Из тумана вышла колонна нормандских рыцарей, которых возглавлял Великий Приор, воюющий архиепископ Руана. Рядом с архиепископом скакал Наместник-Инквизитор в доспехах и с булавой в руках оружием духовных лиц, коим не разрешалось проливать кровь. Узнав Рейнарда, он обратился к нему, не слезая со своей лошади.
— Кавалер де Мэй, рад вас видеть.
Рейнард кивнул, сожалея, что не может сказать того же.
Наместник-Инквизитор смотрел на пакет синтетической крови, свисавший с рукояти воткнутого в землю меча. Через тонкую прозрачную трубку кровь по капле стекала в вену Рейнарда. Потом Наместник-Инквизитор перевел взгляд на ловца крыс и Эмбер, которая сидела в своем черном платье рядом с Рейнардом; на коленях у нее устроился весьма довольный кот. Она совершенно спокойно тасовала колоду карт — ее не пугала несколько запоздалая встреча с самим Наместником-Инквизитором. Закованный в броню священник откашлялся.
— Граф д'Аленсон послал мне письмо, в котором сообщил, что вы поймали для меня ведьму.
— В самом деле? — Рейнарду не хотелось лгать духовному лицу. Поморщившись от боли, он вытащил капельницу из руки и с трудом поднялся на ноги. — Нет, она не для вас.
— Это еще почему? — ошеломленно воскликнул Наместник-Инквизитор. — По закону вы обязаны передать ее мне — или понести наказание.
— В Руане, возможно. Но вы сейчас не в Нормандии. Благодарение Богу, мы находимся в моем фамильном поместье Фонтен-сюр-Мэй.
Точнее, в том, что от него осталось.
Инквизитор бросил на него суровый взгляд.
— Берегитесь, милорд. Граф д'Аленсон узнает о вашем поступке и скажет свое веское слово.
Рейнард мрачно улыбнулся.
— А вот в этом я сильно сомневаюсь.
— Вы слишком много на себя берете, — предупредил Рейнарда Инквизитор. Покончив с англичанами, мы разберемся с вашим распутным, безбожным поведением.
Рейнард бросил взгляд на англичан, которые продолжали ждать противника на холме возле ветряной мельницы, над белой пеленой, скрывающей долину. Под пологом тумана лежали король Богемии и граф д'Аленсон, вместе с королем Майорки и многими менее именитыми лордами и рыцарями. Плюс несметное количество простолюдинов.
— Пожалуйста, разберитесь сначала с англичанами, я не стану вам мешать.
Когда нормандцы обратились в бегство, преследуемые тучами стрел и графами Суффолка и Нортумберленда, они не нашли распутного, безбожного кавалера Рейнарда де Мэя, сеньора де Фонтен. Как и двух его оборванных спутников.
Впрочем, нормандцы не стали задерживаться для поисков — их ждали совсем другие дела.
Перевели с английского Владимир ГОЛЬДИЧ и Ирина ОГАНЕСОВА
Публицистика
Параллельные прямые: проблемы пересечения
Предлагаем вниманию читателей «круглый стол», посвященный исторической фантастике. В дискуссии приняли участие писатели Александр Громов (Москва), Далия Трускиновская (Рига), историки Ольга и Глеб Елисеевы (Москва), редактор интернет-журнала «Русскiй Удодъ» Сергей Кизюков (Москва), критик и военный историк Владислав Гончаров (Санкт-Петербург). Беседу вел московский критик Дмитрий Володихин.
