— А он сможет? — поморщившись, спросил Лоури.
— Нет, конечно. Это мнение поддерживает меньшинство. Раиг не обладает необходимым влиянием даже среди собственного народа, чтобы протолкнуть решение, которое непременно приведет к войне. Он может только воспользоваться нашей неудачей — если мы ее потерпим — и получить дополнительную поддержку. Но этого я ему не позволю, поскольку намерена проследить за тем, чтобы правосудие свершилось — вне зависимости от того, в состоянии катарканцы принять участие в судебном процессе или нет.
Лоури явно испугался, на лице появилось то же затравленное выражение, что и у его служащих во время утреннего совещания.
— Мне представляется, что вы рискуете гораздо сильнее. Раиг имеет влияние. Боюсь, вы его недооцениваете.
— В таком случае нам просто необходимо все сделать правильно. И я намерена победить.
Посол вздохнул, сцепил пальцы рук и принялся разглядывать Корт, как человек, для которого путь назад отрезан.
— Каким образом?
Корт повернулась к Китобою.
— Некоторое время назад вы мне сказали, что катарканцы редко подвергаются инфекционным болезням.
— Да. Они представляют собой очень простые организмы. На клеточном уровне они…
— Мне не нужны подробности. У них есть инфекционные болезни — только их немного.
— И что? — настороженно просил Китобой.
— А такие, которые ведут к летальному исходу, регистрировались?
— Да, несколько. А в чем дело?
— Я хочу узнать, что делают катарканцы, когда умирают их соплеменники.
Глава 10
В мире, не имеющем искусственного освещения, наступила ночь, и пейзаж внизу, казалось, спрятался под плащом-невидимкой. Маленький кораблик отличался такой невероятной устойчивостью, что Корт могла легко представить себе, будто они никуда не летят. Воздух внутри подвергся такой тщательной фильтрации, что даже сверхчувствительное обоняние Андреа не улавливало раздражающих местных запахов. Ее это успокаивало: если бы не неловкость, которую она всегда испытывала в присутствии других мыслящих существ, можно было бы вообразить, будто находишься в яйце, где тебе ничто не угрожает.
Разумеется, Китобой делал все от него зависящее, чтобы это приятное ощущение разрушить — он так гремел и стучал в хвосте челнока, где располагался небольшой склад для инструментов, будто судьба человечества зависела от того, сможет ли он производить грохот при помощи имеющихся в его распоряжении средств. Более того, он не умолкал ни на минуту:
— Под землей такая же ночь, только она никогда не кончается. Куда бы мы ни пошли, нам придется надеть шлемы с лампочками. Но люди, отправляющиеся в экспедицию под землю, чувствуют себя спокойнее, когда снаружи светит солнце. — Снова раздался какой-то треск и звон; приглушенное ругательство. — Я не знаю, почему. Думаю, дело в нашей психологии. Когда прилетим, оно встанет.
— Отлично, — проворчала Корт.
Китобой выбрался из мастерской на четвереньках, запечатал ее, выпрямился, выгнул спину, словно надеялся, что все позвонки встанут на место, а потом плюхнулся в кресло рядом с Корт. По темным кругам под глазами было видно, как он устал.
— Разумеется, мы могли бы подождать и до завтра.
— Извините. Я решила, что мы все равно не спали. Можно и поработать немного.
— Мы не спали и валились с ног от усталости. Работа могла подождать. Или вы никогда не спите?
— Я стараюсь спать как можно меньше, — ответила Корт.
— Вас мучают кошмары? — чуть приподняв бровь, спросил Китобой.
— Просто есть более интересные занятия.
Он выслушал ее ответ и сделал вид, что изучает экран, на котором появилась миниатюрная топографическая карта окутанных мраком районов, над которыми они пролетали. Курс он проложил заранее, поэтому в карте не было никакой необходимости — пустая формальность, предназначенная для создания у пилота иллюзии, будто он сам управляет кораблем. Да и вообще, пользы от нее было не слишком много из-за неправильного вертикального масштаба — небольшие холмы на карте превращались в изрезанные гималайские пики. Китобой разглядывал карту, погрузившись в задумчивость. На лице у него проступила такая усталость, причиной которой было не только физическое переутомление.
