– Все об этом знают.
Я отложил размышления о лоринах до лучших времен и поведал им все, что со мной случилось.
Когда я закончил, Лонесса сказала:
– Сначала Кафф, а теперь Станс. Предводитель Иама хочет убить собственного племянника? Мне трудно поверить в это.
– Если мы тебе поверим, у нас начнутся большие сложности с Иамом, – заметил Уэйли.
– Ничем не могу вам помочь, – устало произнес я. Я шел пешком весь день, а не ел по меньшей мере тридцать суток. – Скажите мне только одно. Кто-нибудь видел Станса в Носсе в тот день, когда убили отца?
– Ваши охотники находились недалеко, у восточных обрывов, – сказал Уэйли. – Но в деревне я их не видел.
– Я тоже, – подтвердила Лонесса. – Если бы Станс появился здесь, его бы сразу заметили.
Я внимательно разглядывал лица Лонессы и Уэйли, пытаясь уловить признаки лжи. Я хорошо их понимал. Никто не желал выдвигать обвинение в убийстве против предводителя Иама. С другой стороны, в Носсе могли и вправду ничего не знать.
– Единственным чужаком в Носсе, насколько мне известно, был в тот день Ничей Человек, – сказала Лонесса тоном оскорбленной праведницы.
– Да, он приехал с нами. У него не было никаких причин убивать отца.
– Ничей Человек не всегда отвечает за свои поступки, – заметила Лонесса. – Он затаил зло против властей и мог воспользоваться случаем…
– Он затаил зло против властей Носса, а не Иама.
– Но обстоятельства его зачатия?.. – мурлыкнула она.
– Я знаю о них лучше тебя. Я преждевидел это событие.
– Ну конечно. Ведь Иам-Эрнест был замешан…
– Мой дед не был замешан, – твердо сказал я. – Он всего лишь присутствовал.
– Ничей Человек больше подходит на роль подозреваемого, чем Иам Станс, – вмешался Уэйли.
– Я же рассказал вам, чей голос слышал, когда прятался в пещере лоринов.
– У тебя нет никаких оснований связывать слова Станса со смертью Бруно. Он сказал это в сердцах.
Безнадежно. Они уже приняли решение и будут стоять на своем.
– Ну ладно, – отступил я. – Допустим, мы не пришли к согласию. Могу я остаться в Носсе на некоторое время?
– Не смей беспокоить Чару! – рявкнула Лонесса.
ГРУМ
В конце деревни прежде работал парусный паром, перевозивший пассажиров через эстуарий. С перевозками управлялся отец матери Ничьего Человека, но после его смерти паром упразднили: желающих переправиться с берега на берег было немного, а у рыбаков всегда отыщется свободная лодка, если возникнет нужда.
За древней каменной пристанью парома начинается священная плантация Носса, раскинувшаяся на крутом склоне холма. Снизу доверху между деревьями вьется тропа, которая наверху сворачивает на восток и тянется вдоль обрывов до самой Мясницкой бухты.
Чару я нашел у этой заброшенной пристани; она сидела в тени соленого дерева на остатках перевернутой шлюпки, упорно глядя на противоположный берег залива. Рядом с ней лежал мой скиммер. Сперва я даже не узнал ее со спины в видавшем лучшие дни меховом комбинезоне, но сердце мое безошибочно подпрыгнуло и часто забилось.
– Привет!
Она мгновенно развернулась, и глаза ее невероятно расширились. Потом ее забила крупная дрожь. Она испуганно смотрела на меня огромными карими глазами.
– Это я, Чара! Я не умер! – радостно объяснил я.
Но она закрыла лицо дрожащими руками и скорчилась, уткнувшись лбом в колени. Потом взглянула на меня сквозь раздвинутые пальцы, снова закрыла лицо и тихо заплакала. Я почувствовал себя почти виноватым в том, что остался жив.
Я сел рядом, и обнял ее за плечи, и забормотал бессмысленные слова утешения, как это делала моя мать Весна, когда я был еще мал для мужской деревни. Лучшего я придумать не мог; я просто ждал и дождался… Она обхватила меня за шею, с силой прижала к груди и прильнула мокрой щекой к моей.
– Я думала, ты умер! Они сказали мне, что ты умер! Я тоже хотела умереть.
– Я не знал… – проговорил я в полной растерянности. – Я никогда не думал…
Она отстранилась, положила руки мне на плечи и посмотрела прямо в глаза.