Д.Володихин:Исторический антураж, мотивы, сюжеты, детали, события, прочие декорации — как и зачем они используются в фантастике? Функционируют ли они там по тем же законам, двигаются ли они по тем же траекториям, что и во всей остальной литературе, в том же мэйнстриме, традиционном историческом романе — или есть какая-то специфика? В романе «Дезертир» А.Валентинова, например, исторический материал использован вполне традиционно: можно убрать всю фантастику и останется нормальный историко-авантюрный роман. Пример второй: Кит Роберте, «Павана». Здесь видна попытка поработать фантастическими средствами в сфере философии истории. Получилась кристально чистая научная фантастика, но не на естественнонаучной, а на гуманитарной основе. Возможно, здесь-то и видна определенная специфика фантастики… Третий пример: трилогия А.Мартьянова «Вестники времен», которая так хорошо начиналась и так худо продолжена. В данном случае исторический материал (кроме первой книги) используется, как правило, для того, чтобы реконструировать реальность классического Средневековья с точки зрения ролевых игр. Своего рода помесь Лангедока, мотивов, связанных с крестовыми походами и готической мистики. Это специфика совсем иного рода: она, скорее, просто размывает традиционные жанры фантастики, но не дает шанса решать сколько-нибудь серьезные художественные задачи.
В.Гончаров:Я хотел бы не согласиться с мнением Дмитрия по поводу «Дезертира». Если оттуда выбросить фантастику, книга, действительно, превратится в исторический роман, но совершенно дюжинный и отнюдь не столь впечатляющий, как вышло у автора. Элемент фантастики там ключевой хотя бы потому, что основная эмоция главного героя: «Так я мертвый или живой?» И книга не производила бы столь сильного впечатления, если бы читатель не знал, что перед ним фантастический текст, где возможно все, что угодно. К тому же намек на то, что данный поток истории — альтернативный, позволяет читателю ожидать любого финала. В традиционном романе финал был бы абсолютно однозначным.
О.Елисеева:Почему в фантастических произведениях все чаще и чаще появляется исторический антураж? К концу XIX — началу XX века реалистический исторический роман в русской литературе уже исчерпал свои возможности. Он полностью сложился как жанр с глубокой исторической перспективой, множеством линий и героев и ничего нового уже не мог предложить читателю. Недаром Лев Толстой в «Войне и мире» искал способ расширить рамки собственно исторического повествования за счет философской составляющей. Другой путь выхода из тупика реалистического исторического романа предложил Д.С.Мережковский, создав глубоко мистическую по своей сути трилогию «Христос и Антихрист», а также романы «Мессия» и «Тутанхамон на Крите». В советской литературе, в рамках культивировавшегося социалистического реализма исторический роман искусственно задержался в своем развитии на уровне XIX века без каких бы то ни было изменений. А ведь именно к мистике все сильнее тянуло и российский, и западный исторический роман. После появления в 1980 году постмодернистского романа Умберто Эко «Имя Розы» это стало очевидным даже для самых завзятых реалистов.
Д.Володихин:Эко нигде не вышел за пределы «нашей» или «первой» реальности.
О.Елисеева:Весь текст пронизан острейшим ощущением мистики, соприсутствия потустороннего мира в делах грешной земли, каковое, собственно, и характерно для средневекового сознания. В наше время картина стала меняться. Традиционный исторический роман резко «сдвинулся» в сторону фантастики. Была продолжена прервавшаяся было традиция «исторической фантазии», ярко заявившей о себе в 20-е годы в романе Михаила Первухина «Пугачев-победитель». Внутри самого жанра фантастики выкристаллизовались два-три поджанра, использующие исторический антураж и исторические сюжеты. Это, во-первых, фэнтези, действие которой чаще всего происходит в мирах абстрактного средневековья. Здесь мечи, кони, замки, сеньоры и прекрасные дамы служат для создания обманчивой реальности внутри большого красочного квеста. Во-вторых, историческая мистика, унаследовавшая традиции мистической литературы XVIII–XIX веков и помещающая действие в одну из исторических эпох, реально существовавших или выдуманных. Например, весьма популярны романы о столкновении героев, живущих в викторианской Англии и пользующихся «самыми современными достижениями науки» — газовыми рожками, паровозами, первыми автомобилями, — с миром эльфов, обитающих в лесу или прямо в саду на клумбе у ученого-позитивиста. Возможно, наибольший интерес представляет линия, которую условно можно назвать «воспоминания о будущем», используя название знаменитого фильма Э. фон Деникена. Это повествование, приоткрывающее перед читателями одну из главных загадок человеческой истории — знание о том, что Прошлое и Будущее не просто взаимосвязаны, но и «закольцованы» друг на друга.