— Мышь найдет корм для медведя, Жаворонок будет нести караул. Понятно?
Женщины кивнули. Жаворонок достала из тайника ружье.
— Мы вернемся и утолим голод.
— Я дождусь вас, — сказал Сынок, подойдя ко мне.
Фробиш холодно глянул на медведя.
— Мы не едим со зверями! — произнес он высокомерно, совсем как британский офицер, указывающий слуге его место. — Но тебе дадут то же самое, что и нам.
Сынок возмущенно растопырил лапы.
— Со мной всегда обращались только по-человечески, — заявил он. — Либо я ем со всеми, либо остаюсь голодным. — Устремив на меня взгляд своих золотых глазок, он спросил по-русски: — Ты пойдешь с ним?
— У нас нет выбора, — ответила я на его языке.
— Что ты мне посоветуешь?
— Временно смирись. Я на твоей стороне. — Мне было трудно понять его настроение по выражению черной с белыми крапинами мордочки. На его месте я бы не успокоилась. Но учить медведя дипломатии не оставалось времени.
Фробиш открыл люк, ведущий в кабину с трупом, пропустил меня вперед, после чего задраил люк изнутри.
— Я уже видела тело, — сообщила я. — Что вы хотите узнать?
— Мне нужен твой совет, — ответил он.
Я не приняла его слова на веру, но наклонилась над. неподвижным существом, зажатым между креслами.
— Он вам угрожал?
— Он бросился на меня. Я решил, что это демон, и выстрелил. Он умер.
— Чем вызван весь этот разгром?
— Я выпустил много очередей, — признался он. — Я был очень напуган. Теперь я успокоился.
— Это существо могло бы нам помочь…
— Оно похоже на пса. Какой толк от собаки?
— Послушайте, — обратилась я к нему, отойдя от трупа, — вы, кажется, не понимаете, что здесь происходит. Постарайтесь вникнуть, иначе мы все погибнем. Я не собираюсь расставаться с жизнью из-за глупости одного человека!
У него расширились глаза.
— Женщины не разговаривают в таком тоне с мужчинами!
— Эта женщина разговаривает, дружище! Не знаю, что за порядки в вашем обществе, но тебе придется привыкнуть к сотрудничеству с другим полом, не говоря уже о других видах! В противном случае тебя постигнет судьба этого бедняги. Ты не дал ему шанса обозначить намерения: запаниковал и давай палить! Это не должно повториться.
Я с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на крик.
Фробиш через силу улыбнулся и шагнул к люку. Он старался держать себя в руках. Сама я сомневалась, хорошо ли работает моя голова. Этот человек выглядел понятным, но я никак не могла его разгадать. Я барахталась в пучине, и резкие движения могли только ускорить исход.
— Что это за пес? — спросил Фробиш, тяжело дыша. — Что за кабина?
Я схватила труп за ногу и выволокла его на свет.
— Возможно, это разумное существо. Вот и все, что я могу сейчас сказать. При нем нет никаких вещей. — Я отвернулась и соскребла с ладоней запекшуюся кровь. Я еле держалась на ногах от усталости, голова раскалывалась от боли. — Я не инженер. Не знаю, пригодится ли нам все это оборудование, и не могу определить, возможно ли его наладить. А ты?
Фробиш огляделся и приподнял одну бровь.
— Невозможно.
— Ты уверен?
— Уверен. — Он принюхался. — Все сгорело. Здесь опасно.
— Да, опасно. — Я оперлась о спинку кресла.
— Тебе потребуется защита.
— Неужели?
— Самая лучшая защита — семейные узы. Ты все время споришь, но мои жены научили бы тебя приличиям. Семейные узы — лучшая опора. Мы вернемся, и все будет хорошо.
Он застал меня врасплох, и я не сразу нашлась с ответом.
— Какие еще семейные узы?
— Я возьму тебя в жены и буду защищать.
— Я могу сама за себя постоять.
— Отказываться глупо. Если ты останешься одна, тебя убьют такие, как он. — Он указал на погибшего пса.
— Мы поладим, даже не став одной семьей. У меня нет ни малейшего желания покупатьбезопасность.
— Ты меня удивляешь! — сказал Фробиш. — Я не плачу женщинам денег!
