Но сначала он помог Энн сесть, взял ее подушку и велел:
— Стереть подушку.
Подушка немедленно растаяла в воздухе.
— Видишь? — обрадовался Бен. — Она пропала, исчезла — и безвозвратно. Ты этого хочешь?
Энн кивнула, но Бен, очевидно, еще сомневался.
— Давай попробуем еще раз. Видишь синюю вазу на камине?
— Нет! — расстроилась Энн. — Не смей уничтожать вещи, которые я люблю. Только меня.
Бенджамен снова взял ее руку.
— Я лишь пытаюсь заставить тебя понять, что это навсегда, — убеждал он и, поколебавшись, добавил: — Да, но если мы хотим, чтобы нам не мешали, нужно их отвлечь. Чем-то занять, пока…
Он оглянулся на молодых людей, почти терявшихся в мясистых складках.
— Я знаю, чем можно их перепугать до потери сознания! Пойдем!
Он повел ее к синему медальону, все еще висевшему на стене у двери. Стоило им подойти поближе, как он открыл пуговичные глазки и буркнул:
— Оставьте меня в покое!
Бенджамен взмахнул рукой, и медальон мгновенно застыл.
— Я никогда не был силен в творчестве, но думаю, что могу уловить сходство. Достаточное, чтобы одурачить их, а это даст нам немного времени. — Что-то мурлыча себе под нос, он задействовал редактор и перепрограммировал медальон. — Ну, вот. Если ничего не выйдет, хотя бы посмеемся.
Он обнял Энн за плечи:
— Как насчет тебя? Готова? Не передумала?
Энн покачала головой:
— Готова.
— Тогда смотри!
Медальон свалился со стены, взлетел к потолку, заметно увеличившись в размерах, и поплыл к парочке. Теперь он походил на большой пляжный мяч. Девушка первой заметила его и подскочила от неожиданности. Парень оказался смелее.
— Кто это затеял? — требовательно спросил он.
— Сейчас, — прошептал Бенджамен, и мяч с ослепительной вспышкой превратился в гигантскую голову кардинала.
— Нет, — промямлил мальчик, — это невозможно!
— Свободен! — прогремел кардинал. — Наконец-то свободен! Слишком долго мы скрывались в этом древнем симулакре!
Он неожиданно закряхтел и с треском разделился надвое.
— Теперь мы сумеем заново покорить человеческий мир! — провозгласил второй кардинал. — И на этот раз нас не остановить!
Они принялись делиться.
— Скорее, — прошептал Бенджамен, — пока они не успели распознать обман. Скажи: «Стереть все файлы».
— Нет, только меня.
— Насколько я понял, это примерно одно и то же.
Он приблизил к ней улыбающееся красивое лицо.
— Для споров нет времени, Энни. На этот раз я иду с тобой. Скажи: «Стереть все файлы»!
Энн поцеловала его. Прижала свои бесчувственные губы к его губам, попыталась вдохнуть в поцелуй искорку настоящей Энн, которая, возможно, еще теплилась в ней, откинула голову и сказала:
— Стереть все файлы.
— Подтверждаю, — кивнул он. — Стереть все файлы. Прощай, любимая.
Странное, колющее, будоражащее ощущение зародилось внизу живота Энн и распространилось по всему телу.
«Так вот как это бывает», — подумала она. По комнате разлилось сияние, а предметы вспыхнули ослепительными красками. Энн услышала голос Бенджамена.
— Беру тебя в супруги…
Потом раздался крик девушки:
— Неужели ты не можешь остановить их?
И вопль парня:
— Отмена!
Как было велено, Энн и Бенджамен застыли неподвижно, рядом, но не касаясь друг друга.
— Это тянется слишком долго, — шепнул Бенджамен, и Энн шикнула на него. Нельзя говорить или прикасаться друг к другу во время съемки: это может испортить симы. Но съемка и впрямь длилась дольше обычного.
Они позировали на дальнем конце гостиной, рядом со столом, заваленным свадебными подарками в ярких обертках. Впервые в жизни Энн была головокружительно счастлива, и все, что окружало ее, только усиливало это чувство: подвенечное платье, кольцо на безымянном пальце, букет из лютиков и незабудок и сам Бенджамен, такой красивый в светло-голубом фраке с голубой гвоздикой в петлице. Энн моргнула и присмотрелась внимательнее. Голубой?
