– А что случилось потом?
– Не знаю. Но в этом воспоминании много ненависти и очень много страха.
– Ты должен найти эту сцену в памяти Дроува, – решительно заявила Чара. – И я поищу ее в памяти Кареглазки, это выведет нас на Великую Стужу. Если они спали в пещере-кормилице, для них прошел всего лишь день, или два, или три. Но мы с тобой искали сорокалетнюю стужу, и эти дни мы просто проскочили.
Мистер Мак-Нейл улегся на свои спальные меха и сказал, что подежурит у печки, пока мы с Чарой будем заниматься преждевидением.
И к следующему полудню все стало предельно ясно.
Мы по очереди рассказывали мистеру Мак-Нейлу эту трагическую историю. Внутри изгороди, окружающей консервный завод, находились бюрократы и члены их семейств, по большей части из центральных областей материка. А снаружи остались жители Паллахакси и соседних деревень, а также беженцы из других городов. Родители Дроува из Алики были внутри, а родня Кареглазки – снаружи.
– Дроува и Кареглазку разлучили, – рассказала Чара. – Они держались за руки через прутья изгороди.
– Консервный завод был разделен на уровни, – продолжил я. – Регент и его приближенные заняли самый нижний, пятый подземный этаж. На каждом следующем помещались менее важные особы, а вооруженная охрана расположилась на уровне земли. Люди Дроува находились всего этажом ниже. Мы тогда не поняли сразу, что эти уровни могут быть наглухо отрезаны друг от друга, а самые большие запасы пищи и топлива находились в самом низу.
Мистер Мак-Нейл мрачно усмехнулся.
– Культуры могут быть разными, но природа человеческая не меняется никогда.
– И настал день, когда все двери оказались запертыми.
– К тому времени уже появились лорины, – пояснила Чара. – И они увели с собой всех, кто остался снаружи.
– И люди пошли за лоринами? – удивился мистер Мак-Нейл. – ™Мне думалось, они будут торчать у изгороди до самого конца, надеясь прорваться внутрь.
– О, лорины способны убедить кого угодно. Они повели людей в свою пещеру-кормилицу.
– В Лес Стрелы?
– Нет, не туда. Эта пещера где-то поблизости, потому что холод был убийственный, и люди не смогли бы уйти далеко. Но я не знаю, где это. Был сильный снегопад, и Кареглазка следовала за лоринами вслепую.
– Дроуву удалось найти незапертую дверь, – продолжил я. – Она вывела его прямо во двор, и так он покинул консервный завод. Он решил разделить судьбу с Кареглазкой, которая осталась на морозе. Пришел лорин и забрал его с собой. На следующий день сбежали охранники, и лорины забрали их всех.
– Итак, на консервном заводе остались люди на четырех нижних уровнях, – подвел итог мистер Мак-Нейл. – И что же случилось с ними?
– Этого никто не знает.
– А вдруг там все еще живут их потомки? – предположила Чара.
– Без еды?
– А может быть, и туда доходит пещера-кормилица?
Я промолчал. У меня были свои соображения по поводу того, что случилось с этими людьми. Мистер Мак-Нейл тоже хранил молчание, и я знал, о чем он думает.
– Значит, мы сейчас пойдем на консервный завод и всем все расскажем, да? – спросила Чара.
Если бы все было так просто!
– Они нам не поверят, любовь моя. Люди уже обустроились, мой дядя внушил им уверенность в своем всесилии. И тут приходим мы и объявляем, что надо все бросить, выйти на трескучий мороз и срочно разыскивать лоринов? Да они рассмеются нам в лицо! К тому же нас с тобой не очень-то жалуют односельчане.
– Но ведь они теперь вместе, Харди, и береговики, и сухопутники. Возможно, люди стали смотреть на жизнь более разумно.
– Даже если это так, Станс все повернет по-своему.
– Но тогда… – Чара поколебалась. – Тогда, любовь моя, тебе придется разоблачить Станса. Другого выхода у нас нет! По крайней мере, мы сможем увести оттуда хотя бы часть людей. Я думаю, кое-кто из Носса прислушается к нашим словам.
