— Полагаю, что это… это тоже здесь?
— «Мелкая сошка»? — Старик печально кивнул. — Да, сынок, она здесь.
На полке стоял единственный экземпляр, такой свежий и глянцевый, будто сию минуту вышел из типографии. Нарядная и красивая суперобложка. Даже при столь невероятных обстоятельствах в душе Марстона поднялась волна гордости за эту книгу — его книгу. Он потянулся к полке, но остановился в нерешительности. Спросил у старика-хозяина:
— Можно?
— Она ваша, — сказал старик, и Марстон взял томик в руки.
…Вот как, в первые главы внесены некоторые изменения. Пустяки, небольшая редакторская правка. В основном эти сцены остались такими, какими он их задумал. Дрожащими руками Марстон перелистывал свежие, новенькие страницы. Жадно выискивал слова, до сей поры не знавшие печати, и мысли, до сегодняшнего дня жившие только в его мозгу. И хотя читал он стремительно, но все время с неистовой, обжигающей радостью ощущал, что не напрасно полагал эту книгу своей лучшей работой.
В ней не было банальностей, невнятицы, сумбура. Каждое предложение было совершенным — ни слова, ни мысли, ни фразы без блистательной ясности. Книга, которую Марстон всю жизнь собирался написать, издавна зная, что она прячется где-то глубоко внутри него. Триумфальная реализация его литературных возможностей. И он, знаток литературы, твердо знал, что это выдающееся творение и что там, в конце концов, его мастерство достигло полного расцвета.
В конце чего?!
Марстон закрыл книгу; она чуть слышно захлопнулась, нарушив затхлую тишину лавки. Остановил взгляд на хозяине, понимая теперь, почему это лицо и эта фигура сразу показались знакомыми. Холод и внезапный страх охватили его; и он закричал:
— Нет, нет! Не сейчас, старик! Книга еще не закончена!..
Старец невозмутимо заговорил:
— Надеюсь, Марстон, вы знаете, что там книга не может быть закончена? По ту сторону никогда не было ничего совершенного. Лишь в моем магазине рассказы и песни так высоки, благозвучны и правдивы, как это грезилось их создателям. А снаружи «Мелкая сошка» будет иной книгой, калекой в тканевом переплете, символом мечты, погибшей при воплощении в жизнь. Повествования, законченные там, за этой дверью, не бывают истинно великими. Они лишены крыльев, о которых мечтали авторы. И только в библиотеке незавершенных книг повествование может достичь высот, намеченных его творцом. Только здесь — рядом с эпосом, задуманным Гомером, рядом с пьесой, которую хотел писать Марлоу, но так и не воплотил в слова, рядом с последним и величайшим романом Голсуорси и еще десятком тысяч книг, не написанных тысячами мечтателей — только здесь ваша «Мелкая сошка» может занять достойное место; здесь, в непреходящей библиотеке того, что могло воплотиться в жизнь.
Здесь дается окончательная награда за совершенство. Правда, лишь малая награда.
Голос старца прошелестел в тишине подобно последнему слабому шепоту морского отлива. И Марстону почудилось, что иные звуки достигли его слуха, словно с ним говорили другие люди, они были поблизости — поздравляли с вступлением в достойное сообщество, просили прийти и проникнуться духом товарищества. Он слышал — или так ему казалось — смеющийся голос Татчера: «Что за волнение по пустякам, старина? Душой клянусь, дело-то простое…»
Старик протянул Марстону руку и спросил:
— Вы готовы, друг мой?
Но у Марстона в руке была книга. И внезапно в его сознание ворвалась мысль, такая дерзкая, что все тело охватил озноб. Ведь еще не поздно! Если удастся выбраться наружу — с книгой, — то «Мелкая сошка» сможет увидеть свет во всем совершенстве, о котором он мечтал!
Он решился мгновенно. Вскрикнув, увернулся от рукопожатия старца и неуклюже подбежал к двери. Ладонь скользила по дряхлой дверной ручке, дверь заклинило; в панике, в отчаянии он стал выбивать ее плечом. Позади тихие голоса слились в стонущем крещендо смятения и тревоги. И прямо над ухом старец выдохнул:
— Выхода нет, сынок. Ты лишь откладываешь…
Дверь открылась. Резкие, горячие лучи солнца обрушились на него, как чудовищный кулак, и ослепили золотым сиянием. Сжимая в обеих руках драгоценный томик, Марстон торжествующе закричал и без оглядки выбежал на улицу.
