Кроме того, попытки сделать фильм-фэнтези одинаково удобоваримым и для детей, и для взрослых приводят порой к очевидным «нестыковкам» стиля. Во время просмотра голливудской «Одиссеи» А.Кончаловского зрителям смешно следить за ухищрениями оператора, «не смеющего» показать все прелести волшебницы Цирцеи — и в то же время неловко за детей, которых делают свидетелями «эротической релаксации» Одиссея во дворце той же волшебницы. Новейшая (по-моему, пятая за историю кино) экранизация «Белоснежки и семи гномов» режиссера Майкла Кона с Сигурни Уивер в роли мачехи сделана в стиле «готического фильма ужасов», но это едва ли пришлось по вкусу маленькому зрителю и не вызвало вспышки интереса к старой сказке у взрослых. Добавлю, что «возрастная шкала» всегда существовала даже внутри детского зрительского сообщества: те, кто с увлечением смотрит «Темный кристалл» или «Бегство на Гору Ведьм», скорее всего, пренебрежительно отмахнутся от «Моего маленького пони».
Традиционное детское фэнтези — со своими особыми героями и сюжетами — не упразднят ни увлекательные фильмы «для всех», ни диктатура «ее величества Кассы». Если вам «до 16», то даже преклоняясь перед Шварценеггером или Джимом Керри, вы будете не прочь посмотреть, как их заткнет за пояс ваш сверстник — хотя бы в кино. А тем, кто после «16», будет приятно вспомнить, как это грезилось в детстве.
Дмитрий КАРАВАЕВ
Контраргумент
Вл. Гаков
Когда не стало электронной почты…
К возможной неудаче с экранизацией романа Дэвида Брина «Почтальон» я был готов. Информация о том. что Костнер снова попытается наступить на те же грабли (после «Водного мира»), наводила на грустные мысли: актер в роли режиссера и продюсера — это слишком смахивает на идею фикс, мегаломанию. И тут все равно — Бурляев ли, Костнер…
Но ярость, с которой на картину накинулись первые же зарубежные рецензенты, меня, напротив, заинтриговала. Термины «глупый», «наводящий на мысль о психическом расстройстве Костнера» и тому подобные свидетельствовали о том, что постановщик чем-то особенно достал собратьев-американцев, подсунул им что-то вызывающе «антиамериканское». Уже любопытно!
Что же такого кошмарного совершил Костнер с романом Брина «Почтальон», завоевавшим, как известно, престижные премии и названным одной из лучших книг года? Всего лишь честно, хотя и с долей «отсебятины» (но это в кино как бы норма), пересказал ту же историю. Невероятную, наивную, трогательную, нелогичную и — захватывающую. Единственно, в чем трудно не согласиться с критиками — уж очень ее затянул. Но рецензентов взбесила-то (другого слова не нахожу), оказывается, не столько режиссура, сколько сама история!
А она такова. Посткатастрофическая Америка недалекого будущего, медленно, но верно скатывающаяся в варварство и под пяту фашиствующего демагога — генерала Вифлеема, сколотившего бандитскую армию. Противостоит же циничному «сверхчеловеку» человек самый обыкновенный, чудак, можно сказать, интеллигент-одиночка, разыгрывающий на пару с единственным другом — мулом Биллом — пьесы Шекспира перед жителями разрозненных общин и тем самым зарабатывающий себе на пропитание.
Герой безымянен, как и положено герою мифа; сначала к чудаку пристает прозвище Шекспир, а затем — Почтальон. Потому что герой, попав к бандитам и сбежав от них, случайно натыкается на проржавевший почтовый фургон со скелетом внутри и сумкой, полной корреспонденции. А дальше начинается последовательность действий, вызвавшая у рецензентов-американцев активное неприятие, граничащее с раздражением.