– Ты не мог не знать, – сказала она совершенно спокойно. – Разве кто-нибудь может любить так, как я, если нет ответного чувства? Поцелуй меня… Разве ты не хочешь?
Я безмолвно повиновался. Это был мой первый поцелуй, и умением я наверняка не блеснул, но, когда мы разомкнули губы, Чара издала глубокий, счастливый вздох.
– О-о-о! Ты и вправду меня любишь! Мне сразу стало не по себе.
Когда девушка обвиняет парня в любви, это накладывает на него определенные обязательства. И если парень согласен, он должен действовать быстро и передать свою память потомкам прежде, чем обоюдное чувство умрет. К счастью, как мне говорили, это совсем нетрудно и даже приятно, а когда все закончится, ты можешь спокойно забыть о женщине и вернуться к собственной жизни… Если только ты не сделан из того же теста, что Бруно и Весна!
– Чара… Я не уверен, что люблю тебя так, как положено. Она резко побледнела.
– Ты не хочешь меня?
– Конечно, хочу, но это было бы нечестно. Я не желаю стать для тебя обузой. – О Фа, как же найти подходящие слова? – Когда все закончится, ты вернешься в женскую деревню, а я в мужскую. И видеть друг друга мы будем лишь случайно, на людях… Но я ведь не вынесу этого, пойми! ТАК я не хочу и не могу.
– Правда? – Я не мог разгадать выражения ее лица. – А как бы ты хотел?
– Боюсь, что я пошел в своего отца. И в свою мать тоже! Бруно тайно продолжал встречаться с Весной после моего рождения… и до самой смерти. Они не хотели отпускать друг друга. И я тоже не смогу отпустить тебя, Чара! Так что было бы нечестно с моей стороны обременять тебя подобным поведением.
– А… почему ты думаешь, что ты на них похож?
– Чара… – Признаться в этом было трудно, но я себя превозмог. – С самой первой нашей встречи я только и делал, что думал о тебе.
Ей следовало немедленно возмутиться и, обозвав меня придурком, сбежать к отморозку Каффу. Но Чара просто сказала:
– И я тоже. Значит, мы подходим друг другу.
– Что?.. – Я не мог поверить своим ушам.
– Твои отец и мать… Они замечательные, но мне не нравится, что они делали это тайком. К Раксу кого угодно, мне наплевать, что подумают люди!
Жизнь моя перевернулась в один момент, и я растерялся. Быстро порывшись в памяти, я не смог найти прецедентов.
– Я вижу, ты полез в закрома предков? – усмехнулась Чара, заметив мою растерянность. – Не трудись, в прошлом помощи не найдешь. Так, как мы с тобой, еще никто не любил!
– Должно быть, мы особенные, – неуверенно проговорил я.
– Конечно! Ведь это на всю жизнь, Харди, – сказала она и притянула меня к себе.
И тут я ужасно перепугался.
Я не хотел, чтобы сияние ее красоты вдруг померкло в моих глазах, а ведь это может случиться, если мы действительно сблизимся. Я хотел быть с Чарой до конца своих дней. И не хотел ничего, что могло бы тому помешать.
Она нежно взяла меня за руки, ожидая любовных признаний, но я вынужден был переменить тему.
– Я вижу, ты носишь свой кристалл.
– Только благодаря тебе. – Она отпустила меня и стала играть с кристаллом. – Да, надо было приодеться получше. Но я ведь не ожидала тебя увидеть, Харди! А что с тобой случилось, любовь моя? Почему до нас дошел слух, что ты умер?
– Я расскажу тебе завтра. – Небо уже начало темнеть, и я внезапно ощутил озноб. Голод и усталость навалились на меня разом, и на секунду я пожалел о теплом уюте пещеры-кормилицы. – Это долгая история, Чара.
– Хорошо, пусть будет завтра. Харди!..
– Что?
– Я очень хочу провести ночь с тобой.
– Я тоже. Но нам надо сперва подготовить Лонессу.
– Хорошо, Харди. Я подожду.
Мы вернулись в деревню рука об руку.
Уэйли предложил мне отдельный домик, чему я был несказанно рад; больше всего на свете мне не хотелось бы делить спальню с Каффом. Предыдущего жильца сожрал свирепый груммер, но если история множества поколений нас чему-нибудь и научила, так это тому, что повторяется она крайне редко. Разогнав угнездившихся в доме грызунов, я отлично выспался, и снились мне легендарные Дроув и Кареглазка.