Майкл почувствовал, как его охватывает отчаяние.
— Да, Гораций, все, как в кино. А теперь положи гранату на место. Нам пора прощаться с нашими новыми знакомыми.
— Нет, Майкл. На сей раз твои методы не пройдут. Уходи вместе с Эрнестом, а я тут немного развлеку этих славных парней. Встретимся там, где мы оставили велосипеды.
— Вы похожи на детей, которые затеяли дурацкую игру, — заявил Артур Уэлсли.
— Гораций, положи гранату, — не обращая на него внимания, продолжал увещевать Майкл.
— Убирайтесь отсюда, оба, — пронзительно взвизгнул Гораций. — Я не шучу. Теперь я тут главный. И разберусь с ними по-своему… Майкл, ты знаешь, что я не в своем уме. Не пытайся призывать к моему рассудку. Уходи!
— Я думаю, — тихо проговорил Эрнест, — нам придется сделать, как он хочет.
— Боюсь, что так. — Майкл повернулся к Горацию. — Хорошо, встретимся около велосипедной стоянки… Гораций, тебе может показаться странным, но я не считаю, что Артур Уэлсли и его друзья представляют для нас опасность. Дай нам пару минут, а потом избавься от треклятой гранаты и догоняй нас.
— Мы это запомним, — мрачно пообещал Артур Уэлсли.
— У тебя будут все основания это запомнить, — хохотнув, заявил Гораций. — А теперь будьте добры встать к стене и не шевелиться.
Эрнест начал подниматься вверх по лестнице, ведущей из подвала. Майкл в последний раз оглянулся на Горация. «Ужасно театрально», — подумал он. Гораций стоит, сжимая в руках гранату, в комнате, полной оружия и боеприпасов, три сухаря, широко расставив ноги и положив руки на пояс, замерли у стены.
Майклу очень хотелось что-нибудь сказать, только на ум не приходило ничего подходящего. Он последовал за Эрнестом вверх по лестнице и вышел из жалкого маленького домика на улицу, где все еще стоял серый воскресный день.
Они быстро зашагали по направлению к крытой стоянке в конце улицы, на которой оставили свои велосипеды.
Вдруг раздались взрывы. Майкл и Эрнест в ужасе оглянулись и увидели, как в небо взлетели обломки дома. Огромное облако пыли и кусков дерева несколько мгновений висело в воздухе, а потом то, что когда-то было домом, с грохотом рухнуло на землю.
Майкл первым нарушил молчание.
— Мы никогда не узнаем, — мрачно проговорил он, — никогда не узнаем, Гораций их взорвал или сухари… — Он не закончил фразы.
— И что будем делать? — прошептал Эрнест. — Наверное, Гораций…
— Конечно, он погиб! — резко ответил Майкл. — Сейчас нам нужно поскорее отсюда выбираться.
Глава 26
Джейн Остин отличалась удивительно мягким характером. Она всегда такой была. Тихой и робкой, легко впадала в уныние. Для спокойствия она нуждалась в самых простых вещах, простых и абсолютно недостижимых: стабильности и безопасности. А Майкл открыл им эти ужасные тайны, а потом они нашли библиотеку и книги… И вот умер Гораций. Жизнь, которая сначала казалась странным сном, превратилась в самый настоящий кошмар.
Джейн Остин жила в крошечном замкнутом мире, вокруг которого простиралась пугающе неизведанная Вселенная. Девушка старалась, насколько могла, скрывать свое паническое состояние от Майкла и Эрнеста, но с Эмили она делилась дурными предчувствиями.
Со времени первого посещения библиотеки Эмили и Джейн много часов проводили вместе. Впрочем, у них не было выбора, поскольку Майкл, Эрнест и Гораций занимались делами, о которых им знать не следовало. Для всеобщего спокойствия.
Джейн была знакома и с другими хрупкими, некоторые из них ей нравились. Например, Дороти Вордсворт, Мэри Кингсли и Элизабет Барретт, но она считала, что никому не может доверять — только Эмили.
На следующий день после гибели Горация, когда закончились занятия в школе, подруги встретились в Сент-Джеймсском парке. Майкл решил, что никто, кроме членов Семьи, не должен знать о смерти Горация. Однако соблюдение тайны оказалось непосильным грузом для Джейн Остин.
