— Мне понравилось, — сказал я. — С завтрашнего дня я в отпуске. Где купить путевку?
— Погодите немного, — произнес служитель, помогая мне выбраться из ящика. — В ТДВ пускают только по приглашениям. Попробуйте поговорить с Сиснерос из отдела работы с клиентами.
— ТДВ?
— Это мы его так прозвали.
— В прошлом году я был на «Амазонских приключениях», — сказал я доктору Сиснерос. — В этом году у меня есть свободная неделя, начиная с завтрашнего дня, и я зашел за путевкой на «Арктические приключения». И тут увидел в буклете демо-версию «Тайного дворца Виктории».
— «Виктория», в сущности, пока еще не открыта, — пояснила она.
— Собственно, некоторые сектора именно сейчас проходят бета-тестирование. Можно посетить лишь залы Среднего и Верхне-среднего уровней. Но для пятидневного тура их хватит с лихвой.
— Сколько же у вас залов?
— Уйма, — она улыбнулась. Ее зубы выглядели новехонькими. На столе у нее была маленькая табличка: «Б.Сиснерос, д-р философских наук». — В чисто техническом плане ТДВ — иерархическая пирамидальная цепь, поэтому Средний и Верхне-средний уровни включают в себя все залы, кроме одного. Все, кроме Верхнего зала.
Я покраснел. Я краснею из-за любой ерунды.
— Но за пять дней вы все равно не заберетесь так высоко, — она вновь продемонстрировала мне свои новые зубы. — И поскольку бета-тестирование еще не завершено, мы можем сделать вам специальное предложение. Путевка будет стоить не дороже «Амазонских» или «Арктических приключений». Пятидневная рабочая неделя с девяти до пяти — за 899 долларов. Могу вас заверить, что в будущем году, когда «Дворец Виктории» откроется официально, цена значительно вырастет.
— Меня все устраивает, — сказал я и встал. — Оплата?
— В бухгалтерии. Но, пожалуйста, присядьте еще ненадолго, — она раскрыла перед собой папку. — Вначале я должна задать вам анкетный вопрос. Почему вы хотите провести отпуск во «Дворце Виктории»?
Я пожал плечами, силясь не краснеть:
— Это нечто оригинальное. Меня такие вещи интригуют. Можно сказать, что я в некотором роде фанатик ВР.
— Неопосредованного опыта, — поправила она, поджав губы. — И, скажите уж лучше, энтузиаст.
— Хорошо, «Эн-О». Разница невелика, — каждая фирма изобретает собственный термин. — Мне это нравится под любым названием. Моя мамуля говорит, что…
Подняв руку, как регулировщик, доктор Сиснерос остановила поток моих фраз.
— Такой ответ мне не подходит, — заявила она. — Дайте-ка объясню. В связи с его содержанием «Дворец Виктории», в отличие от всяких «Амазонок» и «Арктик», не может быть отнесен к категории симуляционных приключений. Согласно закону мы можем эксплуатировать его лишь в качестве терапевтической игры-симуляции. Вы женаты?
— В некотором роде, — сказал я. С той же легкостью я мог бы ответить: «Не так чтобы очень».
— Это хорошо, — она что-то черкнула на листочке. — Самые подходящие для «Дворца Виктории» клиенты — практически единственные, кого мы можем туда допустить — это женатые мужчины, желающие усовершенствовать интимную сторону своей супружеской жизни через непредвзятый анализ своих наиболее затаенных сексуальных фантазий.
— Вы меня насквозь видите, — сказал я. — Я и есть женатый мужчина, желающий совершенствовать интимную сторону жизни.
— Годится, — проговорила доктор Сиснерос. Сделав еще одну пометку в папке, она с улыбкой пододвинула ее мне. — Распишитесь вот здесь и завтра утром, ровно в девять, можете начинать. Бухгалтерия дальше по коридору, слева.
В тот вечер мамуля спросила:
— Чем ты сегодня занимался? Если вообще хоть чем-нибудь занимался, конечно.
— Был в «Пути, ведущем вглубь», — ответил я. — Купил путевку. Завтра у меня начинается отпуск.
— Ты уже два года нигде не работаешь.
— Работу я бросил, а отпуск — нет, — возразил я.
— Ты разве уже не путешествовал по этому «Пути вглубь»?
— В прошлом году я был на «Амазонских приключениях». В этом роду я попробую… э-э-э… «Арктические».
