Меня отчего-то затошнило. И голова закружилась.
— Так, значит, у вас не было никакого плана?
— Естественно! И все прекрасно сработало, верно?
— Но это безумие!
— Второго такого льстеца, как вы, еще поискать, шериф, — расплылась в улыбке мисс Олдейб.
Десять минут спустя в отсеке яблоку было негде упасть. Шум стоял невероятный. Тут толпились десятка два миротворцев в полном боевом облачении и еще больше стояли у второго корабля. Я заметил, что каждый отдавал честь Джинни Олдейб, а их главный, разрисованный татуировками свирепый гигант маори с нашивками полковника, по малейшему ее кивку готов был рвануть хоть на край света.
Отовсюду сбегались лунариты. Они привели Мэтью Хинмена, со слезами обнявшего свою дорогую Ли, немного растрепанную и в синяках, но живую и здоровую. Она объяснила, что внезапный отзыв «Макдевитта» спас ее от участи куда худшей.
Мы с Тимом отошли в сторонку, почтительно наблюдая, как профи берут ситуацию под контроль. Я подтолкнул парнишку в бок.
— А все-таки мы молодцы, верно?
Тим кивнул и конфузливо улыбнулся.
— Похоже, что так, Джон.
— Я горжусь тобой, сынок.
Слово «сынок» будто прозвучало неким таинственным сигналом: откуда-то появились Джебедия и Марта Во и ринулись прямо к нам. Тим мгновенно побледнел. Я похлопал его по коленке и встал.
— Констебль, — пробормотал Джебедия с сухим кивком, стараясь не встретиться со мной взглядом.
— Послушайте, люди добрые, — вмешался я, прежде чем он успел снова открыть рот, — ваш мальчик спас это милое местечко от взрыва, который бы не оставил здесь камня на камне. Он сумел сделать это, потому что умен, сообразителен и обладает нестандартным мышлением. Признаю, он не идеал истинного лунарита, но, возможно, лучший и честнейший иденит, который когда-либо появлялся здесь. Если вы по-прежнему собираетесь вытурить его из дома, я сам его усыновлю. И пусть старейшины не воображают, будто смогут депортировать его! Я сделаю Тима своим заместителем. Парень остается здесь, и знайте, что он любит вас и это поселение куда больше, чем вы когда-либо его любили, и куда сильнее, чем вы того заслуживаете!
Родители Тима внимали моей тираде в полном молчании.
— Генерал Линкольн уже говорила с нами, констебль, — тихо ответила Марта, когда я замолчал.
— Генерал… кто?!
— Она рассказала о том, что совершил наш сын. Теперь мы понимаем, как ужасно согрешили против него. И просим разрешения поговорить с ним наедине, чтобы вымолить прощение. Пожалуйста.
Я пристально оглядел супругов. У Марты даже глаза ввалились. Джебедия плотно стиснул губы, и казалось, вот-вот расплачется. Тим, белый, как мел, растерянный, упорно рассматривал свои руки. Рядом возникла мисс Олдейб.
— Пойдем со мной, Джон, — позвала она мягко, взяв меня за руку. Я позволил ей утащить себя… впрочем, вряд ли ей помешал бы даже танк.
Но не успели мы отойти на несколько шагов, как дорогу заступил полковник и лихо отдал честь.
— Генерал Линкольн?
— Что у вас, Дон? — лениво протянула она.
— Ваши подозрения относительно того, что в корпус миротворцев проникли сторонники Строгих Отцов, полностью подтвердились. Сначала они помогли Детвайлеру найти надежное убежище, сумели сделать так, что последний шаттл не смог его забрать, а потом организовали побег. В Тихо уже произведено пять арестов, на Льюнуле — три и еще несколько — на Земле. Но кое-кто наверняка остался нераскрытым, хотя основные изменники разоблачены.
— Хорошая работа, Дон, — кивнула она.
— Спасибо, мэм, и с вашего разрешения поблагодарю констебля за ту неоценимую помощь, которую он оказал нам в поимке Детвайлера.
Она окинула меня оценивающим взглядом и пожала плечами:
— Полагаю, он заслужил это, только смотрите, не перехвалите. Не хватало еще, чтобы он задрал нос!
Полковник вытянулся и отсалютовал мне.
— Превосходная операция, сэр. Вас, несомненно, представят к награде за мужество и доблесть. Думаю, вас ждет повышение по службе.
Я кое-как умудрился отдать честь и пробормотал, показывая на свою спутницу.
