Раз так, ему надлежало сохранять готовность. Он вспомнил о валяющемся где-то неподалеку крысином трупе. Отломав челюсти, он мог бы воспользоваться ими как оружием. Впрочем, узник не сомневался, что чудовище было бешеным, и побаивался порезаться об его зубы. Правильнее было бы заточить кость, выбрав ту, что помассивнее. Эта мысль заставила его содрогнуться от омерзения. В этот момент камень в потолке приподнялся, и яму залило светом, словно расплавленным золотом. Малагирос временно ослеп, но был готов плясать от радости.
Вниз полетела веревка с узлом. В отверстии появилась физиономия Раббы.
— Эй! — крикнул он во тьму. — Где ты там?
Помедлив, Малагирос вступил в круг света. Ему показалось, что Рабба испытал огромное облегчение, обнаружив его живым.
— Вылезай, — скомандовал Рабба. — У главного мага есть для тебя работенка.
Малагирос скептически приподнял бровь, однако обмотался веревкой и стал карабкаться вверх. Выбравшись из ямы, он вгляделся в своих тюремщиков. Феср держал факел и выглядел уже не таким скучающим.
Малагирос заметил, что в коридоре больше не горит колдовской свет, и вопросительно посмотрел на Раббу. Тот держал в руке обнаженный меч, выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
— Смотай веревку и повесь ее сюда, — приказал Рабба, указывая на кольцо в стене.
Малагирос медленно поднялся и, стоя к ним спиной, принялся нарочито медленно вытягивать из ямы веревку.
— Митра! — ругнулся Рабба. — Пошевеливайся, мерзавец! Не заставляй мага ждать, иначе пожалеешь.
— Я знаю, что способно вызвать у меня сожаление, потому и не тороплюсь на встречу к вашему магу, — небрежно бросил Малагирос.
— Я сказал, поторапливайся! — прорычал Рабба, подступая к нему.
Крепко держась за веревку, Малагирос размахнулся и заехал ему по физиономии тяжелой, словно окаменевшей, крысой. Рабба осел, как мешок с зерном. Малагирос нанес еще один удар дохлой крысой. Феср получил удар в висок, сопровождавшийся смачным звуком. Стражник оторопел. Малагирос, бросив крысу, схватил его за голову и ударил подбородком о свое колено, после чего сбросил в яму. Туда же последовал не пришедший в чувство Рабба. Малагирос задвинул каменную крышку, подобрал факел и меч и отправился дальше по коридору.
Пьяная стража Марка Лициния Севера тащила Афонию по извилистым коридорам. Под конец она увидела бронзовую дверь, охраняемую двумя людьми в потешной форме, и невольно прыснула. Не приходилось удивляться, что сменившиеся после караула стражи предпочитают не носить это разноцветное тряпье.
Караульные скрестили копья, преградив пьяной ватаге путь. Завязался спор, в ходе которого двое трезвых пытались отговорить хмельных от мысли нарушить покой человека из Старого Города. Решение принял волосатый толстяк, нанесший несколько сильных ударов ногой в дверь.
Воцарилась тишина. Наконец голос, давший петуха от негодования, спросил:
— Кто смеет меня беспокоить?
Все мигом протрезвели и поняли, что совершили непростительную ошибку.
— Сюда! — раздался визг из-за двери.
Обеспокоенно поглядывая на товарищей, стражники с копьями распахнули двери. Поймавшие Афонию люди поволокли ее вперед с гораздо меньшим воодушевлением, чем раньше.
Зал, в котором они оказались, к изумлению Афонии, сильно напоминал зал императорских приемов, вплоть до украшений из серебра и золота. Его освещали сотни свечей, от запаха которых перехватывало дыхание. Посредине зала стояла увеличенная, размером с кровать, копия трона, на которой восседал тучный человек в льняной тунике. Его тщательно завитые волосы лоснились от пота, близко посаженные глазки метали молнии.
По его левую и правую руку сидели обнаженные женщины. Появление в зале гурьбы мужчин их несколько напугало, но ничуть не смутило.
Внезапно позади трона раздвинулись занавески, и появился пожилой человек. Он метнулся к Марку Лицинию.