— Бокаи? — спросил он, не глядя на Корт.
В груди у нее тут же возник комок расплавленного свинца — гнев, смущение, стыд и страх. Сейчас она могла бы его убить.
— Вы изучали мое досье.
Он по-прежнему не смотрел на нее, погрузившись в созерцание карты, словно искал на ней место, где бы понадежнее спрятаться.
— Это оказалось совсем нетрудно, Советница. Никаких закрытых файлов. Вся информация содержится в вашем личном деле Дипломатического корпуса, только немножко глубже, чем принято заглядывать, но на вполне доступном уровне — для всех заинтересованных лиц.
Корт ему не поверила. Она внимательно изучила свое личное дело и знала, как глубоко запрятана информация о Бокаи. Найти ее не так просто. Значит, Китобой провел самое настоящее расследование.
— Никто не просил вас интересоваться вещами, которые вас не касаются, — заявила она ледяным голосом.
— Но я ведь экзопсихолог, — быстро взглянув на Советницу, проговорил он. — Мое дело — совать свой нос во все, что касается инопланетного сознания.
Корт чувствовала себя так, будто чужак вторгся в святая святых ее души.
— Я не инопланетянка. И не загадка, которую вам необходимо разгадать.
Роман посмотрел на нее и, хотя глаза у него оставались такими же сухими, как и у Андреа, грусть, которую она в них увидела, была сродни ее печали, слишком большой для одной жизни.
— Мы все инопланетяне, Советница. И все представляем собой загадку. Нас сюда отправили не затем, чтобы мы поняли, а чтобы хотя бы попытались понять.
Он замолчал, словно решил, что сказал достаточно — затем понял ошибку и пожал плечами. Совершенно пустой жест для совершенно пустого мгновения. Он снова посмотрел на навигационный дисплей и сказал:
— Бессмыслица какая-то. Два маленьких поселения. В одном жили люди, в другом — туземцы. Жили в полной гармонии целых двадцать лет. Торговали, общались, участвовали в общих праздниках. И были настолько похожи, что поверили, будто у них одинаковая психология. Они радовались, что у них все здорово, и с согласия своих вождей решили создать смешанную семью, вырастить общих детей. И вдруг, без всякого предупреждения… — Он покачал головой. — Вы помните, с чего начался конфликт? Что заставило их ополчиться друг против друга, да еще с такой неистребимой ненавистью. И почему…
Корт прервала его самым ледяным тоном, на который только была способна.
— Я уже отвечала на эти вопросы.
Однако Китобой никак не отреагировал на ее тон.
— Вы заявили, что ничего не помните. Насколько мне известно, никто из тех, кому посчастливилось выжить, тоже ничего не помнил. Да, они рассказывали множество страшных историй о том, что бокаи делали с людьми и что люди вытворяли с бокаи… но никто не знал, почему начались убийства. Не прозвучало ни единой даже относительно приемлемой версии. Мне известно лишь одно: маленькая девочка, чьи родители были представителями обоих народов, заявила, что ненавидит и тех, и других. — Роман снова отвернулся от экрана и посмотрел Корт в глаза. — Это ваши слова… Вы гораздо более загадочное существо, чем Сэндберг, Советница.
— Мне было восемь, — сказала она и тут же возненавидела себя за нотку оправдания, прозвучавшую в ее голосе. — С тех пор прошло много лет.
— Ничего подобного. Достаточно на вас взглянуть, чтобы понять: для вас ничего не закончилось.
Корт хотелось разорвать любопытного ублюдка на части, но ответить ей было нечего.
Он удивил ее своими следующими словами:
— Вы будете поражены, узнав, как много между нами общего…