Новоявленный Почтальон берет сумку с письмами и бредет от общины к общине, даруя людям не только убогие конвертики, о которых многие забыли, но и совершенно сумасшедшую, волнующую ложь, в которую и хочется поверить, и боязно. О том, что правительство. Президент живы и действуют, что в мире еще есть закон, порядок, а значит — общество, цивилизация. И… люди начинают верить Почтальону, сам же он становится своего рода мессией. Неуклонно растет число его верных учеников — юных почтальонов. И скоро — нет, увы, нескоро, как и все в этом замедленном кино, — возрожденная конная почта (ее в Америке называли «пони-экспресс») становится единственной силой, способной остановить бандитскую армию Вифлеема.
Финал картины, когда Почтальон буквально превратился в бронзовый памятник самому себе, мне тоже показался фальшиво приторным (финал самого романа куда более открыт и неоднозначен). Как и кульминационная сцена, словно списанная из «Александра Невского» Эйзенштейна: перед двумя «стенками» выходят на решительный поединок один на один два лидера. Герой Костнера — и его дело — побеждают не словом, не идеей, а кулаком!
Среди единодушного «ату его!» неожиданно прозвучал голос рецензента ведущей чикагской газеты: «Вне всякого сомнения, многие посчитают „Почтальона“ худшим фильмом года, однако картина слишком искренна и благородна в своих намерениях, чтобы заслужить такое „звание“. Да, местами нелепо, претенциозно, и Костнер часто сам загоняет себя в ситуации, вызывающие смешки и шиканье в зрительном зале. И, конечно, невероятно затянуто. Но подобные моральные притчи всегда требуют от авторов определенного „сжигания мостов“ к здравому смыслу. И эта самоотверженность либо срабатывает, как в „Форресте Гампе“, и тогда все, кто приложил руку к такой картине, оказываются гениями, либо — нет. Но и во втором случае не следует измываться над теми, кто хотя бы попытался…»
А причину доминирующего раздражения случайно «проговорил» другой рецензент: «Что?! Конная почта, написанные от руки клочки бумажки — это и есть последняя надежда у будущего?! Разумнее было бы рассказать нам историю E-mailman'a!»
Захотел сострить, а сказал правду. Наивная мысль о том, что мир компьютеров и электронной почты (между прочим, роман Брина вышел в 1985 году, когда E-mail вообще, кажется, не существовал) не предотвратил трагедии и наступления нового варварства; в то время как мир написанных от руки писем, мир почтальонов остановил его приход.
Наивно? Но все великие литературные максимы вот уж какое столетие поражают нас своей наивностью, будь то русская «Красота спасет мир» или американская «Человек не только выстоит, но и победит». Убери из нашей жизни эту обескураживающую наивность, и что останется — убогий, вымученный постмодернистский писк? Брюзжание тусовки? Или специфический юморок Всемирной Паутины?
Социолог или историк будет долго объяснять нам, что представляет правительство, социальный порядок, общественные связи. Брин и Костнер художники и выхватывают одну-единственную связь, деталь, нюанс: простая регулярная рассылка почты — вот что для обыкновенного человека, обывателя послужит достаточным подтверждением того, что правительство, социальный порядок, закон существуют, действуют! Идея, что и говорить, неожиданная, до смешного наивная, дикая, трогательная, парадоксальная, безумная… так мы и дойдем до слова «верная»!
Правительство и власть, нами выбранные, это не предвыборные программы и не выступления с высоких трибун. Правительство, власть — это вовремя полученные письмо или газета. Поскольку, по большому счету, политика не что иное, как совокупность путей и методов (неважно, официальных или стихийно сложившихся), посредством которых разрозненные индивидуумы организуются в сообщество.
И еще одна мысль, навеянная «глупым» и «бредовым» фильмом, идущим не в ногу с веком.
Интернетовские конференции, электронные послания — это обмен информацией, а к нему все богатство общения не сводится. Когда-то люди писали друг другу от руки и доверяли клочкам бумаги не только и не столько балансы, счета и финансовые отчеты, и не треп или зубоскальство, но — сокровенное. Представить себе «Я к вам пишу, чего же боле…», посланное по адресу: oneg@loveletter.spb.ru — через серверы, провайдеры, сайты?.. Вот это, действительно, нелепо…
Вл. ГАКОВ