К тому же автору удалось сохранить равновесие между историческим правдоподобием и психологической достоверностью героев. Те хоть и не выражаются странным псевдославянским языком (чем иные писатели грешат в целях создания антуража), но и одетыми в кольчуги людьми XX века их не назовешь. Полторы тысячи лет разницы дают совсем иное видение мира — страшное и одновременно комичное.
Но есть и то, что присуще любой эпохе — необходимая жестокость всякой власти, равновесие между мечтами правителей и реальностью. Именно это равновесие и пытается кое-кто нарушить, делая ставку на секреты сгинувшей сверхцивилизации «Первых» (намек на Атлантиду очевиден).
Психология героев все же интереснее авторских параисторических конструкций. Вот, к примеру, образ поистине трагический — бывший холоп Навко, взобравшийся на вершины власти. Умный, смелый и изначально благородный юноша вынужден идти путем предательств и подмен, дабы спасти возлюбленную. Но средства, как всегда, становятся целями, маска двойного, тройного, а потом уж вообще n-мерного агента прирастает к лицу, логика предательств и самообмана затягивает — и вот уже нет Навко, есть лишь знатный дедич Ивор сын Ивора, осознавший истинную цель своей жизни — власть.
Главный герой, Войчемир, не менее любопытен. Своего рода Иванушка-дурачок, он и впрямь не обременен интеллектом, но, быть может, именно потому наиболее человечен из всех героев «Ории». Что ж, там, где бессильны хитрые расчеты, побеждает простота, а единственный выход в бесчеловечных обстоятельствах — оставаться человеком.
Особо хочется упомянуть авторский юмор — вещь не типичную для боевой фэнтези. Не затеняя главного, он согревает текст. Иногда, правда, юмор превращается в сатиру, возникают недвусмысленные ассоциации с современной политикой. Само по себе это забавно, это легко читается, но историческая достоверность все же страдает. К счастью, автор умеет вовремя остановиться.
Виталий Каплан
Билл Болдуин
Рулевой
Москва: ACT, 1978. — 480 с. Пер. с англ. Н. Кудряшова — (Серия «Координаты чудес»). 10 000 экз. (n)
Картины далекого будущего удручающе знакомы — одни звездные объединения воюют против других, выслужиться из нижних чинов выходцу из нижних каст невероятно трудно, но ценой неимоверных усилий, личной отваги и солдатской смекалки Вилф Брим добивается… Впрочем, не будем лишать читателя удовольствия самому следить за приключениями молодого лейтенанта. Роман Болдуина чем-то неуловимо отличается от бесконечных поделок на тему звездных войн. Автор не злоупотребляет описаниями сражений, хотя некоторые фрагменты подозрительно напоминают работу на компьютерном симуляторе (особенно там, где Брим захватывает танки «облачников»). Гораздо интереснее следить за военной карьерой честолюбца с захудалой планетки, итогом которой будет любовь красавицы аристократки Марго Эффервик. Чувство меры не изменяет Болдуину — «хэппи энд» и сцены любви несколько омрачены тем, что ему предложена лишь роль любовника, поскольку в династийных планах верхушки империи нет места простолюдину.
Напарники и соратники Брима чем-то напоминают товарищей по оружию Стэна из саги Коула и Банча о Вечном Императоре. Роман не перегружен деталями и нюансами, читается легко и с удовольствием. Судя по открытому финалу, должно воспоследовать продолжение.