— Тычто тут делаешь? — гаркнул Марк. — Свет! — он повелительно махнул рукой, но ничего не добился. Он вскочил на ноги. — СВЕТ! — заорал он.
Результата не последовало. Он обернулся к старику, закусив губу и ожидая объяснений.
— Волшебство кончилось, господин.
— Это я заметил, — фыркнул Марк. — Чем ты занимаешься, Перс? Не иначе, какой-то из твоих экспериментов вышел боком.
— Весь Город остался без волшебства, — ответил маг прежним ровным безразличным голосом. — Небесные дворцы рухнули, иллюзорные дома исчезли, их обитатели разбились, упав на землю. — Он покачал головой. — Это случилось без всякого предупреждения. Волшебство разом перестало действовать.
Марк схватил Перса за плечо.
— Живо! Мы должны… — Он опомнился и покосился на стражников, ворвавшихся в зал. — Что вам здесь понадобилось? — обратился он к ним высокомерно. — По какому праву вы, мерзкие, зловонные свиньи, оскверняете мои покои?
«Только пришелец с Запада, способен, оставаясь жеманным, произносить оскорбления!» — подумала Афония.
Стражники вытолкнули вперед толстяка, который закатывал от ужаса глаза.
— Я… Мы… — Он оглянулся на ораву трусов. — Я поймал воровку. — Он сгреб Афонию за рукав и выволок ее из толпы.
Глазки Марка сузились. Он сделал несколько медленных шагов вперед, раздувая ноздри и бледнея на глазах. Потом, покосившись на Перса, нехорошо улыбнулся!
— Возьмите ее! — приказал он нагим женщинам. — Подготовьте ее к встрече с божеством.
— О, да! — прошипел Перс. — Как вы мудры, мой господин!
«Только Урда, раболепствуя перед властелином, способен в то же время смотреть на него сверху вниз! — подумала Афония, позволяя прислужницам Марка взять себя под руки. — А с этими безмозглыми потаскухами я сумею разобраться. Стоит мне заняться ими, и…»
Одна из них поддела ей подбородок острием тонкого кинжала, усыпанного драгоценностями, и она решила подчиниться без сопротивления.
— Остальным выйти вон! — приказал Марк. Довольно потирая руки, он повернулся к магу и начал шепотом совещаться с ним.
Малагирос крался по коридорам, дергая по пути все двери и не находя ни одной отпертой. Он очень сожалел, что лишился своих отмычек, но был рад, что у него остался факел: все волшебные светильники по какой-то причине погасли.
Он добрался до места, где коридор разветвлялся. Исследовав пыль на полу, он избрал направление, пользовавшееся, судя по наименьшему количеству следов, слабой популярностью, ибо это сулило надежду на незаметное исчезновение из подземелья.
Через некоторое время он попытался открыть очередную дверь, но и она оказалась запертой. Вдруг до него донеслись голоса. Он навалился на дверь всем своим весом, отчаянно дергая задвижку. Из-под его ладоней посыпалась ржавчина, и он понял, что дверь не заперта, а просто приржавела. Он усилил напор, и задвижка начала приподниматься, оглашая коридор противным скрежетом.
Голоса зазвучали ближе; Малагирос знал, что устроенный им шум не остался незамеченным. Он ударил дверь плечом и услышал стон петель. Наконец-то дверь поддалась.
Малагирос закрыл ее за собой и отбежал внутрь помещения, уповая на то, что проходящие по коридору не заметят в щели под дверью отблеск его факела. Оглянувшись на дверь, он успел услышать в глубине комнаты зловещий звук.
В самый последний момент Малагирос заметил летящее в него копье и упал на пол. Копье рассекло воздух у него над головой и воткнулось в перекладину, поддерживавшую потолок.
Окинув взглядом пусковой механизм, Малагирос задумался, зачем было устанавливать такой сложный самострел в пустой комнате. Здесь не было ничего, кроме старых потрескавшихся винных бочек.
Малагирос понял, что самострел был затеей предыдущего владельца. Видимо, тот неустанно боролся с вороватыми слугами. Беглец еще раз глянул на копье. У него был мощный стальной наконечник длиной в восемь дюймов, насаженный на семифутовое древко. Не слишком ли сурово? С другой стороны, владелец двухэтажного винного подвала просто обязан быть фанатиком.