Он говорил тоном обиженного мальчишки. Что подумали бы его жены, услышав наш спор?
— Надо избавиться от тела, прежде чем оно начнет разлагаться, — напомнила я. — Помоги мне вытащить его отсюда.
— Его нельзя трогать.
Усталость прогнала остатки осторожности.
— Чертов идиот! Очнись! Нам грозит страшная опасность!
— Повторяю, женщине не пристало так говорить. — Он подошел и занес руку для удара.
Нагнув голову, я заехала ему кулаком в солнечное сплетение. Удар получился слабый, но хватило и его, чтобы Фробиш свалился, как подкошенный. Я чертыхнулась и села на стол, чтобы, потирая отшибленную руку, поразмыслить над происшедшим.
Я не привыкла к пренебрежительному отношению к женщинам. Оно вызывало у меня отвращение, но внутренний голос подсказывал, что идти против вековых традиций глупо. Жены Фробиша не выступали против угнетения. Своим поступком я все испортила. Мне ничего не оставалось, как отнести его обратно, к женам, и дождаться, пока он придет в себя. Я подтащила его за руки к люку, потом подхватила под мышки. Пришлось провезти его по луже крови на полу кабины, и теперь за индейцем тянулся тошнотворный след.
Я скучаю по Ягиту Сингху сильнее, чем готова сама себе признаться. Я думаю о нем и гадаю, как бы он поступил в подобной ситуации. Он невысокий и смуглый, с правильными чертами лица и глазами Кришны. Наши отношения прекратились три недели назад, по моему настоянию, так как я не видела для них перспективы. Он бы сумел поладить с Фробишем: улыбался бы ему, вел себя с ним по-товарищески, но не отказывался от собственных взглядов. Благодаря ему осколки моих детских воспоминаний слились в целостную картину. Может быть, и в теперешнем хаосе он нашел бы рациональное зерно? Где ты сейчас, Ягит? Наслаждаешься ли сменой времен года? Кончилась ли твоя зима? Ведь ты не понимал девочку, мечтавшую о снеге. Кровь Твоя чересчур горяча, чтобы ты мог вынести мою зимнюю нерешительность, а принуждать меня к перемене ты не хотел, попросту не мог. Я застряла между детством и своими тридцатью годами, между весной и зимой. Началась ли у тебя весна?
Жаворонок и Мышь приняли из моих рук своего мужа, кипя от гнева. Речь их была сбивчива, но я поняла, кого они винят в случившемся. Я рассказала об инциденте Сынку, и тот опечалился.
— Вдруг он проснется и застрелит нас?
Во избежание такой развязки я унесла ружье в свою каюту. Там сохранился целый стенной шкаф, у меня остался ключ, но я не стала запирать ружье, а просто припрятала его, чтобы воспользоваться в случае необходимости. Пришло время проявить дипломатичность, хотя мне хотелось одного — забыться сном. От усталости все мышцы были как каменные.
Я поплелась за Сынком. Фробиш уже очухался. Он лежал на откидной койке рядом со своей плоской панелью. Жены сидели рядом на корточках и с мрачным видом утоляли голод, черпая из металлических мисок.
Фробиш смотрел мимо меня, зато Жаворонок и Мышь не скрывали негодования. Я чувствовала, что в драке их будет нелегко одолеть. Но и я так просто не дамся…
— Пора взяться за ум, — сказала я.
— На этом корабле правит безумие, — огрызнулся Фробиш.
— Согласен, — подал голос Сынок, усаживаясь на полу рядом со своей миской.
Заглянув в нее, он принялся уничтожать содержимое, ловко орудуя пальцами.
— Если мы будем ссориться, то ничего не добьемся, — сказала я.
— Только это и не позволяет мне тебя прибить, — буркнул Фробиш. Мышь наклонилась к его уху и что-то зашептала. — Жена подсказывает: тебе надо дать время, чтобы ты разобралась в логике наших обычаев. — Неужели эти женщины способны мыслить рационально, невзирая на свой гнев, или индеец просто пытается заманить меня в ловушку? — Не исключено также, что ты вождь. Я сам вождь, и мне бывает трудно ужиться с другим вождем. Поэтому я управляю кораблем один.