Не успел я как следует сосредоточиться, как в дверь постучали. Я поднял глаза и увидел Тима. За время наших коротких встреч я успел заметить, что фольга исчезла с волос. Грима тоже не оказалось. Но вместо белого одеяния с длинными рукавами, подобающего лунариту, на нем была экзотическая размахайка с дурацкой надписью.
— Привет, Тим! — воскликнул я, обрадовавшись возможности забросить бумажки. — Как поживаешь?
— Неплохо, — пробурчал он, передернув плечами.
Но я-то знал, что он в полном порядке. Старается не огорчать родителей, а те, в свою очередь, из кожи вон лезут, чтобы обрадовать сына, которым их наделил Господь.
— Так что случилось?
— Ну… я вроде как… подумал…
Он пожал плечами и уставился в пол.
— Давай же, Тим. Мне-то можно все сказать!
— Ну, вы тогда наговорили ма и па… Это все правда? — спросил он, вскинув голову и нерешительно глядя на меня.
— Каждое слово, — честно заверил я.
Мальчик расплылся в довольной улыбке.
— Так вот, мои старики, похоже, смирились со мной. Теперь никто не пытается меня выкинуть, а я на все готов, чтобы не дать им к этому повода. Только вот…
— Что? — добродушно осведомился я. Кажется, парень еще не понял, что я вряд ли смогу ему в чем-то отказать.
— Нельзя ли мне в самом деле стать вашим помощником? Ведь мисс Линкольн все равно уехала, вот я и пришел…
— Потрясная мысль! — выпалил я, не пытаясь скрыть радость.
— Правда?
— Клянусь!
— Спасибо! И хочу, чтобы вы знали: я вас не подведу! Никаких граффити. Немедленно сотру программу, и…
Он осекся, увидев, что я предостерегающе поднял руку.
— Не стоит спешить, парень. Твоя выдумка спасла наши шкуры, и кто знает, когда еще пригодится, если связь снова выйдет из строя.
— Ладно… если вы так считаете, — неуверенно пробормотал Тим.
— Именно. Ну как, готов приступить к своим служебным обязанностям?
— Что нужно делать?
— Передашь сообщение.
— Нет проблем. Какое?
— Спасибо, Мона.
— И все?
— И все.
— О'кей. Хотите послать его по официальным каналам в миротворческий корпус или как?
— Или как. Я тут подумывал о буквах длиной в милю.
Тим ошеломленно вытаращился на меня, но тут же, что-то сообразив, ухмыльнулся.
— Миля. Это около полутора километров, верно?
— Что-то в этом роде. Представляешь, как она смутится? Все-таки она чересчур задается… Кстати, не мог бы ты заключить надпись в огромное сердце?
Тим радостно закивал.
— В два счета! Хотите посмотреть, как выйдет?
Я встал и подтянул ремень, на котором болталась кобура.
— Почему бы нет? Первое испытание нашей ежемесячной Системы Срочных Сообщений стоит того, чтобы уделить ему побольше внимания. Ну а потом… посмотрим, как дело пойдет.
Тим растянул рот в улыбке до такой степени, что, казалось, уши вот-вот исчезнут в щели.
— Ежемесячной? Что же мы напишем в следующий раз?
Представив ошеломленную физиономию Моны Линкольн, я озорно усмехнулся давно забытой усмешкой подростка, которым был когда-то. Много-много лет назад.
— Пока еще не знаю, но у нас есть месяц, чтобы сочинить что-то новенькое, верно?
— Да, сэр!
Уважение к закону — вот что необходимо внушать молодежи в первую очередь. Не так ли?
Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА
Мэтью Джарп
Уборка орбит и ремонт спутников
Тринадцати часов, проведенных в кувшине — более чем достаточно, чтобы сломить волю любого мужчины, не говоря уже о том, что кувшин был слишком мал для того, чтобы служить космическим жилищем: нечто среднее между гробом и лифтом. Беда в том, что кувшины не так удобны, как гробы, и куда менее занимательны, чем лифты.
Снаружи ожидали жадные объятия пустоты. Однако и внутри наблюдалось не слишком много интересного.
Тринадцать часов в кувшине заставили бы любого твердокаменного космического капитана добровольно выдать коды самоуничтожения его корабля. Но для Эмилио Васкеса кувшин вовсе не выглядел орудием пытки, придуманным некими бесчеловечными инквизиторами.