Олег Добров
Марина и Сергей Дяченко
Пещера
Санкт-Петербург: Азбука, 1997. — 432 с. (Серия «Fantasy»). 15 000 (n)
Перед нами удивительный мир, самим своим устройством лишающий человека агрессивности. Для ее выплесков существует подсознание, являющаяся во снах Пещера, где каждый становится зверем — пугливой сарной, безжалостным хищником саагом или жадным схрулем. И законы выживания здесь вполне звериные, ибо себя дневного человек оставляет за порогом Пещеры. Выбора нет. Хищник убивает, жертва спасается. А наутро спешат по улицам машины с треугольной эмблемой Рабочей Главы, потому что не бывает смерти понарошку. «Сон его был глубок, и смерть пришла естественно…»
Это своего рода расплата за то, что люди не знают слова «война», за спокойные ночные улицы, за единственную ассоциацию при виде разорванного окровавленного тела: «авария»… Но так уж устроен человек — в любом явлении ему бросается в глаза плохая сторона, а хорошая представляется само собой разумеющейся… Попытки «дать человеку власть над его зверем» уже были и ничем хорошим не кончились, но возобновляются вновь и вновь. Чем не завязка для классической трагедии с ее ограниченным пространством принятия решений: или — или? И снова приходит в мир девушка, подводящая мир к катастрофе, и снова в душе героя возникает почти неразрешимый конфликт между долгом и любовью…
Герой этот, Тритан Тодин, в средствах достижения своей цели чрезвычайно разборчив и умеет отказаться от тех, которые не позволят ему остаться человеком — Человеком, а не просто егерем в Пещере, абсолютным властителем чужих страстей. Но Тритан не свободен — логика и интуиция каждый раз диктуют ему единственно возможное действие. И каждый раз он поступает именно так, как надо, зная, что при этом даже самым близким людям может показаться «лгуном и мерзавцем». Зато его оппонент, талантливый режиссер Раман Кович, «сааг семь тысяч прим», только и делает, что завоевывает себе новую свободу — от нежелания терпеть какие бы то ни было ограничения для своего творчества до возможности «отвечать за своего зверя». Не зная жалости ни к себе, ни к другим, он преобразует мир силой своей воли, он поднимается до гениальных прозрений, но, в отличие от Тритана, не умеет и не желает управлять своими эмоциями.
Стратег и тактик. Хозяин долга — и раб свободы. И между ними — Павла Нимробец, героиня, которая почти ничего не решает сама, и вся доступная ей свобода выбора ограничивается двумя полюсами, двумя точками зрения. Чью сторону принять — сильной личности или дальновидного политика? Как известно, конфликт в классической трагедии по закону жанра не имеет решения. Павла выбирает талант, а не правоту, и становится на сторону Ковича. Правда, функция классической трагедии не в разрешении конфликта, а в катарсисе, очищении и возвышении души через сопереживание. И вот с этим в «Пещере» как раз все в порядке.
Наталия Мазова
Евгений Лукин
Катали мы ваше солнце
Москва — Санкт-Петербург: ACT — Terra Fantastica, 1998. — 528 с.
(Серия «Заклятые миры»). 10 000 экз. (n)
Несмотря на серию и фэнтезийный антураж, новый роман Евгения Лукина с полным правом можно назвать научно-фантастическим. Ну а какой еще может быть литературная иллюстрация к крылатой народной фразе про «закат солнца вручную»? И кто, кроме Лукина, может столь ярко и убедительно нарисовать абсолютно невероятный мир?
Вот и стоит Ойкумена берендеев, как ей и полагается, на традиционных трех китах. К югу от нее, за Теплынь-озером, лежит богатая страна Еллада, откуда по рекам Вытекле и Варяжке ушлые греки плавают на далекий север, в страну фарфоровоглазых надутых варягов. Ну а солнышко, как ему и положено, запускается утром из-за Кудыкиных гор, держит свой путь по небу, даря берендеям тепло и свет, и вечером плюхается в Теплынь-озеро. Оттуда его вылавливают, выгребают золу и подземной Ярилиной дорогой отправляют обратно, через все царство, за Кудыкины горы, где гигантская махина-катапульта греческой работы начинает все сначала. Собственно, и солнце-то у каждой страны свое, а уж от уровня технического прогресса зависит — топят его дровами или нефтью, давно ли последний раз латали и сколько вообще резервных экземпляров имеется в наличии. Вон, греки — народ ученый, солнц запасных у них много, масла земляного тоже. Вот и длится там день едва ли не вдвое длиннее берендейского, да и греет греческое светило не в пример теплее.