Мамуля окинула меня скептическим взглядом. Она всегда на меня так смотрит.
— Нас ждут полыньи и охота на тюленей, — сообщил я.
— Кто эта Полинья? Наконец-то новенькая!
— Это места, которые никогда не затягиваются льдом.
— Делай, как знаешь, — вздохнула мамуля. — Можно подумать, тебе требуется мое разрешение. Можно подумать, оно тебе хоть раз в жизни требовалось. Тебе опять письмо от Пегги-Сью.
— Мамуля, ее зовут Барбара-Энн.
— Невелика разница. Я за него расписалась и положила там, вместе с остальными. Тебе случайно не кажется, что его следует хотя бы распечатать? У тебя их уже во-от такой штабель на той штуке, которую ты зовешь туалетостоликом.
— А что у нас на ужин? — спросил я, чтобы переменить тему.
На следующее утро я стоял первым в очереди к дверям «Пути, ведущего вглубь». Ровно в девять меня впустили в зал Ожидания. Я сел на табуретку перед своим ящиком и переоделся в халат и вьетнамки.
— Для чего этот серебряный молоточек? — спросил я, когда появился служитель Скрипучие-Ботинки.
— Иногда ящики туго открываются, — пояснил он. — Или туго закрываются. Ложитесь. Прошлым летом вы были на «Амазонских», верно?
Я кивнул.
— Так я и думал. На лица у меня память просто зверская, — он начал лепить мне на лоб какие-то маленькие штуковины. — Высоко поднялись по реке? Анды было видно?
— Да, на самом горизонте. Девушки-индианки носили узкие лифчики из коры.
— В ТДВ узеньких лифчиков немерено. За пять дней успеете прилично подняться. Только не торопитесь осматриваться в комнатах: понимаете, чтобы войти в дверь, вам достаточно ее увидеть. Наслаждайтесь не слеша. Зажмурьтесь.
Я зажмурился.
— Спасибо за совет.
— Я составлял программу, — пояснил он. — Сделайте глубокий вдох.
Ящик скользнул в бокс. Едко запахло витазином, и я точно пробудился от сна. Я находился в сумрачной библиотеке. Стены были обшиты дубовыми панелями. Она стояла у окна с узкими стеклами в тюдорианском стиле, за которым виднелось что-то вроде сада. Она была одета в короткую комбинацию из изумрудно-зеленого шелка с апельсиновой искрой, обшитую по боковым швам трепещущими кружевными рюшами. Сильно декольтированный корсаж, украшенный матерчатыми пуговицами. Широко расставленные, обшитые кружевами бретели. На миг мне померещилось, что я не знаю ее имени, но тут оно само сорвалось с моего языка:
— Шемиз [1].
Так, разжав кулак, обнаруживаешь на ладони вещицу, о которой просто-напросто забыл.
Я подошел к окну и встал рядом с Шемиз. Сад на поверку оказался участком земли, разгороженным низкими живыми изгородями и расчерченным дорожками, которые были посыпаны гравием. Все это начинало мелко дрожать от слишком пристального взгляда. Отвернувшись от окна, я увидел дверь. Она была в дальней стене, между двумя книжными шкафами. Пригнув голову, я переступил порог и оказался в спальне, оклеенной обычными бумажными обоями. Окно с белыми переплетами. Вязаные половики на некрашеном сосновом полу.
— Шемиз, — позвал я. Она стояла в простенке между окон, одетая в боди из кремово-белого стрейч-атласа, с чашечками на проволочном каркасе, обшитыми белыми кружевами, и треугольным вырезом. Верхушки деревьев под окном трепетали, точно от ветра.
Очевидно, я поднимался все выше. На атласной спинке ее боди был низкий треугольный вырез, повторявший своими контурами передний. Мне понравилось, как врезаются в ее тело бретельки. Едва повернув голову, я увидел дверь. Она была на ступеньку ниже комнаты, и пришлось пригнуться. Я оказался в длинном темном зале с узкими окнами, закрытыми плотными шторами. Шемиз сидела на вычурно изогнутой козетке, одетая в сорочку в стиле «куколка» из небесно-голубого тюля, отделанную кружевными оборками. Под сорочкой были видны лифчик из кружев-гофре и такие же трусики. Одной рукой я отдернул штору. Далеко внизу я узрел кроны деревьев, а под ними — булыжные мостовые, мокрые от дождя.