— Ну-ну, — подбодрил Константин Петрович, — очень интересная мысль. А мои-то в список одних полководцев, ученых, писателей пихают… Правда, пират Морган есть.
— Можно для тех, кто любит нервы пощекотать, спецэкскурсии устраивать. Скажем, ночь в тюремной камере с тем же Джеком-Потрошителем, — продолжал эколог. — Наверняка найдутся такие люди, что очень большие деньги заплатят. Нравится?
— Нравится, — сказал Константин Петрович, — это вполне может пойти.
— И снимать скрытой камерой.
— Беру идею! — воскликнул Константин Петрович. — Телевидение это с руками оторвет!
— А еще, — мрачно сказал эколог, — можно вытаскивать из прошлого самых великих художников. Леонардо там или Тициана, Ван Гога, Тулуз-Лотрека. Пусть они создадут в вашем «Доме Кукушкина» побольше картин. Правда, для этого придется раздобыть краски и холсты из тех же времен, где они живут. Это возможно?
Константин Петрович рассеянно кивнул, и отчего-то лицо его омрачилось.
— Эти картины будут подлинниками, — продолжал кандидат наук, — любая экспертиза подтвердит. Представляете, какую цену за них дадут на аукционах?
— Идея хорошая! — отозвался Константин Петрович без особого энтузиазма. — Голова у тебя прекрасно работает. Просто грех тебя не использовать. Жаль только, что такая мысль…
Константин Петрович вдруг разом оборвал фразу и бросил на эколога быстрый и очень странный взгляд.
— Все эти идеи лежат на поверхности, — мрачно ответил тот.
— Считай, место старшего менеджера твое, — сказал Константин Петрович. — Ну а там поглядим.
— Да нет, — сказал кандидат наук твердо, — на меня не рассчитывайте.
От удивления лицо Константина Петровича вытянулось.
— Что так? Чем тебе здесь не нравится?
— За Шекспира обидно! — ответил эколог. — За Галилея тоже обидно. И даже за Наполеона Бонапарта.
Константин Петрович опять прошелся по кабинету из угла в угол, искоса поглядывая на эколога.
— Ну что же, — произнес он наконец. — Насильно мил не будешь. А изолировать тебя на время придется. Не взыщи! Но жить будешь хорошо, в комфорте, в сытости.
Константин Петрович секунду поколебался, а потом проявил неожиданную милость.
— Верну тебе, так и быть, даже твою игрушку, займешь досуг всякими там компьютерными играми. Досуга у тебя будет много, а телевизора и телефона — извини. Но если передумаешь, только слово скажи Михаилу Влади… Михею скажи. Сам-то я здесь не каждый день появляюсь, другие дела есть.
Константин Петрович подошел к картине, висевшей на стене, сделал неуловимое движение. Березовая роща, изображенная на полотне, вдруг отошла в сторону, открыв металлическую дверцу сейфа, и Константин Петрович извлек из него потертую сумку кандидата наук, в которой среди прочих вещей должен был находиться и его наикрутейший ноутбук.
— Ладно, ступай, — сказал Константин Петрович, вручая кандидату наук сумку. — Увидимся еще! Михей, проводи!
Вслед за начальником отдела безопасности эколог вышел в коридор, спиной чувствуя взгляд Константина Петровича. Идти пришлось буквально несколько шагов: Михаил Владиславович свернул в какой-то боковой коридор, толкнул тяжелую дверь, и за ней открылась комната, похожая на номер в четырехзвездочной гостинице.
— Отдыхай, кандидат в Шекспиры! — добродушно молвил Михаил Владиславович. — Но под окнами, учти, мой человек поставлен. Через четыре часа его сменит другой, ну и так далее.
Дверь закрылась, щелкнув язычком замка, и пленник ЗАО «Дом Кукушкина» остался наедине со своими мыслями…
В этом кабинете Константин Петрович бывал уже не раз, а всегда робел, словно не стояло за плечами немалых уже лет, а главное, заслуг. Робел так, как никогда и нигде. Хотя и видимых причин, вроде, не существовало. Кабинет уютный, кресло удобное. При желании он мог бы даже закинуть ногу на ногу, но сделать этого Константин Петрович так и не решился.
