Одна из причин такого ошеломляющего успеха картины и на родине, и за рубежом — в умении режиссера работать с детьми, в способности на равных обращаться к аудитории самых разных возрастов… Во время съемок дилогии дочери Викторова Анне было 12 лет, сыну Николаю и того меньше, однако отец постоянно советовался с ними, давал читать сценарий.
Сейчас и Николай, и Анна — режиссеры. Полтора года назад они с учетом современных технических возможностей сделали новую версию отцовского фильма «Через тернии к звездам», вот-вот картина должна выйти на DVD. А сейчас заняты восстановлением дилогии «Москва — Кассиопея» и «Отроки во Вселенной». Будем надеяться, что в 2004 году, в юбилей собственно дилогии, мы сможем и ее увидеть в новом современном формате. Потому что эти картины — из категории нестареющего искусства.
Грегори Бенфорд
А НЕ ПРОГУЛЯТЬСЯ ЛИ НАМ?
Привет вам! Меня просили припомнить некие события из моей юности. Эта запись делается исключительно в целях исторических: любое коммерческое использование запрещено законами, касающимися Полноты Артефакта.
Далекие времена, которые мне предстоит описать, покажутся весьма странными для тех, кто не искушен в подобного рода вещах, поэтому меня попросили разрешить подключение непосредственно к мозгу. Мне сказали, что это позволит оживить мои воспоминания. Высокочувствительные магнитные поля проникнут в древние клетки коры головного мозга и выманят на свет Божий того Мэтта Болса, который еще обитает там.
Ничего не скажешь, очередное чудо! У историографов появилось много инструментов. Надеюсь, не стоит подчеркивать, что устройство подключения — еще один прибор, который мы получили из Полноты.
Прежде чем начнется запись, хочу напомнить, что моя юность прошла на совершенно ином Ганимеде. Когда наш шаттл завис над поверхностью, молодой Мэтт Боле увидел голубой лед и снежные заносы, сковавшие полюса. Экватор же представлял собой широкий пояс бесплодных бурых камней. Реки рассекали бескрайние равнины, прорезавшие края древних ледяных кратеров. Высеченные в скалах лощины затягивал красноватый туман, и над всем этим торчали голые вершины.
Создание атмосферы Ганимеда только началось. Нашу группу послали сюда для отдыха и тренировок. Мы достаточно долго пробыли в орбитальной лаборатории, именуемой в просторечии Консервной Банкой. К сожалению, исследования Юпитера были сокращены, и теперь шла подковерная борьба за оставшиеся перманентные должности. Скоро «Агеси» отправится на Землю, и те, кто остался не у дел, улетят с ним.
В моей области была только одна вакансия, на которую претендовали несколько человек. И энергичнее всех — Юри Калас. Юри я помню очень хорошо и без всяких приборов. Высокий, тучный, с уверенной походкой. Вечно важничал и хвастался. Маленькие свиные глазки и постоянная ухмылка, словно…
Нет-нет, боюсь, меня снова захватят прежние, давно, казалось, забытые эмоции. Достаточно сказать, что мы с Юри постоянно соперничали, и в спорах Юри не раз переходил на личности. Однако по капризу судьбы выпало так, что нас назначили на один и тот же «Уокер». Нам было приказано проводить профилактический осмотр и ремонт автоматических станций, усеивавших Ганимед. Предстояло много недель провести вместе, в крошечном замкнутом пространстве…
Я вижу, как инженер со своими кабелями и сетками машет рукой. Подключение вот-вот начнется…
…сверкающая синяя россыпь огней…
…скрип сапог по розовому снегу…
Надев скафандр, я иду между разбросанными на снегу керамическими зданиями базы Ганимед. Шагающая тарелка, в просторечии «Уокер», прочно стоит на своих шести ногах, возвышаясь на семь метров над землей. Красноватый свет льется сквозь большие изогнутые окна прозрачного купола наверху. В самое большое видно сиденье пилота. Ниже, почти затерянная в мешанине гидравлических клапанов и рычагов, раскладывается входная лестница.
Ярко-голубой «Уокер» резко контрастирует с красновато-коричневым грязным льдом. Под мордой главной антенны аккуратно нарисованное изображение кошки, которая гуляет сама по себе. За этого забавного зверька «Уокер» и получил прозвище «Кошка».
