Фильм Тарковского, повторяю, великолепен в своей визуальной составляющей — достаточно вспомнить отдельные сцены, вроде фантастического проезда по дорожным развязкам вполне реальной Осаки или парящих в невесомости под хоральную прелюдию Баха Криса и Хари! Но в части содержательной фильм Тарковского — о чем угодно, только не о том, о чем писал Лем.
Ну, положим, о тех самых нескольких страницах с рассуждениями об Океане-боге в начале 70-х Андрей Тарковский мог и не подозревать — как не подозревали и все мы, до которых первый полный перевод романа дошел, если память не изменяет, только в 1975-м. Но зачем вообще было глубоко верующему художнику, погруженному в земные, абсолютно реальные и осязаемые материи, браться за дерзкое «построение ума» неверующего, агностика, интеллектуала-иконоборца? К тому же озабоченного перспективами будущей космической экспансии человечества, во время которой порядком возомнившие о себе люди могут невзначай получить такой жестокий нравственный «шлепок» от гипотетических братьев по разуму, что в конце придут к грустному осознанию: «не прошло еще время ужасных чудес»…
Конечно, при желании можно и «Гамлета» снять как ницшеанскую проповедь «реальной политики», как нравственное оправдание Клавдия, который вместо того, чтобы предаваться интеллигентскому нытью, «делал конкретное дело», укреплял государственность, и все такое прочее…
Я уж не касаюсь совсем болезненной темы «земного пролога», дописанного сценаристом Фридрихом Горенштейном под сильным давлением начальства из Госкино, которое с самого начала работы над фильмом жестко постановило: ясно обозначить, какая общественная формация к описываемым временам победила на Земле (мне об этом рассказывал один из участников обсуждения сценарной заявки в Госкино). К счастью, сценаристу и режиссеру удалось «увернуться» от ответа на четко поставленный вопрос: если бы прогнулись, уступили давлению — провал был бы неминуем. Но все же растянутый «земной» пролог, а также отдельные дописанные или вырванные из контекста романа диалоги на станции, я думаю, самому Лему не смогли бы присниться и во сне.
Последнее не значит, что Тарковский в каком-либо смысле «не дорос» до Лема. Как, впрочем, не означает и какого-то морального превосходства воспарившего «в духе» художника над холодным, рациональным мыслителем. Просто оба, при всей своей равновеликости, оказались невероятно чужды друг другу — совсем как человечество и Океан.
И в этом смысле фильм «Солярис» частично подтвердил то, о чем писал Лем. Кажущаяся такой простой мысль: «человеку не нужен космос, человеку нужен человек» (она стала кульминацией фильма Тарковского), — на самом деле не так очевидна. И два человека, даже равных по таланту, порой не в состоянии установить контакт между собой. Чтобы осознать это, нужно попытаться выйти за пределы земного опыта — хотя бы и в космос…
Впрочем, как ни относись к экранизации «Соляриса», нельзя не признать: на сегодняшний день картина Тарковского остается самой серьезной и художественно-значимой попыткой перенести творчество польского писателя на экран. А поскольку изначальным (хотя, может, и подсознательным) намерением режиссера было создание чего-то прямо противоположного написанному, то попытка не могла выйти непротиворечивой.
После «Соляриса», согласно моим данным, были сняты всего три полнометражные картины по произведениям или оригинальным сценариям Лема.
Первая — это «Веселая деревня» (1978), более чем вольная экранизация одного из самых странных — но, с другой стороны, и самых «киногеничных» — лемовских романов, «Следствие» (1959). Правда, насколько можно судить по рецензиям, постановщики снова решили не загружать зрителя лемовской философией, а ограничились лежащим на поверхности сюжетным ходом: оживающие покойники — чем не образцовая завязка для очередного «ужастика»! В романе детективная завязка приводила к нетривиальным, на грани безумия, философским гипотезам-объяснениям; а в фильме нужда в таковых отсутствует. Хоррор он и есть хоррор — иррационален по определению.