– Она права, – согласился мистер Мак-Нейл. – Другого выхода у нас нет. Или это, или на нашей совести останется несколько сотен загубленных жизней.
– Значит, вы все-таки приползли обратно! Ладно, вот что я скажу. Если хотите остаться здесь, вам придется соблюдать наши правила.
– Конечно, Станс, – кивнул я.
Дядя смотрел на меня с подозрением. Мы стояли в той же комнате, где я виделся с ним в прошлый раз; судя по всему, Станс превратил ее в свою штаб-квартиру. Обстановка была крайне скудной: несколько кучек мехов здесь и там, перевернутая тележка вместо стола, пара скамеек, на которых прежде были разложены приношения пилигримов. Будь у него возможность, Станс наверняка предпочел бы нечто более претенциозное. В одном из углов я узрел большую бесформенную кучу, прикрытую шкурами: без сомнения, персональный продовольственный запас! Намного больший, чем у любого другого стилка на консервном заводе, но явно недостаточный для сорокалетней стужи.
– Вы уже обследовали нижние уровни? – спросил я.
Станс моргнул. Потом он повернулся к своей команде – Лонессе, Ванде и Каффу – и выбрал мишень для вопроса, на который сам ответить не мог.
– Ты уже приступил к обследованию нижних уровней, Кафф? Кафф, возмужавший после смерти отца, неплохо выдержал удар.
– О каких нижних уровнях ты толкуешь, Станс? – спросил он ледяным голосом.
Дяде ничего не оставалось, кроме как переадресовать вопрос ко мне:
– Какие нижние уровни?
Ситуация была неподходящей, чтобы бросить ему вызов, тут присутствовало слишком мало народу.
– Нижние уровни? Они внизу, под этим, – невинно ответил я.
– Но это наземный уровень. Каким образом под ним могут располагаться другие?
Я решил немного подразнить его.
– Наверное, ты был слишком занят, Станс, чтобы добраться сюда в своем преждевидении?
Глаза дяди вспыхнули убийственным огнем.
– Преждевидение?! У нас нет времени для таких пустяков! Мы готовимся к будущему!
– Конечно, конечно. Выходит, ты ничего не знаешь о нижних уровнях? Какая жалость. Думаю, нам следует осмотреть их, не так ли?
Я опять не оставил ему выбора. Станс молча слушал, как его команда оживленно обсуждает эту новость. В ходе дискуссии выяснилось, что дверь в конце дальнего коридора устояла против всех попыток ее открыть.
– Я преждевидел это место, – сообщил я им. – Здесь четыре подземных этажа, и там укрывались люди во время Великой Стужи. Мой предок Дроув какое-то время находился вместе с ними.
Чаша терпения Станса переполнилась.
– Святотатство! Ты объявляешь преподобного Дроува своим предком? Что же будет дальше, самонадеянный отморозок?
– Чара ведет свое происхождение от Кареглазки.
– Вот как? Я полагаю, она тоже преждевидела это место?
– Нет, она стояла за изгородью… – Я запнулся, не желая сболтнуть лишнего.
– Неужели это правда, Чара? – взволнованно спросила Лонесса.
– И мы с тобой – потомки Кареглазки?..
– Да, мама. Я прошла весь путь назад, до конца. Мы также потомки Дроува. У них с Кареглазкой было двое детей, мальчик и девочка.
Только Чара могла подумать об этом. Лонесса в изумлении моргнула, не в силах представить себя потомком мужчины. Память предков настолько важна для нас, что мы склонны забывать о генах, которые передаются ребенку от обоих родителей независимо от его пола. Гены же, согласно мистеру Мак-Нейлу, определяют многие аспекты нашего поведения и даже нашу внешность. Но Лонесса отмела Дроува как несущественную подробность.
– Кареглазка, наша великая праматерь… – восторженно прошептала она.
– Успокойся, мама. Она была самая обыкновенная женщина. Станс издал негодующий возглас. Еще одно святотатство!
– Она была нашей всеобщей матерью! – прогремел он.