Стоял прохладный серый день, и в парке почти не было гуляющих. Эмили и Джейн сели на скамейку и принялись наблюдать за тем, как на покрытой рябью поверхности озера возникают фантастические отражения двух резвящихся уток. Эмили принесла с собой «Грозовой перевал». Майкл и Эрнест научили ее читать, и она одолела уже половину книги. Иногда у нее возникало диковинное ощущение, будто она и есть автор книги. Порой ей казалось, что она чувствует, как ледяной ветер обжигает лицо, когда она любуется бесцветными пейзажами йоркширских пустошей, заросших вереском.
Эмили остро чувствовала, как напряжена и несчастлива Джейн, и попыталась отвлечь ее рассказом о головокружительных приключениях героев книги.
Джейн довольно долго молчала, а потом сказала:
— А знаешь, Джейн Остин тоже писала романы. У Эрнеста есть «Краткий оксфордский справочник английской литературы»… Мы все там — ты, я, Элизабет Барретт, Дороти Вордсворт. Мы пойманы в сети крошечных черных значков на бумаге. — Она разрыдалась.
Эмили обняла ее за плечи, пытаясь успокоить.
— Милая, ну не стоит так расстраиваться. Лично я рада, что существовала еще одна женщина по имени Эмили Бронте, что жила она в необычном чудесном мире и смогла написать замечательную книгу. Я чувствую свою сопричастность… У меня даже возникает ощущение, будто я ее знаю и у нас есть что-то общее.
— У нас масса общего, — перестав плакать, грустно проговорила Джейн. — Обман, страх, неуверенность. Мы как маленькие зверьки, Эмили. Крошечные, беззащитные зверьки, запертые в огромной клетке. Кто-то держит нас здесь с какой-то целью, а когда он ее достигнет, животных уничтожат, а клетку выбросят на помойку.
— Майкл нашел выход, — сказала Эмили.
— Выход из одного кошмара в другой. Наверное, было бы лучше, если бы мы оставались в неведении. Теперь мы знаем, что Лондон это всего лишь кукольный городок. А еще мы знаем, что мир за его стенами населен чудовищами… я бы хотела, чтобы мы снова стали детьми, Эмили. Я бы хотела перевести стрелки часов… И сделать вид, что все в порядке. Все может быть в порядке, если сделать вид, что ничего не произошло. Может!
— Нет, Джейн, милая, только не для нас, — покачав головой, проговорила Эмили. — И не в мире, населенном сухарями и хрупкими. Ты же понимаешь, что иначе быть не могло.
— Как ты считаешь, люди имеют право решать, что им делать со своей жизнью и с собой? — спросила Джейн.
— Мы все должны свободно принимать такие решения. Я думаю, именно этого и добиваются Майкл с Эрнестом — только сначала хотят выяснить, что с нами в действительности происходит.
— Сомневаюсь, что Гораций придерживался таких же взглядов. Он просто ненавидел сухарей… Мне пора идти, Эмили. Мои… они будут задавать вопросы, если я задержусь. Я ненавижу вопросы. И… когда на меня давят.
— Мне тоже пора бежать. Я хочу выбраться из дома, чтобы встретиться сегодня вечером с Майклом, хотя бы ненадолго. Увидимся завтра, Джейн. Постарайся не расстраиваться… Когда я ложусь спать, то всегда стараюсь думать о чем-нибудь приятном. Всегда, с самого детства.
— Да, — сказала Джейн, поднимаясь со скамейки. — Хорошая мысль — засыпать, думая о хорошем… Если ты увидишь Эрнеста раньше, чем я, ты выполнишь одну мою просьбу?
— Конечно.
— Поцелуй его за меня и скажи, что я буду любить его всю жизнь.
Эмили удивленно на нее посмотрела, а потом ответила:
— По-моему, будет лучше, если ты сама ему скажешь.
Джейн улыбнулась.
— Наверное, так было бы лучше, но я очень стесняюсь. Обещай, Эмили.
— Хорошо, обещаю.
— Спасибо. — Джейн поцеловала ее в щеку, затем в губы. — Второй для Эрнеста, — весело проговорила она и, взглянув на гладкую поверхность воды, вздохнула. — Хорошо бы мы всю жизнь оставались такими же глупыми и безмозглыми, как утки, плещущиеся в воде.
Она быстро повернулась и зашагала прочь.
Поздно вечером Джейн Остин решила принять ванну. Она вставила вилку электрического обогревателя в розетку и, привязав к нему веревочную петлю, установила его на краю ванны. Она включила воду, сняла одежду и забралась в ванну. Устроившись поудобнее, Джейн закрыла глаза и принялась думать о разных приятных вещах. Через некоторое время, так и не открыв глаза, она высунула одну ногу из воды и нащупала веревочную петлю. Зацепившись за нее пальцами, Джейн резко дернула, и обогреватель свалился в воду.