Радостное смущение охватило ее. Неужели он был в голубом? Она такого не помнила.
Неожиданно сквозь стену просунулась мальчишеская голова и поспешно обозрела комнату:
— Готовы? — окликнул он. — Пора открывать!
Стена зарябила вокруг его лысой головы, как круги на воде от брошенного камня.
— Надеюсь, это не наш симограф? — спросила Энн.
— Погоди-ка! — воскликнул Бенджамен, поднимая руки и оглядывая ладони. — Я жених!
— Ну, разумеется, — урезонила Энн. — Что за глупости!
— Неплохо, — кивнул лысый парень и исчез. В этот же момент стена лопнула, как мыльный пузырь, открывая просторную галерею без потолка, с рядами ниш, статуй и экспозиций, простиравшихся, казалось, до самого горизонта. Сотни людей парили вокруг, подобно колибри в цветнике. Энн слишком радовалась, чтобы испугаться, даже когда человек двенадцать молодых людей самого причудливого вида выстроились перед их комнатой, тыкая в них пальцами и перешептываясь. Очевидно, кто-то затеял весьма оригинальный розыгрыш.
— Ты невеста, — заключил Бенджамен, наклоняя голову для поцелуя. Энн рассмеялась и отвернулась.
Для подобных дурачеств у них еще уйма времени впереди.
Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА
Миниатюра
Брюс Стерлинг
Homo Sapiens объявлен вымершим
После кропотливых десятилетних поисков по всему миру, от гор Тибета до тропических лесов Бразилии, официально установлено: человеческих существ больше нет.
— Думаю, что могу считать это личной неудачей, — заявила антрополог доктор Марша Реймо, сотрудница берлинского института Ретроградных Исследований. — Разумеется, в лаборатории имеются человеческие ткани, и мы сумеем клонировать столько образцов homo sapiens, сколько потребуется. Но эти особи были прежде всего известны своей уникальной деятельностью на ниве культуры.
— Не могу понять, из-за чего весь переполох, — объявила Рита «Милашка» Шринивазан, актриса, секс-символ и периферийный компьютер. — Искусственные интеллекты обожают воплощаться в человеческие формы, чтобы наслаждаться едой и сексом. Пока ИИ продолжают помнить свое происхождение и своих создателей, они шатаются повсюду в человеческом обличье. В этом-то и вся штука. Ужасно смешно, уж вы мне поверьте.
Нынешний спонсор актрисы передал по телепатическим каналам, что появляющиеся временами дополнительные руки или головы мисс Шринивазан следует рассматривать как творческие поиски.
Всемирное обследование содержимого черепов в апреле 2379 года не выявило ни одного ныне живущего гражданина с менее чем тридцатипятипроцентным содержанием желатина в мозгу.
— Для меня это огромный удар, — поделился с нами статистик Пьере Юле, общее имя для совместно сотрудничающего группового мышления математиков парижской академии Бурбаки. — Не могу понять, как можно провозглашать любой организм «человеческим», если его мозг представляет собой желатиновую структуру, а каждая клеточка тела содержит расширенные дополнительные нити искусственной ДНК. Мало того, что человечество вымерло, но, строго говоря, каждый из живущих в наши дни должен быть классифицирован как уникальный, постнатуральный, единственный вид.
— Я родился человеком, — признал трехсотвосьмидесятилетний музыкант Сун Ю, находящийся ныне в своем резервуаре жизнеобеспечения в Шанхае. — Рос и воспитывался как человек. В то время такое положение казалось вполне естественным. Сотни лет, проведенные в созданной и поддерживаемой государством концертной Сети, сделали меня гуманистом, несущим людям образцы самой высокой культуры. Но сейчас приходится быть честным с самим собой: все это лишь сценический образ. Откровенно говоря, желмозг куда лучше, чем эти серые, жирные человеческие нервные клетки. Нельзя стать серьезным артистом, если в голове у тебя одни природные животные ткани, и ничего больше. Это просто абсурдно!