Потому что никогда не известно, как обернется разговор. Может, уже в следующую секунду придется вскакивать по стойке смирно. Правда, опять-таки ни разу делать этого не приходилось, но ощущение, что вот-вот последует резкая команда, не покидало. И это при том, что собеседник всегда был подчеркнуто вежлив, голоса не повысил ни разу. А еще никогда не проходило ощущение, что собеседник видит тебя насквозь, читает каждую твою мысль. Ни с каким другим человеком он не испытывал ничего подобного.
Вот и теперь… Константин Петрович вошел в кабинет, пожал протянутую руку. Как всегда, услышал приглашение:
— Располагайтесь, Владимир Сергеевич.
Константин Петрович сел. Коротко, как всегда, доложил о текущих делах. Завершил доклад такими словами:
— Через три недели, максимум месяц, можно начинать рекламную кампанию. Следующие экспонаты уже подобраны, как раз к этому времени будут готовы. Вот фотографии, биографические данные.
Хозяин кабинета бросил быстрый взгляд на разложенные перед ним фотографии.
— Хороши… Похожи…
Потом последовал дежурный вопрос:
— Как с основными работами, Владимир Сергеевич?
Константин Петрович, взвешивая каждое слово, осторожно ответил:
— Опыты с экспонатами все больше убеждают меня, что мы на правильном пути.
Немного помедлив, добавил:
— Но известные вам проблемы пока остаются.
Собеседник побарабанил пальцами по столу.
— Я не раз говорил вам, Владимир Сергеевич, что идея с музеем поначалу представлялась мне несколько… экстравагантной. Но времена теперь действительно другие, приходится приспосабливаться к реалиям. К тому же идея и в самом деле неожиданная, остроумная, броская. Вполне способная вдобавок ко всему принести серьезные средства.
Это хозяин кабинета говорил каждый раз. Константин Петрович напрягся до последней степени. Он все время ждал вопроса о случившейся чудовищной накладке — побеге Уильяма Шекспира и водворении в «Дом Кукушкина» совершенно постороннего человека.
Правда, молодой Шекспир сам вернулся на место, кандидат наук изолирован. Да и неоткуда бы хозяину кабинета знать о такой накладке: персонал Константин Петрович для «Дома Кукушкина» подбирал сам, персонал далеко не все знает, а уж о самом существовании этого кабинета и его хозяина и подозревать не может. Но все-таки…
На всякий случай Константин Петрович заготовил оправдания. Ну кто ж мог представить, что человек XVI века способен сообразить: мусор из домов теперь вывозят на специальных машинах, и можно в одной из них спрятаться!
А что касается кандидата наук, так даже хорошо, что тот попал в «Дом Кукушкина». Благодаря случаю удалось проверить, как обыкновенный человек воспримет известие, что вот-вот откроется музей с реальными историческими персонажами.
Но до разговоров о накладке не дошло. Хотелось бы верить, что и в самом деле собеседник о побеге Шекспира и кандидате наук Умникове (вот уж фамилия!) ничего не знал. Однако вполне мог знать и приберегать информацию до какого-то другого случая. Подумав об этом, Константин Петрович ощутил, как по спине пополз холодок. Завершая короткий разговор, хозяин кабинета задал последний вопрос:
— С аппаратурой, надеюсь, никаких проблем нет, Владимир Сергеевич?
— Проблем нет! — ответил Константин Петрович. — Всякий раз проверяю лично.
Кивком головы собеседник дал понять, что доклад окончен.
— Жду вас, Владимир Сергеевич, в обычный день, в обычное время…
Ну вот все и объяснилось! Истина была безумной, невероятной, зато все разом встало на свои места. Впрочем, столь ли уж сумасшедшей кажется такая истина после всего, что довелось экологу видеть в этом доме? В конце концов, он и сам уже как бы подбирался к ней, анализируя всевозможные гипотезы.
В одном Константин Петрович прав: любые открытия рано или поздно становятся достоянием гласности, а после этого быстро переходят в разряд самых обычных, повседневных понятий. Вот и с хронопереносом, безусловно, случится то же самое. Возможно, и года не пройдет, а живые экспонаты ЗАО «Дом Кукушкина» будут вызывать не больше удивления, чем когда-то Диснейленды. И точно так же, как Диснейленды, музеи с Наполеонами, Александрами Македонскими, Галилеями, Ньютонами и так далее начнут открываться во многих странах. Любое научно-техническое достижение оборотистые люди стремятся обратить в коммерческий успех.