— По правде говоря, тут почти нет моих заслуг. В основном я пытался угнаться за ней.
Полковник широко улыбнулся.
— Сэр, никто не в силах угнаться за генералом. Она… э… как бы сказать…
— Несравненна? — подсказал я.
— Мы предпочитаем думать о ее методах, как о непостижимых.
— Хочет сказать, что у него не тот чин, чтобы как следует узнать меня, — хихикнула она. — Но довольно толочь воду в ступе, Дон. Немедленно разгребите все это дерьмо. Восстановите связь, почините двери шлюза и возвращайтесь на Льюнулу.
— Есть, мэм. Надеюсь, генерал окажет нам честь вернуться этим же судном?
Она покачала головой, отчего струйки кисло-сладкого соуса вновь полились с ее лихих кудряшек.
— Нет, пожалуй, задержусь на пару деньков.
— Как пожелаете. Прикажете оставить «Макдевитт» для вас?
— Не беспокойтесь. Кроме того, здешним жителям еще нужно отправить урожай. Я позвоню, когда мне понадобится транспорт.
— Да, мэм.
Он снова отдал честь и помчался выполнять ее приказы.
— Генерал? — пробормотал я. — Вы в самом деле генерал?
— Что-то в этом роде. Генеральный инспектор по особо важным расследованиям.
— Тот самый генерал Линкольн, о котором они толковали…
— Виновна, — признала она, протягивая руку. — Генерал Мона Линкольн.
— Понял! Джинни Олдейб [14]— генерал Линкольн. Остроумно.
— А вы отказываете мне в остроумии?
Тут в поле нашего зрения появились Джебедия и Марта Во, обнимающие сына за плечи. Тим глянул в мою сторону, и я увидел, что он смеется и плачет одновременно. Как и его родители.
В эту минуту я точно знал, что они испытывают.
— Нет смысла величать меня генералом, — заметила моя бывшая заместительница. — Все улеглось, и можно немного расслабиться. Вы, должно быть, на ногах не держитесь, шериф.
Только теперь я сообразил, как измотан. День оказался куда более суматошным, чем я предполагал.
— Похоже на то, — кивнул я.
— Только и мечтаю, чтобы скинуть мундир, — вздохнула она.
Я с опаской покосился на нее.
— Вы называете это мундиром…
— Разумеется. Когда станете генералом, узнаете, что любая чертова тряпка, которую вам вздумается натянуть, автоматически становится мундиром. Ну, что скажете, шериф? Не стоит ли нам, старичкам-ветеранам, вернуться домой и снять наши значки?
Я растерянно молчал, отнюдь не уверенный в том, что она имеет в виду, и горячо надеясь, что угадал ее желания. Моя проклятая робость мешала высказать все, что вертелось в голове, а именно:
— Давайте наперегонки, кто примчится раньше, тому приз!
Она протянула мне руки. С запястий все еще свисали цепи наручников:
— Я пойду спокойно и по собственной воле.
Я осторожно сжал ее ладонь. Очень большую, очень теплую. И блаженно вздохнул:
— Зачитать ваши права?
В огромных карих глазах загорелись лукавые искорки.
— Я вроде как надеялась, что молчать не придется. Если, разумеется, сумеете меня понять, шериф.
— О, в этом я уверен, генерал.
— Возможно, вам следует обыскать меня.
— Постараюсь быть предельно дотошным.
У лунаритов существуют весьма строгие правила касательно внебрачного союза, но на короткий период пребывания генерала Линкольн в Идене они предпочли закрыть глаза на то, что происходило за плотно запертыми дверями констебля. В промежутках между свиданиями Джинни (то есть Мону) и меня угощали, благодарили, хвалили и всячески ублажали все до единого обитатели Идена, включая стариков и малолетних детей.
Пять дней спустя Эпсона Детвайлера увезли, а прибывший курьерской почтой пакет со штампом миротворческого корпуса призвал генерала Линкольн к выполнению очередной секретной миссии.
Проводив ее, я поплелся в участок, чувствуя себя так, словно город только что покинул последний цирковой фургон. Документация, которую я обычно веду с величайшей аккуратностью, оказалась донельзя запущенной за время пребывания Моны в Идене. Поэтому пришлось устроиться за письменным столом и взяться за разгребание завалов.
14
Здесь обыгрываются ее чип и фамилия: Олдэйб — в переводе означает Старый Эйб, прозвище Авраама Линкольна.