Смедли быстро сунул руку за пояс и обнаружил, что его запасной пакет антигравитонов немного прорвался, и часть из них рассеялась по квартире, попутно воздействовав на ее локальное пространство-время.
— Оп-па!.. Прошу прощения, это моя ошибка, — извинился Смедли Фейвершем. — Я просто вовремя не сообразил, что время вне вашей квартиры движется заметно быстрее, чем внутри! Да, теперь понятно, почему этот Eismannвыглядел слегка расплывчатым, когда стоял на пороге… Не беспокойтесь, профессор, я мигом все починю.
Эрвин Шрёдингер, не слушая, прошел в свою гостиную и окинул ее подозрительным взглядом, а затем в упор уставился на Смедли.
— Wo ist mein Kabinett?.Что ты сделал с этой вещью?
— С этой вещью? Она, гм… постепенно развеществилась, — объяснил Смедли Фейвершем, одновременно пытаясь разобраться с контрольными верньерами своего лучевика, дабы переключить его на увеличение. Профессор тем временем заметил, что в его квартире еще чего-то не хватает.
— И где же этот кот моей жены?!
— Вы говорите о Тибблсе? Он… э-э-э… недавно занял в вашем кабинете пост министра внутренних дел, — ответил Смедли со все возрастающим отчаянием, поспешно устанавливая в необходимое положение верньеры лучевика. Затем, временно приостановив действие Третьего закона Ньютона (чтобы отдача на сей раз не помешала), он нацелил лучевик в ту точку пола, где в последний раз увидел двухдверный деревянный кабинет, прежде чем тот стал микроскопическим. — Я слышал, конечно, что в древности любили переставлять мебель из одного локуса пространства в другой, но это уже слишком… Вернись!
С этими словами Смедли активировал увеличивающий луч, и одновременно ему в голову пришла одна любопытная мысль: когда он попытался уменьшить Тибблса, коту досталась лишь какая-то малость ужимающей энергии, зато деревянный кабинет заполучил все остальное! И кот, и кабинет начали уменьшаться в одну и ту же секунду, но очевидно, что кабинет делал это заметно быстрее, чем животное, которое помещалось внутри него. Бедняга Тибблс, должно быть, испытал весьма неприятные ощущения, когда стенки шранка стали сжиматься вокруг него со всех сторон, пока не…
Вторая любопытная мысль стремительно ворвалась в голову Смедли и припарковалась рядом с первой. Кот должен был пережитьуменьшающий процесс, поскольку шранк никогда не может стать меньше, чем любой объект, который находится внутри него… По крайней мере, без повреждения либо его деревянных стенок, либо внутренних органов и косточек Тибблса.
Некий крошечный объект появился в этот момент в фокусе увеличивающего луча, начал быстро расти, и вскоре двухдверный деревянный кабинет полностью восстановился в своих прежних размерах и на том же самом месте. Стенки его были целы и невредимы, на них не наблюдалось ни малейших следов кошачьей крови или каких-либо иных дурных признаков.
К несчастью, не обнаружилось также никаких признаков Тибблса. Обе дверцы кабинета было плотно закрыты, изнутри не доносилось ни звука, ни шороха. До этого шумный и громогласный кот сейчас был подозрительно тих и молчалив.
Смедли Фейвершем быстро перебрал в уме свои опции и вспомнил о спецклинике для животных в XXIII столетии, которая творила подлинные медицинские чудеса. Если Тибблс пострадал, надо связаться с будущим и срочно вызвать сюда мурр-а-медиков! Конечно, ветеринары XXIII века страшно далеки от пошлой благотворительности и сдерут за излечение кота не меньше десяти тысяч кредитов… Смедли как раз обдумывал, где бы взять эту сумму, когда произошло нечто непредвиденное.
Шранк вдруг завонял.
Из его недр пополз странный запах, резкий, кислый и крайне неприятный. Эрвин Шрёдингер конвульсивно содрогнулся, из его глаз ручьями хлынули слезы. Прикрыв рот и нос не слишком свежим носовым платком, профессор бросился к ближайшему окну, отворил его и наполовину высунулся наружу, лишь бы только не вдыхать эти удушающие пары.
— Ach! — едва проговорил он. — Чем это так воняет? Пфуй! Это пахнет как… Blausaure!
