Не знаю, что я сейчас сделаю.
В такие моменты легко поверить, что в почти бесконечном клубке вселенных я сделаю практически все, что только можно вообразить. Но, стоя тут, находясь в этой жизни, которая ощущается как моя собственная и единственная жизнь, наилучшим мне представляется взять трубку из ее руки, прижать к уху и сказать спокойным ровным голосом:
— Привет, Джоэл. Это Росс Келайн.
Женский голос:
— Привет, Росс.
— Бекки? — выпаливаю я.
— Может, мы поболтаем потом? — шипит она. — А пока почему бы тебе не вернуть трубку моей сестре? Могу я попросить тебя о таком одолжении, Росс?
Я мгновенно подчиняюсь.
И, одернув меня взглядом, Полина объясняет, прикрывая трубку ладонью:
— Сто Шестнадцатый женился на моей сестре. — Его Бекки умерла в прошлом году от рака груди. Я хотела предостеречь ее, сказать, чтобы она завтра же прошла обследование. Только и всего, Росс. Только и всего.
Наш Джоэл женат пятнадцать лет. Миссис Монтгомери была здешней девушкой с честолюбивыми мечтами, и брак с самым богатым холостяком города явился осуществлением одной такой мечты. Теперь она живет в Нью-Йорке и Париже, а домой наезжает редко, оставаясь почти невидимой. Развод был бы слишком громким и грязным. И наша золотая парочка ограничилась открытым браком. Джоэл может встречаться, с кем захочет, а миссис Монтгомери посвятила себя политическим кампаниям и высокой моде. Все, кто могут что-то знать, утверждают, что Монтгомери отлично ладят друг с другом, особенно, когда их разделяет океан.
Детей у них нет, что позволяет нашим консервативным согражданам мириться с такой ситуацией.
Нашего Джоэла должно быть устраивает жизнь замаскированного плейбоя.
«Он противоестественный муж, — как-то сказала мне Полина, объясняя, почему мне повезло, убеждая в этом не то меня, не то себя. — Он жутко отвлеченный и полон собой. За умом и обаянием нет почти ничего».
Я не удержался и спросил: «Ум, обаяние и деньги, так чего еще надо?»
А она бросила на меня уничтожающий взгляд и сказала подчеркнуто: «Милый, жаль, что ты сейчас себя не видишь».
Два дня спустя местный рыбак выловил труп.
Он еще не успел окостенеть, но прежде, чем попал к судебному медику, Марк Эшер Старший был арестован за убийство Джоэла Номер Восемьдесят Восемь. Новость становится известной к концу дня, и тому, что до этих пор было тщательно разыгранным публичным спектаклем, приходит конец. И забвение. А взамен пресс-конференций и искусной рекламы воцаряется хаос атакующих репортеров и бешено снимающих камер. Через день-другой в местном мотеле не остается ни единого свободного номера, а бедненькие лимузины больше уже не могут раскатывать по нашим улицам, забитым автобусами и фургонами с телевизионными антеннами и эмблемами «Свежайших новостей».
Ничего другого и ожидать было нельзя, утверждают некоторые. Что-то неизбежно должно пойти наперекосяк, и наш Джоэл был обязан с самого начала это предвидеть. Более того, достаточно подозрительный человек мог бы заявить, что все это только часть какого-то большого плана: новизна скопления пары сотен миллиардеров в одном месте уже начинала приедаться, а потому нам понадобился труп и человеческие страсти, чтобы обеспечить этому дурацкому фестивалю новый и длительный интерес.
Я подозрительный человек, но только в том, что непосредственно меня касается.
— Так сколько же этих типов тебе названивают? — в конце концов я спрашиваю Полину. И добавляю, прежде чем она успевает ответить: — Бьюсь об заклад, они звонят тебе на работу. Когда знают, что меня поблизости нет.
— Вот именно, — соглашается она, а потом пожимает плечами: — Ну, может, полдюжины. Моя ассистентка принимает все за меня. Телефонные звонки. Электронную почту. Простую почту. Ну, все.
Меня это ободряет, но недостаточно.
— Чего им от тебя нужно? — настаиваю я. — Кроме, конечно, того Джоэла, который предупредил тебя насчет Бекки.
— Сегодня об этом же звонил еще один, — отвечает Полина. — Двести Шестидесятый, по-моему.
