приставит. Нет, морячок, не прост этот Ильмар. Не зря его Маркус с собой в побег взял.
— Что? — возмутился я. — Да я… Я сам слышал, как офицеры говорили, что это каторжник пацана с собой прихватил!
— Ерунда, — отрезал старик. — Полагаю, дело было так… Маркус оценил, кто из каторжан более полезен ему будет, потом подставился, будто невзначай, ну, показал, что у него на Слове отмычка есть, например. Дальше уж каторжник его с собой тащил, как склад ходячий. А когда добрались они до большой земли, так Маркус Ильмара и бросил. Убивать, конечно, не стал, он добрый. Просто скрылся.
— Ты будто о тайном агенте говоришь…
— А ты подумай, где мальчик этот рос, какие интриги на его глазах закручивались. Он людьми умеет вертеть, куда до него простому вору.
Я молчал. Я был раздавлен и оплеван. Дед говорил с такой убежденностью, что трудно было не поверить.
— Выходит, принц Маркус хитрее всей Стражи?
— Да нет, морячок. Конечно, нет. Один против всех — тут конец все равно придет. Разок не сложится у него — например, ошибется в чело, веке или где-то на мелкой краже попадется, питаться-то ему надо… Возьмут мальчишку. Темное дело творится, Марсель.
— Одна радость… как возьмут мальчишку, так всей панике конец. Небось и каторжника искать перестанут?
— А это вряд ли. Каторжника ищут потому, что боятся — не сболтнул ли ему мальчик чего лишнего. Для Дома самое разумное — загнать Ильмара в могилу. Может, охоту и прекратят, но награду не снимут. Рано или поздно… сдадут его дружки.
Сдадут, это точно.
— Чего же ему делать, а?
— Кому?
— Каторжнику Ильмару, — глядя в глаза старому барону, сказал я.
— Он, конечно, может в чужие страны податься. Всегда есть шанс на краю мира укрыться. А коли родина дорога, так можно со старым порвать, уехать в маленький городок, лавчонку открыть.
— Мне кажется, что Ильмар не такой человек.
— Ну, он может по-другому поступить…
— Как это?
— Самому найти Маркуса да и сдать Дому. Возможно, что за такую услугу Владетель его и помилует.
— Тебе, вроде, парнишка не чужой, — задумчиво сказал я. — А ты на подлянку толкаешь. Как понимать?
— Я же не Ильмару советую, — ухмыльнулся старик.
— И то, — согласился я. — Одному человеку не найти того, за кем вся страна охотится.
— Не знаю. Шататься по миру Марку не с руки. Он уже попробовал — и угодил на каторгу за мелкую кражу. А теперь, когда Стража оповещена, каторгой не отделается.
— Ага…
— Значит, паренек попробует укрыться. Где?
— В Варшаве. У родственников.
— Не те родичи, чтобы у них прятаться… В чужих землях ему делать нечего, там тоже интересуются, кто такой принц Маркус и почему за ним охота идет. Поместий и замков у мальчика нет.
— Тогда и зацепиться не за что.
— Верно. Надо его хорошо знать, чтобы след найти.
— Вот как ты, например, Марка знаешь…
— Да что я знаю? Мелочи всякие. Помню, например, как мальчик с увеселительной поездки в Миракулюс вернулся.
— Это на Капри?
— Да. Тогда Страну Чудес только открыли. Владетель визитом не удостоил, а вот несколько младших принцев туда съездили… Маркус две недели на острове был. Никогда не видел паренька таким радостным.
— Глупо… — сказал я. — Миракулюс — место особое, под властью Дома, Стража там за порядком строго следит.
— Это так. Только кроме Страны Чудес нет в Европе другого места, которое Маркус знает досконально.
Я молчал, глядя в огонь.
— Да что я все о каторжниках да о принцах! — вдруг засмеялся старик. — Рядом с таким интересным человеком сижу, а слушать не желаю. Расскажи лучше, какие диковинки видел в Америке?