Васкес зарабатывал на жизнь, сметая мусор с орбиты вокруг Венеры в большую проволочную сетку, прикрепленную к носовой части своего орбитального летательного аппарата «Чомпер» [15]. На большинстве планет этот бизнес поможет составить целое состояние. Беда заключалась в том, что Венера была почти не освоена, а следовательно, и мусора было с гулькин нос. Зато ремонт спутников — дело весьма выгодное, а Васкес умел чинить спутники. Поэтому у него появилась весьма заманчивая идея. Он выведет «Чомпер» на орбиту, и тот самостоятельно, без единой живой души на борту, примется, как обычно, за уборку. Сам же Васкес выйдет в открытый космос в своем вспомогательном ремонтном модуле, то есть в кувшине, и примется исправлять поломки спутников, пока не вернется «Чомпер». Ничего не скажешь, задумка, что надо! И проблема всего одна: приблизительно на седьмом часу добровольного заключения кувшин превращался из довольно тесной и унылой банки с воздухом в тюрьму строгого режима для своего несчастного временного жильца. Знай это Васкес, в жизни не купил бы кувшин. Но все мы крепки задним умом. Что теперь делать? Приходилось мириться с обстоятельствами.
У него был контракт на ремонт системы наведения генератора частиц, и он спешил закончить работу, чтобы не выйти за пределы временных ограничений, грозивших обрушиться на него. Прежде всего нужно успеть встретить «Чомпер». До свидания оставалось два часа, а опаздывать ни в коем случае нельзя: если придется ждать еще пятнадцать часов, пока судно второй раз облетит орбиту, батареи могут подсесть.
Но настоящий подарочек ждал впереди. Правда, виноват был не Васкес, но что это меняло, если беспокойство терзало его, как чирей в заднице? Генератор, предназначенный для увеличения или уменьшения скорости больших рудовозов, сошел с курса и болтался в опасной близости от орбиты «Тикондероги», военного судна, патрулировавшего орбиту Венеры. Если он подойдет слишком близко, помешанные на безопасности копы окончательно шизанутся и могут даже открыть огонь.
Но больше всего Васкеса беспокоила третья проблема. Связанная лично с ним. Он работал метрах в пяти от неэкранированного источника изотопов, подающего энергию на систему наведения генератора лучевых частиц. Васкес то и дело поглядывал на дозиметр, прикрепленный к карману рубашки. С начала работы он набрал пять бар, что не так уж и плохо при жестком излучении. Возможно, в следующие два дня выпадет немного волос да появится кровь в стуле, если, конечно, ему придет в голову проследить за этим. И все же схватить дозу… не слишком хочется. Он уже получил свыше двухсот бар, а это вполне нормально для работника космоса. Конечно, существует значительный риск кончить жизнь в онкологическом отделении, но он копил эту дозу много лет, так что сумел свыкнуться с неприятной действительностью. Зато Васкес знал, как будет чувствовать себя утром, если огребет разом десять бар. В этом и состояла главная причина его спешки.
Васкес остановил манипулятор, прервав процесс установки нового чипа вместо дефектного, вынул по одному пальцы из напальчников, вывернул запястье из браслета и вырвал локоть из чашки. Облегченно вздохнув, он принялся яростно расчесывать пах. Вакуумный памперс снова съехал! Как же приятно будет вернуться в относительную роскошь «Чомпера»!
Васкес поправил нейлоновые ремни, не позволявшие беспомощно бултыхаться в кувшине, и повторил в обратном направлении весь процесс.
Как и большинство военных вспомогательных модулей, кувшин не был предназначен для этой работы. Он создавался для других целей, и Васкес до сих пор пытался приспособить его к собственным нуждам. Проектировщики отвели на время пребывания в кувшине всего четыре часа, рассудив, что даже последний идиот не согласится провести ни минутой больше в крохотном замкнутом пространстве. Первое, что сделал Васкес, купив его: увеличил срок до двадцати четырех часов. Плевать ему на то, что думают проектировщики. Ему нужен аппарат, который сумел бы сохранить жизнь на орбите на любом уровне. Только так он может нацелить «Чомпер» на золотую мусорную жилу, пока сам будет выводить спутник на расчищенную орбиту.