— Доброе утро!
Я узнал голос капитана Вандеза даже за шумом вмонтированного в скафандр радио. Он и Юри направлялись к «Кошке» с другой стороны базы. Я здороваюсь. Юри отвечает издевательским салютом.
— Что ж, мальчики, вы вдвоем должны справиться, — решил капитан Вандез, похлопывая «Кошку» по боку. — Старая Мурлыка позаботится о вас, пока будете с ней хорошо обращаться. Пополняйте запасы воздуха и воды на каждой станции. Не пытайтесь пропустить хоть одну и двинуться к следующей — вы просто не дотянете. Если заправитесь на станции и потом ляжете спать, значит, перед отлетом нужно дозаправиться: во сне уходит много воздуха. И никаких штучек: придерживайтесь маршрута и выходите на связь точно в назначенное время.
— Сэр!
— Да, Боле?
— Кажется, у меня больше опыта с «Уокером», чем у Юри, так что…
— Разумеется, больше. Вы уже им управляли. Но вчера Калас целый день тренировался и, нужно сказать, произвел на меня немалое впечатление своими способностями. Поэтому я считаю, что он достаточно подготовлен. Полагаю, если возникнут вопросы, вы должны следовать его советам, — нетерпеливо бросил он.
Я ничего не сказал, хотя мне это не понравилось.
Капитан Вандез не заметил моего демонстративного молчания. Похлопал нас по спине и вручил Юри запечатанный чемоданчик.
— Здесь ваши путевые листы. И походные инструкции. Следите за картами и держите ухо востро.
С этим напутствием он развернулся и поспешил прочь.
— Пора двигаться, — буркнул Юри, направляясь к лестнице. Мы поднялись, и я закрыл задвижку.
В следующие пять дней этому кораблику, забитому инструментами и запасными деталями, предстоит сделаться нашим домом. Солнечный свет, струившийся в окна, озарил кабину и погасил фосфоресцирующие панели на потолке. Мы сбросили скафандры и выложили карты на стол. Я уселся в кресло пилота и наскоро провел проверку корабля. Легкий ядерный двигатель, вмонтированный под палубой, полностью заряжен и сможет работать многие годы, требуя всего лишь замены элементов с циркулирующими жидкостями, да и то нечасто.
— Почему бы тебе не запустить «Кошку»? — пробурчал Юри. — Я хочу изучить карты.
Я кивнул и, устроившись поудобнее, щелкнул переключателями. Панель управления ожила. Красные огоньки сменились зелеными, я завел двигатель и заставил «Уокера» присесть несколько раз, чтобы согреть гидравлическую жидкость. Очень трудно запомнить, какие ноги «Кошки» работают при температурах в несколько сотен градусов ниже точки замерзания, когда сам сидишь в жаркой кабине. А вот забывать этого не стоит. Ни в коем случае.
Все это время я не выпускал из виду купол жизни, поднимавшийся на расстоянии. Отсюда можно было различить людей, съезжавших по холму на санках, и другую группу, игравшую в снежки. Такие забавы куда веселее на Ганимеде, чем на Земле: на расстоянии в сто ярдов вы легко можете попасть в соперника, потому что низкая сила тяжести увеличивает дальность броска. На Ганимеде нет особых развлечений, нет ничего вроде лунных каверн, где люди летают в восходящих потоках газов на крыльях, привязанных к спинам. Но и здесь можно неплохо провести время.
Двигатель набрал обороты, и «Кошка» рванулась вперед. Ноги методически двигаются, нащупывая определенный уровень почвы и приспосабливаясь к нему. Гироскопы держат нас на поверхности, а амортизаторы охраняют нашу кабину от раскачивания и сотрясений.
Я переключился на магнитный экран «Кошки». Земля в районе купола жизни опутана сверхпроводниками, создающими магнитную паутину. По мере того, как «Кошка» уходит все дальше, нам требуется больше защиты от непрерывного дождя протонов. Они летят на Ганимед с поясов Ван Аллена. Несколько часов без защиты — и мы попросту поджаримся. Стены «Кошки» содержат сверхпроводящие водородные нити, несущие высокие токи. Они создают снаружи сильное магнитное поле, отклоняющее поступающие заряженные частицы.