Все трое американцев дружно упали на животы. Лагерь на холме огрызался пулеметным огнем, и Йон неожиданно понял, что в какой-то момент утратил контроль над своим мочевым пузырем.
— Эй, вы в порядке? — прошептал Китилано.
Вопрос этот показался Йону нелепым, и он не ответил.
— В порядке, — сердито отозвался из темноты Милсон. — Давайте пошевеливайтесь. Нам нужно поскорее добраться до своих. Ну, живо!..
Но сказать было гораздо проще, чем сделать. Страх буквально парализовал Йона, так что он не сразу осмелился сдвинуться с места. Темноту прорезали бесчисленные вспышки; звуки выстрелов и грохот разрывов слились в оглушительную какофонию. В конце концов он решил положиться на судьбу и, низко пригибаясь, побежал вперед. Однако, разглядев во мраке неясные фигуры Милсона и Китилано, пытавшихся подлезть под проволоку, Йон снова упал на живот и пополз.
Вспышка близкого выстрела разорвала темноту вокруг них. Стреляли с внутренней стороны проволочного заграждения. Прямо в лицо Йону плеснуло что-то горячее и липкое. Китилано затих.
— Убили! Меня убили! — выкрикнул Милсон и, повалившись на землю, стал корчиться в пыли, бессвязно бормоча что-то о «стрельбе по Своим».
Стремление бежать куда глаза глядят охватило Йона с неистовой силой. Ему понадобилась вся воля, чтобы не вскочить на ноги. Он находился под перекрестным огнем. Пули свистели и визжали над самой его головой, и ему оставалось только ползти, как можно плотнее прижимаясь к земле.
— Не стреляйте! Я свой! Свой!.. — кричал он каждый раз, когда ему удавалось хоть немного продвинуться вперед. Правда, от его криков проку было немного, поскольку за шумом боя Йон и сам не слышал своего голоса.
С трудом протиснувшись под проволокой, Йон поднял голову и обнаружил, что прямо в переносицу ему смотрит ствол автоматической винтовки.
«Вот и конец…» — подумал он, ожидая рокового выстрела и продолжая по инерции выкрикивать: «Я свой!».
Ствол винтовки неожиданно опустился.
— Йон?.. — спросил голос Эрика.
Йон был абсолютно уверен, что уже умер. Казалось совершенно невозможным, чтобы в горячке боя какой-нибудь человек успел узнать его прежде, чем нажал на спусковой крючок. Еще более невероятным было то, что этим человеком оказался не кто иной, как Эрик Скалассон. И все же в глубине души Йон почему-то не сомневался, что иначе и быть не могло.
Он поднял голову и посмотрел в лицо друга, узнавая под слоем расплывшейся от пота камуфляжной раскраски знакомые черты.
— Эрик! Только не стреляй в меня. Ради всего святого не стреляй!..
— Я и не собираюсь в тебя стрелять. Я просто хочу обнять тебя.
Прежде чем выполнить это обещание, Эрик все-таки оттащил Йона за бруствер окопа, и только когда они оказались в относительной безопасности, заключил друга в такие крепкие объятия, что Йон чуть не задохнулся. Куртка на его плече стала какой-то подозрительно влажной, но он не верил — не мог поверить, — что это слезы. «Это просто роса, — подумал он. — Просто роса… Эрик слишком давно на войне, чтобы плакать».
— Не знаю, каким ветром тебя сюда занесло, дружище, — пробормотал Эрик, — но так и должно было быть. Это судьба!
Несмотря на грохот близких разрывов, Йон хорошо расслышал слова друга, однако это не сделало их понятнее.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но я-то прилетел сюда из-за книги…
На лице Эрика появилось дикое выражение, какого Йон никогда прежде не наблюдал. Камуфляжная раскраска только подчеркивала зловещую отчужденность и холодность внезапно исказившихся черт.
— Да, — сказал Эрик. — Книга…
— Она ведь у тебя с собой, правда?
Эрик кивнул. Взгляд его голубых глаз остановился на лице Йона.
— Ты обещал, что никогда больше не прибегнешь к ней.
— Это было до того, как с тобой случилось несчастье.