— Он тоже был на ней женат?
— Нет. Эта Бекки некоторое время работала у него и умерла, и он подумал, что надо бы… ну, ты понимаешь… чтобы наша Бекки постаралась избежать этого.
— Да, добрый поступок, — соглашаюсь я.
Она кивает и скрещивает руки на груди.
Я сижу рядом с ней на диване. Леосегодня ночует у приятеля. В доме только мы. Но наилучшее, что я извлекаю из ситуации, ограничивается моим покашливанием, после чего я спрашиваю:
— А сколько из них женаты на тебе?
— Сколько — из кого? Из Джоэлов, которые звонят?
— Из них всех, — повторяю я. — У тебя много друзей и сотрудников. Сейчас ведь ни о чем другом не говорят. И кто-то наверняка что-то сказал.
— Вроде бы несколько.
— Женились на тебе, — заканчиваю я. Просто, чтобы напомнить, о чем мы говорим.
— На той, которая похожа на меня.
— Как, по-твоему, это случилось? Меня не было, чтобы завоевать твое сердце, или ты просто предпочла его мне?
Она бросает убийственный взгляд, а потом говорит:
— Все так, как есть, ясно? В школе я была с ним, а потом — с тобой. Потом короткое время встречалась с ним. Потом вернулась к тебе. И вышла за тебя. Так? Ты помнишь эту историю?
— Нет никакой причины, чтобы…
— Молчи! — прикрикивает она. А потом говорит: — Ты вспомни. Мы в доме моих родителей. Они в гостях на весь вечер, и мы дали себе волю, забыли про здравый смысл.
— Я помню.
— И в тот раз мы не попались.
— Я помню.
— Ни в каком смысле. Включая и физиологию.
Тут она откидывается на спинку и смотрит на меня, пока до меня не доходит.
— А с ним ты забеременела, так?
— Я не беременела! — рявкает она.
— Я знаю. Та, что похожа на тебя.
Полина предоставляет мне поджариваться долгую минуту, потом говорит:
— Большинство Джоэлов… тех, кто вспоминал про меня… они хотят знать, как сложилась моя судьба. Хотят рассказать мне про детей, которых я никогда не увижу. И тому подобную чушь. Тот первый, который звонил… Джоэл Девять? Он развелся с… надо полагать, она — Полина Девять. У них две дочери. И старшая заканчивает Стэнфорд с отличием. Что для него, видимо, значит очень много.
— Не знаю, что сказать.
— Джоэл Девятый — это действительно заноза, — признается она. — Он словно бы думает, что я не устою, и он каким-то образом сможет выкрутиться, поскольку напортачил в той, другой вселенной.
Теперь я знаю, что сказать, но только глотаю ртом воздух.
Полина высказывается за меня. Качает головой, смотрит в пол и говорит:
— Это для всех тяжело, а не только для тебя, Росс. Нет, не только для тебя.
В следующий понедельник Стэн в конторе не появляется, и еще до второго перерыва на кофе все уже знают, почему. Его вторая молодая жена переселилась в отель всего в трех кварталах дальше по улице и будет жить там, пока ее дружок не заберет ее сквозь зеркало навстречу новой жизни в том мире, который, надо полагать, в его описании выглядит гораздо лучше нашего.
— Это тот Джоэл, которого она ублажала на приеме? — спрашивает кто-то.
Наш всезнайка покачивает головой, смеется и сообщает:
— Нет, это новенький. Триста с чем-то.
Джоэлы теперь буквально рекой текут из зеркала. Этот фестиваль уже не кажется увлекательно-оригинальным, не кажется он и просто абсурдным, нет, он достиг стадии непроходимой тупости. Ну сколько миллиардеров можно запихнуть в один не очень большой город? В какой точке на этом клочке земли скопление самовлюбленных типов достигнет уровня критической массы и ослепительная вспышка сожжет и умертвит все и вся?
— А где сейчас Стэн?
— У своих адвокатов, — докладывает всезнайка. — Если только не ошивается в вестибюле отеля, выжидая случая пристрелить Джоэла с верным номером.
— Ты хочешь сказать: с неверным! — подхватывает кто-то, и все смеются угрюмым смехом.
И тут кого-то дергает ляпнуть:
— Если подумать, так обжегся здесь, может, не только Стэн.