— Да.
— Позвольте?
Я протянул ему Знак. Служащий провел им над сканером. Хмыкнул. Подпер ладонью подбородок, глядя на экран.
— У вас есть права персональной ответственности, но нет прав на ответственность общественную. Так?
— Да, — признал я.
— Значит, любую деятельность, связанную с безопасностью и благосостоянием граждан, мы вынуждены отбросить.
Он опять улыбнулся:
— Впрочем, их и нет в наличии. Так что вы ничего не теряете.
— А какая работа есть? — спросил я и вдруг почувствовал в своем голосе жалобные нотки.
Служащий вздохнул:
— Посмотрим…
Его пальцы пробежали по клавиатуре компьютера.
— Ну, например, — он снова вздохнул, — торговля мороженым на пляже.
Я представил, как буду бродить среди отдыхающих с тележкой, одетый в белую форму и берет с нарисованными ягодками.
— Это для детей работа. На каникулах подрабатывать.
Служащий долго не отвечал.
— Позвольте спросить: а зачем вам все это? — Он посмотрел мне в глаза. — Общество готово предоставить любому человеку гарантированный социальный минимум. В него входит медицинское обслуживание, проживание в гостинице, пища, одежда, некоторое количество развлечений и транспортных услуг.
— Я хотел бы приносить пользу, — сказал я тупо, будто на экзамене.
— Михаил, вы позволите? — служащий достал сигарету.
Я кивнул.
— Неделю назад вы сдали тесты и получили гражданские права. Вы стали гражданином мира. Прекрасно! Но давайте признаем, что ваш жизненный опыт и способности в силу возраста ограничены. Вы вольны жить где угодно, делать что угодно, получать от общества помощь… Но вам ведь не это нужно? Вы хотите самоутвердиться. Доказать, и в первую очередь себе самому, что вы такой же, как все, даже лучше. И, скажу честно, это говорит в вашу пользу. Но сейчас не девятнадцатый и не двадцатый век. Нигде и никому не нужен неквалифицированный труд. Есть огромная потребность в профессионалах. Для остальных остается торговля мороженым и воздушными шариками. Я фигурально выражаюсь.
— Я фигурально вас понял, — буркнул я.
— Не обижайтесь, — служащий налил себе еще кофе. — Я размышляю, чем вам помочь.
Я видел, что он не врет. Действительно пытается что-то придумать. И от этого становилось только тоскливее.
— У нас есть специальная работа для тех, кто считает себя незаслуженно невостребованным, — сказал вдруг служащий. — Творчество. Быть может, у вас есть позыв стать художником, музыкантом, поэтом?
— Позыв есть, нет способностей.
— Способностей не надо, — спокойно ответил служащий. — Артистическая среда. Создание собственного художественного стиля. Например, будете рисовать белые квадратики на красном холсте. Новое направление в искусстве. Это ведь тоже социальный клапан. Каждый человек хочет верить, что он кому-то нужен.
— Я хочу быть нужным по-настоящему! — воскликнул я.
— Верю. Потому и не пытаюсь предложить вам имитацию работы, — служащий вздохнул. — Михаил, может быть, у вас есть какие-то особые способности? Ну хоть что-то, недоступное другим людям?
А ведь до этого момента все было нормально!
Ему казалось, что говорит он совершенно естественно. Но я-то видел. Будто серые иглы медленно посыпались с его кожи.
Запах настороженности. Запах двойной игры.
— Какие у меня способности, — вздохнул я.
Про мои способности «нюхача» он ничего знать не мог! Эта информация вложена в Знак, но доступна лишь врачам, а никак не мелким клеркам в офисе по трудоустройству.
— Жаль, — вздохнул служащий. — Тогда ничем не могу помочь. Кроме работы продавцом. Или творческой…
От него пошел новый запах. Легкого торжества. Доброжелательного (я и впрямь был ему симпатичен), но все-таки торжества.
Он сумел загнать меня в ловушку.
— Так что же, — тихо спросил я. — Формально, я человек вполне самостоятельный и обществу нужный. А на самом деле все, что мне могут предложить, — имитация работы?
