— А с чего вдруг собаки поумнели? — задал вопрос один из студентов.
— Вынужден сразу огорчить вас: современная наука не выработала единой общепринятой теории на этот счет. Вообще же, изучение внезапного повышения интеллекта у собак во многом сродни разработке теории Большого Взрыва. В обоих случаях мы можем лишь строить догадки по поводу причин возникновения феномена, однако повторить событие в лабораторных условиях пока не представляется возможным, и потому доказать или полностью опровергнуть любую из огромного числа рабочих гипотез крайне затруднительно. Тем не менее теория, с которой согласно наибольшее количество ученых, гласит: популяция собак достигла какого-то критического уровня, после чего произошел качественный скачок. Тот факт, что изменения коснулись не всех собак, а в основном лишь тех, которые жили в цивилизованных районах мира, приводит нас сразу к двум неоспоримым выводам. Первый: свою лепту в процесс повышения интеллекта у собак, безусловно, внесло их каждодневное общение с человеком. Второй напрочь отметает саму возможность того, что это был результат влияния космической радиации или иного внепланетарного воздействия.
— А могут ли умственные способности собак со временем достичь уровня людей или даже превзойти его? — раздался следующий вопрос.
— Современная наука категорически отрицает даже вероятность такого события, и виной тому отсутствие у собак самого необходимого для дальнейшего развития разума. Я говорю, конечно же, об артикуляционном аппарате, необходимом для оперативного, сиюминутного общения, и, естественно, о руках, без которых невозможно полноценное использование орудий труда. Нет, к сожалению, в настоящем собаки достигли пика в своей эволюции, и, следовательно, встретить расу, превосходящую или хотя бы равную нам по интеллекту, мы сможем лишь в глубинах космоса. — Профессор Вилрайт потрепал ухо своему псу и спросил: — Правильно я говорю, Скиннер?
— Рвавв! — пролаял Скиннер, хотя ответить ему хотелось приблизительно следующее: «Не беспокойтесь, профессор, никого умнее себя вам никогда не встретить, ибо люди настолько слепы в своей гордыне, что, случись это хоть сотни, хоть тысячи раз, вы и бровью не поведете».
Студенты громко рассмеялись, пес раздраженно подошел к миске в углу, сделал несколько глотков воды и угрюмо растянулся на полу, а профессор Вилрайт продолжил свою лекцию о развитии интеллекта у животных.
Сентябрь в штате Канзас выдался необычайно холодным.
Подросший и оттого активно протестующий против того, чтобы его звали Джимми, а не Джим, мальчишка играл со своим псом во дворе. Робби корчевал зубами и лапами сорняки, что всегда одобрялось его хозяевами, Ройсом и Джуни.
— Смотрите, первый снег! — вдруг закричал Джим.
Перед псом на траву опустилась снежинка. Пораженный Робби замер. Снежинка почти немедленно растаяла, но вслед за ней посыпались еще и еще. Робби, глядя на безукоризненно белые, шестигранные снежинки, вдруг заплакал.
— Ма, погляди! — позвал Джим. — Робби плачет!
— Ему просто попала вода в глаза, — отозвалась Джуни из кухни, где она мыла у раскрытого окна редис. — Собаки не плачут.
Этим вечером снег шел по всему городу, и повсюду собаки с тоской в глазах наблюдали за его падением с небес.
«Неужели ничего нельзя поделать?» — снова и снова звучала в их мозгах одна и та же мысль.
«Нет, нет, нет, — приходил безнадежный ответ. — Без рук, без пальцев нам вновь не построить машины, которые отделили бы наши души от тел и, заключив их в энергетическое поле, вознесли бы над планетой и поселили бы в привычные шестигранные тела».
И в миллионный раз они прокляли дурня Мкликлулна, обрекшего их на прозябание здесь.
«Смерть была слишком легким наказанием для негодяя», — согласились они и затем разошлись по своим будкам, где их с нетерпением поджидали щенки.
Щенкам на Земле было много легче: об отчем доме они знали только понаслышке, и потому снежинки представлялись им не более чем забавой, а зима — просто морозной порой.
Михаил Назаренко
ДВУЛИКИЙ АВТОР
Нет, вовсе не коварству писателей посвящена статья киевского критика.
Автор вознамерился исследовать такое любопытное явление, как соавторство в литературе, и прежде всего в фантастической. В наше время это увлечение становится повальным. Итак, традиционный вопрос: «Как же они пишут вдвоем?..»
В 1922 году увидела свет брошюра В. И. Богданова «Опыты коллективного литературного творчества» с трогательным посвящением «пролетарскому клубу». Содержание ее весьма любопытно. Автор претендует на провозглашение эстетической революции, столь же глобальной, как политическая и экономическая. «Будем учиться работать и творить коллективно с таким же старанием, с каким нас учили раньше работать и творить уединенно!» Необходимо доказать, что «ив области творчества залогом больших достижений является привлечение к делу широких масс. «Поднять массы» против божественного «наития», психопатического «пророческого вдохновения», старушиного «озарения и просветления», против «паразитической интуиции»; показать, что и здесь «первенство принадлежит трудящимся».
В чем же, согласно Богданову, преимущества коллективного творчества — помимо идеологической выдержанности? Коллективные достижения «получаются гораздо скорее, чем индивидуальные; они богаче образами; образы ярче; язык богатый и точный». Почему этого не может достичь писатель-индивидуалист — не ясно, но вот выводы: «Так всегда коллектив может щедро швыряться образами… тогда как у одного человека не так быстро возникают представления… Не всякий человек способен писать художественно, но всякий коллектив это может… Чем больше участников, тем лучше получается произведение».
Богданов был, конечно же, практиком, а не теоретиком. Именно с этой позиции он выделил основные типы коллективного творчества, и его классификация довольно любопытна. Но, пожалуй, наиболее интересен его подход к самому феномену соавторства: а как же можно писать НЕ в соавторстве?
Вопрос правильнее поставить иначе: а в чем смысл соавторства? В чем его, если угодно, оправдание? И, наконец, в чем разница между привычным для нас значением слова «соавторство» и тем, который в это слово вкладывал Богданов: собирается толпа пролетариев — и творит…
Очевидно, что со-авторствоможет появиться только тогда, когда возникает и утверждается категория собственно авторства. До этого — и в фольклоре, и в письменных памятниках — текст существует как некое поле, в котором возможны разного рода отклонения и варианты. Классический пример — гомеровские поэмы. Конкретные психологические и вещные детали, композиция поэм, несомненно, созданы одним человеком. Но столь же несомненно, что по крайней мере одна из песен «Илиады» — «Долония» — не принадлежит Гомеру и включена в состав поэмы гораздо позже. Фольклористы Пэрри и Лорд выделили базовые схемы разных уровней, которые сохраняются во всех вариантах эпического произведения практически без изменений. Кто в данном случае автор, а кто соавтор: тот, кто написал, вернее, исполнил текст впервые, или тот, кто исполняет его сейчас? Кому принадлежит сократовская философия (в том виде, в каком она нам известна) — самому Сократу, Платону или Ксенофонту? Письмо запорожцев турецкому султану — своего рода эмблема: нет индивидуума, есть коллектив.
Интересно, что единственная творческая рукопись Шекспира, дошедшая до нашего времени, — это страницы из пьесы «Сэр Томас Мор», написанной несколькими авторами. Еще три шекспировские пьесы созданы им в соавторстве с другими драматургами, не говоря уже о страсти Барда к переработке чужих сюжетов.