Наконец, два последних фильма — нидерландский «Жертва мозга» (1988) и западногерманский «Марианская впадина» (1994) — представляют собой одни загадки. Все попытки получить хоть минимальную информацию о сюжетах обеих картин ни к чему не привели: удалось выяснить только имена режиссеров, исполнителей ведущих ролей, а также годы выпуска.
Есть косвенные предположения насчет того, что «Жертва мозга» — это вольная экранизация одного из последних романов Лема, «Мир на Земле», впервые вышедшего в 1986 году в ФРГ на немецком языке. Что касается другой картины, то известно о ней буквально следующее (цитирую аннотацию в одном из интернет-сайтов): «фильм по оригинальному сценарию, написанному Станиславом Лемом и Матиасом Динтером, развивает идеи Дугласа Хофштедтера».
С последней названной фигурой как раз все ясно. Американский математик, физик и лингвист, Хофштедтер произвел в 1979 году сенсацию, выпустив философскую книгу «Гёдель, Эсхер, Бах: Вечная золотая прядь». В ней он попытался оригинально подступиться к загадке человеческого мышления, использовав три уникальных источника: знаменитую теорему математика Гёделя, фантастические и парадоксальные гравюры голландского художника Эсхера (или Эшера, как его чаще именуют у нас), а также законы музыкальной гармонии, открытые Бахом. Но… все это очень бла-а-городно, как говаривали в одной хорошо знакомой читателям книге, но как там насчет «кина» — в смысле, сюжета, конфликта характеров и тому подобных обязательных составляющих художественного фильма? Нет ответа. Может быть, это все-таки фильм научно-популярный, публицистический? Но в сетевой базе данных мирового кино (Internet Movie DataBase) «Марианская впадина» названа лентой художественной.
Однако лично для меня одним из самых сильных — во всех смыслах (и в том, в частности, что это зрелище не для слабонервных!) — фильмов по произведениям Лема остается фильм нефантастический — польская экранизация 1979 года «Больницы Преображения» — первой книги польского писателя, открывшей трилогию «Неутраченное время», посвященной времени гитлеровской оккупации Польши. Но по части воздействия на зрителя — это фантастика: много я видел фильмов о мировой войне и фашизме, однако такого страшного, выворачивающего наизнанку, — пожалуй, никогда.
Чтобы итог обзора не вызвал у читателя прилива уныния, сообщу одну новость — сдержанно-оптимистическую и безусловно интригующую.
Продолжают множиться слухи о том, что американцы готовы приступить к съемкам римейка «Соляриса». Продюсировать новую постановку вроде бы согласился непотопляемый «титаник» Джеймс Камерон, а режиссером приглашают Стивена Содерберга — режиссера серьезного. Ставить Камерон собирается с размахом — что в его случае обычно означает построение главного объекта и места действия в натуральную величину. Интересно, во сколько встанет постройка планеты-океана?
Трудно поверить, что американцы «потянут» всю интеллектуальную глубину лемовского романа, но на зрелищный, кассовый и сюжетный фильм по «Солярису» надеяться можно. А там, глядишь, на волне успеха к «океану мысли», Лему, потянутся и другие. И звезда, может быть, заговорит с экрана…
Вл. ГАКОВ
ФИЛЬМОГРАФИЯ
1. «Профессор Зазуль» (Profesor Zazul, 1962). Польша (телефильм). Реж. неизвестен.
2. «Безмолвная звезда» (Der schweigende Stern, 1963). ГДР — Польша. Реж. Курт Метциг.
3. «Икар-1» (Ikarie ХВ-1, 1963). Чехословакия. Реж. Индржих Поляк.
4. «Черная комната профессора Тарантоги» (Czarna komnata profesora Tarantogi, 1964). Польша (телеспектакль). Реж. неизвестен.