— Будь я проклят, если знаю, что это, профессор, — услужливо откликнулся Смедли, — но мои нюхательные луковицы горят, как наскипидаренные, и пропадают ни за понюшку табака!
Будучи не в состоянии самостоятельно определить этот запах, он поспешно активировал свою поисковую машину и запросил экспресс-информацию у ольфакторного анализатора. На экранчике анализатора сразу появились слова: «Сперва избавься от этой гадости, schmuck! А уж после я скажу тебе, что это такое».И только перенаправив зловредные пары в свою персональную черную минидыру, которая их бесследно поглотила (Смедли всегда на всякий случай держал эту дыру под рукой), он получил наконец искомый ответ.
«Дыши спокойно, детка, — сказал анализатор. — Ты только что избежал удушения парами гидроциановой кислоты [12]. Скажи еще спасибо, что пузырек был почти пустой! А то бы ты гораздо меньше кашлял и дольше хрипел в агонии. Всего наилучшего!»
— Уупс! И снова уупс! — сказал Смедли Фейвершем, теперь припоминая, что в одном из выдвижных ящиков по левому борту шранка действительно находился химический пузырек с притертой пробкой и остатками прозрачной жидкости. Очевидно, этот пузырек уменьшался не так быстро, как шранк, и был раздавлен вместе со своим содержимым.
Да, но что же тогда приключилось с Тибблсом?!
Смедли двинулся было к шранку, но Шрёдингер внезапно схватил его за руку и остановил.
— Ты не ответил на мой вопрос! Wo ist der Kater?.
He иначе как программная поддержка субтитров Смедли тоже малость надышалась и стала глючить, но голос Шрёдингера странным образом блуждал между немецкой речью с австрийским акцентом и безупречным английским переводом.
— Э-э-э… ваш кот? Вы имеете в виду Тибблса? — промямлил Смедли, потихоньку отступая в сторону шранка. — Видите ли… он перенес сильное потрясение, и поэтому…
— Ты сделал то, что я просил тебя сделать? Или нет? — спросил Эрвин Шрёдингер весьма неприятным голосом и грозно выпрямился перед Смедли во весь свой рост в 5 футов и 6 дюймов.
— Кто, я?.. Разумеется, — поспешно проговорил Смедли Фейвершем.
— Я никогда ни в чем не отказывал будущим Нобелевским лауреатам…
— Когда я оставил тебя присмотреть за домом, — не слушая, продолжал профессор, — то особо подчеркнул, что ты обязан позаботитьсяоб этом коте! Естественно, ведь мы цивилизованные люди, я не видел необходимости выражаться с грубой прямотой…
Нечто в его голосе внезапно побудило Смедли Фейвершема срочно перемотать назад свои субтитры. И он заново прослушал распоряжения касательно Тибблса, но только теперь активировав эвфемистическую опцию.
— О, теперь-то я понимаю… — кивнул Смедли сам себе (он произнес эти слова между квантовыми инкрементами потока времени, чтобы Шрёдингер не мог его услышать). — Когда профессор велел мне позаботиться о Тибблсе его супруги… он намекал, что я должен разобратьсяс этим котом! Фигурально выражаясь, пихал меня в бок и подмигивал, ну а я так ничего и не понял. Откуда мне было знать, в самом деле, что профессор ненавидит это маленькое мерзкое создание… кота, понятно, а не свою жену… и втайне надеется, что я как-нибудь прикончу Тибблса, совершенно случайно и с заранее обдуманным намерением, пока он сам и его жена находятся в отъезде? Нет, прежде я даже вообразить не мог, что будущий Нобелевский лауреат способен на такое…
— Ну?! Я все еще жду ответа! — продолжал между тем профессор Шрёдингер со все возрастающей настойчивостью. — Ты позаботился о Тибблсе так, как я тебя просил, или нет?
Смедли Фейвершем посмотрел на двухдверный деревянный кабинет, который содержал в себе кота, то ли живого, то ли мертвого, совершенно непонятно. Изнутри шранка по-прежнему не доносилось ни единого звука, что указывало, скорее, на второй вариант.
12
Синильная кислота. То же самое сообщил Смедли профессор Шрёдингер, но только по-немецки.