— Что-о?! — Слова Эрика, казалось, не имели связи со всем предыдущим. Йон растерянно смотрел на старого друга, не замечая ни шума, ни голосов множества людей вокруг. Он не слышал даже команд громкой связи, разносившихся по всему лагерю.
— Помнишь, ты разбился на машине? Мне пришлось вызвать Сиф. Без нее ты бы непременно погиб. Тогда я не мог этого допустить.
В том, как Эрик произнес это «тогда», было что-то, отчего по коже Йона побежали мурашки. Йон не сомневался, что Эрик не лжет. Больше того, Йон и сам должен был обо всем догадаться в тот же день, когда скандинавская богиня вырвала его из объятий смерти. И все же он отказывался верить в это.
— Тебе пришлось кого-то убить, чтобы спасти мою жизнь?
— Помнишь того жалкого пьянчужку, который любил ходить по железнодорожному полотну?
— Седого Чарли? Конечно!.. — Йон замолчал, как громом пораженный. С тех пор как его выписали из больницы, он ни разу не встречал старого бродягу. — О, Боже мой!..
Эрик молчал, только глаза его чуть поблескивали, отражая беложелтые вспышки выстрелов. Неожиданно он скинул с плеч ранец и достал оттуда армейский «кольт» сорок пятого калибра, знакомую книгу и еще какой-то небольшой предмет, который он сразу же спрятал в кулаке. Взяв в руки пистолет, он положил книгу на землю и опустился рядом с ней на колени.
Йон присел рядом, чтобы его голова была вровень с головой друга.
— Ты открывал ее и здесь, не так ли?
Эрик снова не ответил.
— Я разговаривал с Коби Джексоном.
— И что?
— А то, что ни судьба, ни предопределение здесь ни при чем! — Йон немного помялся, не решаясь перейти к тому, что волновало его больше всего. — Скажи, ты… убил одного из своих солдат?
Эрик поднял голову, и Йон ясно увидел слезы, которые текли по его раскрашенному лицу, еще больше размывая остатки камуфляжа.
— Да, — признался он, не сделав ни малейшей попытки оправдаться.
— Как ты мог?!
Слезы продолжали течь из глаз Эрика.
— Или он, или весь взвод… так стоял вопрос. Какой у меня был выбор?
— Откуда ты знал, что взвод мог погибнуть?
— У меня достаточно опыта. Я знал.
— И застрелил одного из своих солдат?
Эрик снова не ответил.
В груди Йона бушевала настоящая буря — преданность другу сражалась с честью и чувством справедливости.
— Ты мой друг, Эрик. Больше того — ты мой единственный брат, но убийство я оправдать не могу.
— Мы на войне, Йон. Здесь нет такой вещи, как «убийство».
— Но ты же лишил жизни одного из своих солдат!
— Ты сам видел, что случилось с теми двумя парнями, твоими спутниками. Было ли это убийством?
— То была случайность. А вот ты убивал намеренно и наверняка…
— Да, — глухо сказал Эрик. Потом он поднял голову, глядя не то за спину Йона, не то сквозь него и прислушиваясь к треску автоматных и пулеметных очередей. Из темноты доносились чьи-то отчаянные вопли, потом — совсем близко — кто-то закричал:
— Санитара! Санитара сюда!
Йон непроизвольно напрягся. Внимание Эрика переключилось на военные действия, и это напомнило Йону о его долге. Хотя он и прилетел сюда без приказа…
Угадав его намерения, Эрик схватил друга за руку.
— Слишком поздно, этот бедняга уже отмучился.
В его голосе больше не было ни раскаяния, ни сожаления, да и слезы исчезли, словно по волшебству. Разжав пальцы Йона, он сунул ему в руку какой-то небольшой металлический предмет.
— Еще немного, и для всех нас будет уже слишком поздно, — добавил он. — Но я должен сделать так, чтобы мои люди выжили.
Йон опустил взгляд и похолодел. У него на ладони лежал оловянный меч.
— Что ты задумал?
— Прости меня, брат, — сказал Эрик. Следующие его слова были неразборчивы.
Йону потребовалось неправдоподобно много времени, чтобы разобраться в происходящем. Когда ему пришло в голову взглянуть на последнюю страницу книги, Эрик уже заканчивал читать начертанное нордическими рунами четверостишие.