Тереза второй раз постучала по косяку, опять не услышала ответа и, откинув тяжелый занавес, вошла без приглашения. В тесной комнате горели две свечи, отбрасывая желтоватые круги теплого света. Тереза почувствовала запах растопленного воска, мешающийся с ароматом тлеющей благовонной палочки.
Мягкая Скала сидела, сгорбившись, на узкой, кровати, погруженная в медитацию. Она не шевельнулась.
— Я не просила, чтобы меня отвлекали.
— Тогда я буду просто медитировать с вами.
Тереза присела на пол перед старой женщиной, выдержала несколько мучительно долгих мгновений и снова заговорила:
— Мне не хватает Дарагона.
Ее слова кинжалом вонзились в сердце Мягкой Скалы.
— Я отдала Бюро одного из моих детей. Как он сумеет приспособиться к ним?
Тереза услышала ужас в ее голосе.
— Вероятно, хорошо. Вы же знаете, что Дарагон всегда был очень старательным.
— Они сделают из него себе подобного. — Мягкая Скала содрогнулась. Ее глаза, еще недавно такие ясные и синие, теперь казались мутными и старыми. — Он послужил нам отступным, чтобы спасти Опадающие Листья. У нас не было другого выхода, кроме как продать его. Ничего другого я придумать не смогла.
Тереза растерянно прикоснулась к запястью монахини чуть ниже ОЛ.
— О чем вы говорите?
— БРЛ хотело выдворить нас из монастыря, чтобы открыть свое второе управление здесь, на материке. Тополиный Пух испробовал все, но выселение казалось неизбежным. Другие Бюро поддержали БРЛ, а у расщепленцев нет средств противиться им. — Она посмотрела прямо в глаза Терезы. — Пока я не узнала, на что способен Дарагон… и не поняла, что это должно прельстить БРЛ. И в конце концов они заключили с нами сделку.
Тереза не верила своим ушам. Одна свеча замерцала, будто, согласно поверию, мимо прошло привидение. За занавесом, шаркая сандалиями по полу коридора, прошествовали два монаха. Однако она видела и слышала только Мягкую Скалу.
— Вы обменяли Дарагона на безопасность монастыря?
— Теперь монастырь — наша собственность без всяких условий. Бюро Розысков и Локализации отказалось от каких-либо претензий на него. Дарагон для них ценнее нашего здания. — Не в силах более совладать с собой, Мягкая Скала сотрясалась от судорожных рыданий.
Тереза попыталась разобраться в услышанном.
— Но зачем бирюлькам понадобился наш Дарагон?
Она любила его, испытывала нежность, когда думала о нем, но почему Бюро сочло его таким особенным, таким ценным?
— Дарагон способен видеть людей насквозь, дитя. Он может с одного взгляда опознать любого, даже не сверяясь с имплантом ОЛ. Совершить перепрыг парень не способен, но зато способен заглянуть туда, куда нет доступа.
Тереза нахмурила брови и села поудобнее на холодном полу рядом со своей наставницей. Мягкая Скала продолжала угасшим голосом:
— Бирюльки смотрят на мир через матовое стекло, и точно так же КОМ представляется им каторгой душ, а не конгрегацией жизней. — Она покачала головой, уже покрывшейся седой щетиной.
— И они считают это преимуществом? — изумилась Тереза. — По-моему, это ужасно! Никогда ни с кем не обмениваться, знать только собственную жизнь и ничью другую. Мне так жаль Дарагона!
— Не только это, дитя, — сказала монахиня. — Насколько я понимаю, душа Дарагона прикована к телу и не может от него отделиться. Что, если он не способен двигаться вперед в Колесе Жизни? И я не сумела ему помочь.
Тереза ушла, ошеломленная тем, что увидела следы слез на рубленом лице старой наставницы.
Два дня спустя Мягкая Скала, на этот раз твердо уверенная в себе, вышла из своей кельи и вновь явилась к Тополиному Пуху. Она проверила свое сознание и свою душу и приняла решение. Расщепленцам оно понравиться не может, но они смирятся с ним. Выбора у них не остается.
Потрясенная потерей Дарагона, Мягкая Скала убедилась, что наступило время и ей совершить переход. Ее притягивало сообщество других сущностей внутри КОМ.