Он не услышал ни тревожных криков, ни внезапного рева клаксона, ни запоздалого скрежета тормозов. Слышал только оглушающий грохот Вселенной… потом опять мягкую тишину и укоризненный голос старца: «Ты лишь откладываешь, сынок. Но теперь ты готов?».
И холодная рука коснулась его ладони.
— Я не виноват! — бормотал водитель грузовика. — Богом клянусь, ничего не мог поделать! Этот парень видел, он вам тоже скажет… Рванул прямо под колеса, орал, как псих. Я тормозил, да вот…
— Не волнуйтесь, — успокоил массивный человек в синем мундире. — Не волнуйтесь. Вашей вины здесь нет. Кто-нибудь еще видел, как это случилось? Хотя бы откуда появился пострадавший?
Очевидец, белый, как полотно, отвел полный ужаса взгляд от тела на асфальте. Показал дрожащей рукой на противоположную сторону улицы.
— Оттуда. Из того пустого помещения. Я его заметил, он недавно бродил рядом и что-то бормотал. Наверное, солнечный удар — так он себя вел. Это помещение пустует уже несколько лет. Зачем он туда пошел…
— Я запишу вашу фамилию, — сказал полицейский. — Никто не знал бедолагу? Посмотрим книжку, которую он имел при себе. Возможно, там есть его имя.
Кто-то поднял с мостовой книгу. Полицейский быстро пролистал ее, сдвинул фуражку на затылок, почесал лоб и воскликнул:
— Ну, дела! Такого, черт побери, я не видывал. Смотрите! Напечатаны только три главы… а потом — ничего, пустые страницы…
Ш. Н. Дайер
НОСТАЛЬДЖИНАВТЫ
Ты хочешь пойти на бал?
— А зачем? — спросила я. — Ведь «Шахматный клуб» гораздо интереснее.
Помяните мое слово — наш клуб еще станет всемирным местом встречи всех тех, кому не с кем пойти на свидание. И тогда уже никто не скажет, будто мы не умеем оттягиваться как следует.
— Я просто подумал, что мне стоит там побывать, — пояснил Гар. — Ну, на балу.
Он пожал плечами. Я тоже.
Мы стояли на ступеньках обветшавшей библиотеки и наблюдали, что происходит в церкви, которая высилась на противоположной стороне улицы. Свадьба. Значит, непременно появятся путешественники во времени. Или не появятся. В любом случае, хоть какое-то развлечение.
— А почему я? Почему бы тебе не пригласить Сетевую Девушку?
— Она слишком популярна.
Это точно. Девица лишь на первом курсе, а у нее уже пять электронных кавалеров. Весит она фунтов триста, зато в сети чертовски привлекательна.
— Кроме того, — добавил он, — у тебя язык хорошо подвешен. Помнишь День Всех Святых? Ты тогда была в ударе.
Двери церкви распахнулись, гости выплеснулись на улицу. Мы вытянули шеи.
Показалась счастливая пара. Руки с горстями риса замерли.
Публика вертела головами, желая получить ответ на единственный вопрос: прибудут ли они? Захочет ли счастливая пара, постарев на двадцать пять лет, переместиться обратно во времени, чтобы заново пережить этот знаменательный день? Мы с Гаром ехидно скрестили пальцы. Потому что, если они не покажутся, это будет означать, что нынешние молодожены или умрут, или разведутся, или попросту станут нищими. Вот уж воистину ответ на каверзный вопрос: можно ли испортить праздник, не явившись на него?
— Спорить будем? — спросила я.
— Проигравший платит в «Ти-Белле». Ставлю на то, что они появятся.
Внезапно воздух возле «хонды» последней модели затрещал и замерцал. Возникли и обрели четкость фигуры мужчины и женщины среднего возраста, которые сразу принялись махать молодоженам. Толпа гостей дружно и облегченно выдохнула. Молодые замахали в ответ, подбадриваемые радостными возгласами. Мы присоединились — с противоположной стороны улицы. Пусть их супружеское счастье продлится дольше.