— Да, — служащий кивнул. — Буду с вами откровенен, ситуация такова. Как частное лицо я лишь могу посоветовать вам поступить в какой-либо университет, получить высшее образование… Наше время благоприятно для ярко выраженных личностей, — он искоса глянул на меня. — Или для ярко выраженных бездельников. Первые живут полнокровной жизнью. Вторые довольствуются тем, что дает общество. А вот «серединке» — обычным, рядовым гражданам — труднее всего.
— Понимаю, — я встал. — Спасибо. Я подумаю.
Служащий тоже поднялся, протянул мне руку:
— Подумайте, Михаил. И если вам удастся подобрать какую-нибудь оригинальную область применения ваших знаний и умений, буду счастлив помочь.
Лучше бы прямо сказал, что знает, кто я такой.
Муниципальное кафе я нашел на соседней улице. Сел за свободный столик, ко мне сразу же подошел официант. Очень вежливый и важный. «Серединка» общества. Ему тоже когда-то хотелось великим и богатым. Он тоже ходил в центр занятости. И вот нашел свое место в жизни. Ему ведь нечего было предложить «оригинального».
А мне — есть что.
Только не хочется.
Я заказал несколько блюд из бесплатного списка. Все синтетическое, кроме хлеба.
Мне почему-то подумалось, что эти пищевые ограничения — немного нарочитые. Общество может себе позволить тратить на «серединку» гораздо больше.
Вот только какие тогда будут стимулы у людей?
Испытание изобилием. Золотой век. Всеобщая сытость. Невиданный прогресс науки.
Нам всегда говорили, что это хорошо. В целом, наверное, да. А вот для каждого отдельного человека — возможны варианты.
Я ел суп, который только что развели из порошка горячей водичкой. Суп был вкусный. Только я видел все химические компоненты, которые в него добавлены. Я уникум. Очень ценный человек. Ходячий химический анализатор чудовищной силы.
И обществу, конечно же, неприятно, что я не хочу применять свои способности.
Как я мог быть таким наивным? Сел в монор и поехал через всю Европу. Свободный и независимый.
Вот только со Знаком на шее. А как иначе? Выбросить? Чтобы первый же полицейский заподозрил во мне сбежавшего из дома ребенка?
Я живу в хорошее время, это правда. Нет больше войн. Нет больше голода. С преступностью покончено. И прав у людей — бери, не хочу! Даже «дискриминации по возрасту» уже не существует. И уж точно никто не заставит своенравного мальчишку-мутанта делать то, что ему неприятно.
Но зачем заставлять, если можно вынудить?
Висит на цепочке Знак. Фиксируется сенсорами в транспорте, в магазинах, в кафе. И в каждом городе, куда я приеду, вежливый и доброжелательный человек объяснит мне, что под солнцем очень мало места.
Можно бунтовать. Можно болтаться по всему миру и ничего не делать. Но это не в моем характере, и те, кому надо, это знают.
Я встал, подошел к бесплатному видеофону. Нашел в списке центр занятости, набрал номер. И совсем не удивился, когда увидел на экране лицо моего недавнего собеседника.
— У меня вопрос, — сказал я.
— Да, Михаил. Пришла в голову какая-то идея?
Он был само внимание.
— Пришла. Если к вам обратится человек с условно-положительной мутацией: сверхвосприятием запахов. Ему найдется работа?
— Крайне редкая мутация! — с чувством сказал клерк. — Разумеется, найдется. Насколько я знаю, многие научные центры или коммерческие фирмы возьмут на работу такого человека. Никакие анализаторы, увы, не смогут его заменить. Прорыв в области синтеза новых лекарств, получении сверхчистых химических веществ — да что угодно! Наука, промышленность, производство парфюмерии… надо ли мне вам это объяснять, Михаил?
— Не надо, — ответил я. — Мне это с рождения втолковывают.
— Я только могу добавить: когда этот человек начнет работать, его мутация немедленно будет признана положительной и внесена в общий список. Любые родители смогут подарить своим детям такую интересную способность.
— Вы правда думаете, что она интересна? — устало спросил я. И прервал связь.