— Мне слышен их шепот за фосфорным мерцанием интерактивных экранов, — сказала она, произнося вслух давно выношенные слова. — Мне видны проблески нирваны, спрятанной в необъятном мыслящем море. И я хочу стать его частью, соединиться с мириадами других. Я буду пить вино познания, купаться в молоке нескончаемого восприятия.
Тополиный Пух, сидевший за своим столом, побледнел. Он забарабанил пухлыми пальцами по столу, теперь освобожденному от всех юридических документов, а также требований о немедленной передаче здания, регулярно поступавших из Бюро Розыска и Локализации. Монастырь был теперь их собственностью.
Однако Опадающие Листья остались и без Дарагона, потому что она принесла его в жертву, словно агнца. И Мягкая Скала чувствовала, что не заслуживает остаться тут.
— Я не могу ответить отказом, — сказал Тополиный Пух, — но твоя просьба меня удручает.
— Нам надо смотреть на это, как на праздник, — ответила она, ни на секунду не поверив собственным словам. — Разве ты не веришь в то, что КОМ предлагает нам всем?
— Я спрашиваю тебя: твоя работа здесь завершена?
— Ей нет завершения, — признала она. — Но я покончила с ней.
Мягкая Скала провела много лет в уединении монастыря, укрываясь от более серьезной ответственности. Еще в молодости, в расцвете лет, она подумывала о том, чтобы отгородиться от внешнего мира. А ведь она могла быть одним из столпов общества.
Она удалилась в Опадающие Листья, взяла новое имя. Мягкая Скала закрывала глаза на свою трусость, внушала себе, что она — семя и помогает расцвести одаренным детям, сияющим новым душам, которые в своем расцвете принесут плоды куда прекраснее, чем это было дано ей.
Мягкая Скала не родила своих детей и не зачала ни одного ребенка, пребывая в мужском теле. И видя сирот вроде Терезы и Дарагона, она недоумевала, как могли истинные родители с такой легкостью бросить своих детей.
В Гарте, Эдуарде, Терезе, Канше и Дарагоне Мягкая Скала обрела сыновей и дочь. Они и их предшественники были ее посланцами в мир, ее великим свершением в жизни.
Вот почему утрата Дарагона явилась для старой наставницы сокрушительным ударом.
Еще до того, как она уединилась на дни и дни размышлений и медитаций, Мягкая Скала в замечательной библиотеке Опадающих Листьев предавалась общению. По временам, когда она оставалась одна, ей нравилось ощущать вокруг себя Компьютерно-Органическую Матрицу, слышать все истории, всех человеческих духов, говорящих с ней. КОМ была огромным неисследованным миром, который призывал ее, но она противилась соблазну, сосредоточиваясь на узком мире монастыря и своих обязательствах в нем.
Тогда — но не теперь. Теперь Мягкая Скала завершила все, что могла сделать… во всяком случае все то, что могла сделать здесь.
— Я намерена загрузиться завтра в полдень, — сказала она категорично и повернулась, чтобы покинуть кабинет администратора.
Тополиный Пух не нашел слов возражения.
Они собрались в библиотеке, в помещении базы данных. Монахи-расщепленцы и их подопечные всех возрастов. Некоторые всхлипывали, печально вздыхали, другие перешептывались.
Гарт не мог понять своих чувств. После недавней потери Дарагона и ухода Канши он еще теснее сблизился с Терезой и Эдуардом. Слишком много перемен происходило. Меньше чем через год он и его друзья должны будут сами покинуть монастырь, став взрослыми.
И Мягкой Скалы не будет рядом, чтобы облегчить им переход к новой жизни. Вот сейчас она исчезнет, загрузив свою душу в необъятную Компьютерную Матрицу.
Поскольку люди могли осуществлять перепрыг из тела в тело, а КОМ была органической и многослойной, оказалось возможным совершать перепрыг в саму Сеть. Мягкая Скала переведет сознание из своего тела в лабиринт данных, совершив виртуальное самоубийство. Расщепленцы верили, что душа остается там добровольно как часть великого космического сознания. Из Матрицы еще никто никогда не возвращался.